Я открыла дверь кабинета. Лицо Андрея сияло. Едва переступив порог, он воскликнул:
— Это работает! — снимая куртку, Андрей продолжил восторженно делиться впечатлениями. — Вы знаете, на что это похоже?! Как будто я примчался к вам с непереносимой зубной болью, и вы удалили мне этот зуб! Я так и знал!
— Знали что? — спросила я, улыбаясь.
Воодушевление, настрой и целенаправленность Андрея необыкновенно радовали меня. Продолжая рассказывать, Андрей достал из портфеля и положил на стол исписанные листки. Я бросила беглый взгляд на верхнюю страницу. «Я ненавижу тебя! Сдохни! Умри!» Эти слова были написаны наиболее разборчиво, прямо по центру.
Выяснилось, что минувшие сутки прошли в баталиях. Андрей рассказал, как с удовольствием и обстоятельно создал образ Доброго и Сильного Родителя — техногенного, огромного, оснащенного гаджетами робота из будущего Робота-героя. Вместе им удалось вступить в диалог с угрожающим образом отца, каким он его запомнил из детства, высказать ему протест. По мере этой визуализации, по мере выражения чувств менялись ощущения Андрея: образ отца мерк, переставал быть всемогущим и постепенно свелся к фигуре обыкновенного, заурядного человека, завидующего своему сыну.
Тиски, сжимавшие в груди затаенные из детства чувства, разжались. Андрей почувствовал облегчение, с некоторым оттенком жалости к отцу. Мой пациент проспал лишь четыре часа, был в офисе с раннего утра и уже успел плодотворно поработать. Многие годы отец внушал Андрею разрушительную мысль: «У тебя ничего не получится». Но больше Андрей этому не верил.
Такой прогресс за одни сутки! Скорость восприятия и освоения информации этого молодого человека составляла десять баллов по десятибалльной шкале. Сочетание четкого логического и образного мышления, быстрота его реакции шокировали. Похоже, мозг этого человека действительно необычен...
Но 36 часов истекали. Необходимо было удержать состояние Андрея и работать дальше.
— А я — дурак! Опоздал. Пришел к вам в предсмертной агонии. А мог бы раньше. Наверняка этого чудовищного, отвратительного финала можно было бы избежать. Теперь, увы, никаких шансов.
«Отвратительный финал». Это звучало как приговор.
Мир Андрея распадался на две крайности: либо ты успел точно к сроку, либо тебя казнят. Поставленную планку надо брать. У человека нет права на слабость и на ошибку. Мой клиент не допускал мысли, что палитра жизни гораздо богаче.
Мне были нужны детали.
— Я правильно понимаю, что переговоры по этому важному контракту вели вы как директор компании?
— Да.
— Кто именно предложил эту конкретную дату сдачи заказа?
— Ну... В общем... Они-то, конечно, хотели побыстрее. Как и любые заказчики. Это по-человечески понятно... Короче говоря, в итоге я сказал «Да».
— В итоге? Значит, все-таки эти сроки могли быть чуть больше?
— Ну да.
— Андрей, наши прогнозы могут отличаться от реальности. В конце концов, вы же не на конвейере работаете, вы создаете то, что еще никто до вас не делал. У вас нет ощущения, что дата сдачи проекта была слишком оптимистична?
Андрей посмотрел горестно. И с усмешкой ответил:
— Да, вы правы. Я всегда делаю так. Не знаю почему...
Картина была печальной. Выстраивая график работ, мой пациент загонял себя в заведомо проигрышные условия. Он строил нереалистичные планы, обеспечивая тем самым гарантированное разочарование в себе. Я озвучила свои мысли. Андрей активно поддержал мои идеи:
— Да-да. Разочарование в себе и сомнения в себе — это мое. Это сто процентов моя тема.
Мои предположения получали подтверждение. Андрей сам создал для себя тяжелую критическую ситуацию, в которой мог потерять очень многое. Деспотизм отца воспроизводился Андреем теперь в отношении к самому себе: строя планы, он был безжалостен и чрезмерно требователен именно к себе.
— Вы понимаете, откуда идет привычка сначала брать на себя завышенные обязательства, а потом разочаровываться в себе?
— Да. Понимаю. Когда-то это было моей жизнью. Отец всегда ставил передо мной невыполнимые задачи. Я часто не справлялся. И отец с нескрываемым удовольствием доказывал мне, что я ни на что не способен. Но... Вы знаете, я научился с этим жить. И даже научился получать от этого свои выгоды. — Андрей оживился.
У него мгновенно родилась речь в защиту своей привычной жизненной стратегии.
— Понимаете, иногда мне все-таки удавалось успеть! И в фантастически короткие сроки мне удавалось сделать то, что требовалось.
— И что?
— Тогда я получал подтверждение своей уникальности. Я мог сказать себе: «Вот это да, ну ты даешь! Ты все-таки сделал это. Ты сработал со сверхчеловеческой скоростью. Ты крутой. Это дорогого стоит!» — На секунду Андрей замер. Он заглянул мне в глаза. — Стоп, — сказал он, — вы хотите сказать, что у других людей не так?
— Да, Андрей, это бывает и по-другому, — ответила я как можно спокойнее.
— Я догадывался. Подозревал, что люди могут чувствовать себя как-то по-другому. Но как? Вот до чего я не могу додуматься.
Андрей произнес последние слова абсолютно серьезно. Без какой-либо насмешки или иронии в интонации. Впрочем говорил как и всегда, искренне. На самом деле он не мог представить какое-то иное отношение к самому себе.
Продолжение истории читайте в книге «Бизнес и/или свобода».
