В детстве у меня не было никаких особых талантов. Да что там талантов, даже склонностей — того, что мне неимоверно нравилось бы делать, к чему дико тянуло бы, чем я занималась бы, забывая обо всём на свете. Чтобы как у других, о которых пишут в глянцевых журналах: «она начала петь раньше, чем говорить» или «в три года он уже делил в уме четырёхзначные числа, а в пять выиграл партию в шахматы у мастера спорта».
Нет, всё было как-то средненько. Немного рисовала. Чуть-чуть играла (тогда всех девочек считалось за благо усадить за пианино, что, безусловно, не было лишним, но и счастье доставляло единицам). Слегка занималась спортом (что получалось намного лучше игры на фортепиано, но родители-спортсмены были уверены в значительно большей пользе именно музыкального образования). Охотнее читала (но и это в какой-то период улеглось в пределы нормы).
Единственное, что я вспоминаю из детства, как самое яркое и захватывающее, — это наши с парой-тройкой дворовых друзей «залезания» в старые, давно пустующие военные бункеры (дело было на территории и в окрестностях советского военного городка в Германии). Бродить по заброшенным, полуразвалившимся строениям... Окопам с переходами и какими-то таинственными помещениями... Штольням и тоннелям неизвестного предназначения с остатками рельсов и рубильниками, из которых торчали толстые обрубки каких-то кабелей... Вот этим я могла заниматься бесконечно.
Через несколько лет, уже вернувшись в СССР, я открыла для себя Стругацких. И их повести стали для меня продолжением тех наших детских вылазок, походов, экспедиций. Мне казалось, что все они — а в особенности моя любимая «Далёкая Радуга», «Гадкие лебеди» и, конечно, «Сталкер» — про открытие нового мира (не только вокруг, но и внутри себя), про поиск пути (в том числе — и главным образом — к себе) и про тех, кто (и что) помогает людям найти этот путь.
Когда пришло время выбирать профессию, я по-прежнему не имела никаких склонностей и занялась тем, что на тот момент у меня просто лучше всего получалось, — филологией, а по окончании университета журналистикой. Со временем я по-настоящему влюбилась в это дело, хотя никогда не могла объяснить себе, за что, и всегда думала, что это вышло случайно и мне просто повезло.
Прошло 30 лет... И вот на днях, работая над редактированием одного научного текста, читаю:
«Люди на протяжении жизни реализуют очень многое — создают семью, воспитывают детей, достигают профессионального успеха, живут в материальном достатке, но иногда в тихие вечера, когда можно собраться с мыслями и подумать о жизни, душу начинают сверлить назойливые вопросы. А так ли я живу? Не живу ли я какой-то отчуждённой жизнью? Не отказался ли я на каком-то этапе своей жизни от чего-то своего, глубинного? Есть ли в такой жизни, как у меня, смысл?
Государство и общество могут достаточно много: обучить, развить, воспитать, социализировать. Но человек всегда тоскует по самому себе — подлинному, настоящему, и эта тоска есть, может быть, самая невыносимая внутренняя боль, связанная с невозможностью глубинной самореализации.
Некоторые дети как бы изначально настроены на тот или иной предмет, потенциально они ”уже всё знают”. Одни имеют абсолютный музыкальный слух. У других врождённая грамотность. П.А. Флоренский в своих воспоминаниях пишет о тех знаниях, которые он приобрёл в гимназии: “Воистину я ничего нового не узнал, а лишь ”припомнил” — да, припомнил ту основу своей личности, которая сложилась с самого детства или, правильнее говоря, была исходным зерном всех духовных произрастаний, начиная с первых проблесков сознания. Неведомое было для меня… откровением из родных глубин”».
Только в этот момент мне стали ясны строки Осипа Мандельштама:
Быть может, прежде губ уже родился шёпот,
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.
Счастливы те, кто смог услышать этот шёпот. Этот, говоря словами Хайдеггера, «зов Бытия», подумалось мне тогда…
С завистью подумалось. И с сожалением, что со мной Бытие говорило как-то уж слишком тихо, ведь в детстве у меня не было никаких особо выдающихся... Стоп!
А как же наши детские «вылазки»? А Стругацкие и «Сталкер»?
А моя странная привычка и сейчас, бывая в разных государствах и городах, забираться в какие-то трущобы, дебри, искать нехоженые тропы, необитаемые острова? В крайнем случае, необычные ракурсы на известные места? И неординарный взгляд на привычные вещи, события, явления, факты?
И, наконец, из совсем свежего — то, что в качестве названия для моего канала я — совершенно неосознанно — выбрала словосочетание Raut Route (в буквальном переводе «Маршрут Раута», а в моём собственном — «Траектория Жизни»).
Да, в детстве у меня не было никаких особых талантов и склонностей. Кроме одной… И только сейчас, спустя почти полвека и вполне реализовавшись в профессии, которая, казалось бы, не имеет к этой склонности никакого отношения, я поняла, что это именно она вела меня по жизни. И, наконец, привела.
Вероника Маанди
На фото: кадры из фильма Андрея Тарковского «Сталкер». Источник: kinopoisk.ru
P. S. Открытие новых миров (не только вокруг, но и внутри себя). Поиск путей (в том числе, к себе). А также того (и тех), кто (и что) помогает людям найти этот путь… Всё это, повторюсь, оказывается, всегда было частью моего мировоззрения. Частью…
А его основы я кратко сформулировала для себя, кстати, тоже совсем недавно. Если в двух словах, то оно звучит так: «Человек многомерен, непостижим и вечен».
