Салон нашего транспортника оказался комфортабельным. Имелся столик, пластиковая поверхность которого была расчерчена под карточную игру. Компания игроков за время ожидания уже сложилась и сразу заняла места за столиком. Штурман тоже был здесь, предоставив самолётовождение своему стажёру. Командиру и праваку уже участвовать возможности не было, но зато среди наших техников тоже были знатоки «пульки». Мой ведомый, конечно, был азартным игроком.
По простоте своей я думал оказаться дома на следующий день, но Ан-26 на такое расстояние не летал. Наше возвращение затянулось и не обошлось без событий, которые заставили меня понервничать. А всё потому, что мне пришлось стать не только свидетелем, но и участником.
За неделю отдыха я успел отойти от всех перегоночных хлопот и треволнений, которые мне устроил ведомый. Роль пассажира не предвещала никаких волнений и забот. Командир будет все вопросы ночлега и питания решать за всех нас. Теперь он — главный. Я намеревался глазеть на планету, ориентируясь по своей карте, всласть насмотреться сверху на природу, поскольку такого удовольствия истребитель не предоставлял. И немного почитать, если полёт будет за облаками или в облаках. Но и этому намерению не суждено было сбыться.
Командир захотел, чтобы я присутствовал при всяких обсуждениях маршрута, хотя нужды в этом не было и такого желания я не высказывал. И первый же этап нашего возвращения пошёл совсем в другую сторону от нашего перегоночного маршрута и мои полётные карты мне уже не понадобились. Чтобы понять где мы находимся, надо было наведаться в закуток штурмана, но считал это невозможным во время полёта. Нельзя отвлекать специалиста от его работы. Рассматривание местности без знания своего места потеряло для меня смысл. Но у меня появились новые книжки, которые я купил в городе, скучать мне не придётся.
Оказалось, что летать по трассам тоже быстро не получается. Первая ночёвка у нас получилась в Новосибирске. Уже тут заметил, что командир старается, чтобы я постоянно находился около него. Я недоумевал, не понимая зачем ему моё присутствие, но не отказывался и наблюдал за его поведением. Иногда он советовался со мной по каким-то пустякам. Но мне льстило такое внимание майора и я старался его не разочаровать. Благодаря этому утром на медицинском освидетельствовании экипажа я полюбовался на тамошнюю докторшу. Эта русская красавица будто сошла с полотна художника Кустодиева. Только одета была в белый халат.
Следующая ночёвка была в Канске. Опять та же служебная гостиница, опять вечернее застолье, впрочем, весьма умеренное. Погода на этом аэродроме опять была сложной. У меня сложилось впечатление, что там не бывает хорошей погоды.
Утром выехали на аэродром. Всё небо было затянуто тучами, но дождя не было. К доктору даже и не дёрнулись, поскольку диспетчер сообщил, что объявлено штормовое предупреждение по грозе на весь день. Командир принял решение вернуться в гостиницу. По дороге проезжали мимо продуктового магазина, где продавали пиво. Пиво! Редкое явление в Военторге. А может магазин и не военторговский был? Экипаж возбудился и отправил от гостиницы гонцов.
Я к этому напитку был равнодушен и не участвовал в застолье. Экипаж и моя группа оторвались по полной. У запасливого экипажа даже рыба была к пиву. И в самый разгар этого пиршества позвонил диспетчер и сказал, что в грозовом фронте появился разрыв, можно улетать. Какое разочарование!
А меня интересовал вопрос: как экипаж будет проходить медосмотр?
И вот экипаж стоит перед дверью кабинета. Меня командир тоже потянул с собой. И вдруг предлагает мне пройти медосмотр за него, мол, после пива он уже не пройдёт. Я вспыхнул, стал отнекиваться, разволновался. Открылась дверь и командир, сунув мне в руки справку, втолкнул меня в кабинет. Мне ничего не оставалось делать, сел на стул, положил справку перед фельдшером. За столом сидел срочник кавказской внешности. Сердце у меня билось где-то между глаз, даже зрение слегка нарушилось от давления. Как я могу пройти освидетельствование? Что он учудил, этот майор?
Фельдшер спокойно снял мои показания и вернул мне справку, не отрываясь от журнала.
- Можно идти? - неуверенно спросил я, заметив, что он записывает давление 150.
- Конечно, - с лёгким недоумением посмотрел на меня боец в белом халате.
Я выскочил из кабинета.
- Ну, что, прошёл? - хлопнул меня по плечу майор.
- Прошёл, - изумлённо сказал я и заглянул в медицинскую справку майора. Там у него стояла норма давления 160! Я ещё и не дотянул до нормы.
Майор глядя на моё лицо, рассмеялся и забрал свою справку:
- Я НЦДшник.
- А что же ты мне сразу не сказал?
- Ты бы тогда успокоился и не выдал такого давления, - хохотнул майор.
Психолог, блин! Уж не для этого ли он меня и держит возле себя?
А борттехник снова не вписался в свою норму, фельдшер его завернул.
- Опять!? - взвыл экипаж в один голос.
- Тихо! - осадил всех командир, - пусть посидит, успокоится. Он засунул голову в кабинет и сказал:
- Доктор, у нашего техника заячья болезнь, он боится белого халата. Пусть он ещё попытку сделает.
- А как же он дома проходит доктора?
- Так к своему эскулапу он уже привык. И к вам привыкнет. После третьего подхода. Меньше трёх попыток он ещё ни на одном аэродроме не делал. А если доктор в женском обличье, то ему надо пять попыток. Он у нас ещё и женщин боится.
- Ладно. Зовите, - хихикнул боец.
Я подтверждаю: в Новосибирске так и было, не меньше пяти подходов к красавице-сибирячке в белом халате. Майор не врал.
Борттехник снова вошёл в кабинет, а командир — за ним.
- Куда ты попёрся? - зашипел ему я, - сейчас фельдшер заинтересуется твоим статусом.
- Ерунда, - отмахнулся майор.
Дверь осталась приоткрытой и я наблюдал за сценой. Майор травил фельдшеру анекдоты, а тот, похохатывая, раз за разом измерял у бедного летёхи пульс и давление. Убедившись, что показатели стабильно падают, стремясь к норме, заявленной в справке, фельдшер подписал бегунок.
- И так на каждом аэродроме, - пожаловался мне майор, вытолкнув впереди себя борттехника и закрывая дверь кабинета.
Небо над аэродромом выглядело угрожающе. Ветра не было, даже синева просматривалась прямо над головой, но по периметру плотно стояли грозовые облака. Даже молнии блистали, хотя грома слышно не было. Где они тут дырку увидели? Локаторам видней, конечно. Жаль, что у транспортника форсажа нет. Можно было резво над аэродромом набрать высоту и перепрыгнуть тучи сверху. А так придётся лавировать по подсказкам с земли.
Около получаса нас нещадно трепало в облаках, пока мы не вышли за пределы фронта. Меня даже замутило слегка, но вида я не показывал. Летаю кверху попой, а тут от болтанки затошнило, стыдно.
Погода заставила сделать небольшой крюк и мы приземлились в Улан-Удэ.
Лететь на восток навстречу солнцу не очень удобно. Световой день быстро заканчивается. Хорошо хоть лето было, имелся какой-то запас светлого времени. Экипаж собирался успеть сделать ещё один этап. Быстро дозаправились. Пока эта процедура шла, я с любопытством осматривался вокруг и разминал ноги. Аэродром находился в лощине. Гряда сопки с одной стороны была ближе и я увидел знакомый белый шар, который наполовину был скрыт грядой. Точно такие видел в Галёнках, где находился Центр дальней космической связи. Но здесь шар был в единственном числе и виден только наполовину.
Да, здесь на заходе по приборам надо держать ушки топориком, влево уклоняться нельзя, можно и гряду зацепить.
