В Экипаже Атомохода матрос-спецтрюмный Бодряков проигрывал в росте лишь нашему двухметровому Старпому. Причем проигрывал сущую ерунду - всего полтора сантиметра.
О, да!
Два метра человеческой тушки внутри прочного корпуса подводной лодки это очень забавная вещь. Особенно, когда эта тушка пытается подняться по вертикальному трапу, расположенному внутри трубы диаметром чуть больше диаметра торпЭды и которая, труба имеется в виду, идет к входному люку в ограждении рубки.
О, Боже! Как вспомню мои колени, разбитые в первые дни на лодке, так вздрогну!
А еще стальная х[sensored]ня, торчащая в центральном проходе пятого отсека. Ну да, та самая х[sensored]ня, обмотанная синей изолентой, чтобы ее никто случайно не поцарапал своим дубовым лбом.
Так вот, о Бодрякове. Если Старпом, выслуживший в конце концов адмиральский чин, попал на Атомоход с такими выдающимися для подводника тактико-техническими характеристиками по собственному желанию, то Бодрякова, которого уже просто заждалась застрявшая в русской грязи одинокая гаубица, в нашу подлодку впихнул лично Комиссар Балашихинского военкомата. Да, комиссар военкомата именно из той самой Балашихи, где живет в песне Буйнова, и не только в песне, самая красивая девушка... Впихнул Комиссар Бодрякова, разумеется, промариновав чужими руками сперва в учебке подплава во Владике.
Таки шо вы хотели? Пришла разнарядка в военкомат из Москвы. Такого-то числа надо собрать команду в столько-то душ для Краснознаменного Тихоокеанского Флота. И не дай Бог, товарищ Комиссар, вам не собрать подходящих жертвенных баранов! Тогда вам лично дадут такой п[sensored]ы, что мало не покажется! Приказ понятен? Действуйте! И Балашихинский Комиссар - стальные нервы, кожаная тужурка и шлем без пыли - взял под козырек. Не дрогнув. А чего пугаться и дрожать?! Комиссар даже не почесался, услыхав такой суровый приказ. В армии все приказы суровые. Да и службу он знал как никто другой. Скажу по секрету, он сам уже давно ждал этот приказ! Можно сказать, готовился к нему денно и нощно. Так что, получив его, он моментально запустил слух по деревне, что собирает команду на О! УЖАС-УЖАС! КТОФ! Затем немного подождал, подбросил к слухам шепоток о том, что сборная команда Балашихи не просто летит на КТОФ, а, сойдя с трапа ИЛ-62 и вооружившись совковыми лопатами, сразу будет по прибытии на берег Тихого океана с нечищеными зубами отправлена кидать уран в топку атомоходов.
Ума и навыков для этого много не надо. Черпай больше, кидай дальше, отдыхай пока летит... Нагнав страху таким образом на Балашихинских аборигенов, Комиссар, устроившись в удобном кресле, начал ждать, когда набегут благотворители, превентивно пытающиеся отмазать своих чад от атомоходов в то время, когда еще на землю не осела вся радиация от Чернобыльского взрыва. Ждать же Комиссару пришлось совсем чуть-чуть. И вскоре, принимая дары от благотворителей, Комиссар лишь тихо усмехался в усы. Он ведь заранее знал, что местные не пойдут на КТОФ. Они нужны были ему лишь для личного кормления. А для Родины у него давно подготовлен полный загон баранов - общага бывшего императорского технического училища с малолетними дебилами, которые мечтают строить космические ракеты, и для этого сами приехали к нему, в Балашиху, со всего Союза. Вот уж чьи родители точно не прибегут спасать своих чад от Атомоходов, да! А еще через неделю после отправки на КТОФ, как знал Комиссар, придет разнарядка на баранов для Афгана. И тогда его виртуальный счет снова чуток пополнится... И какая, х[censored]й, разница для Бодрякова, сидеть ему на Боевой Службе в трюме реакторного отсека на Атомоходе или бегать в полной боевой выкладке плюс плита от миномета на спине за душманами по горам Афгана? Может, даже для него Атомоход будет благом! Вдруг кроссовки Бодрякова порвутся о камни Панджшерского ущелья? Или еще что...
И вот, как результат такой мозговой загогулины Балашихинского Комиссара, наш матрос-спецтрюмный Бодряков поставлен на пирсе у трапа, который ведет на борт Атомохода. Бодряков верхне-вахтенным стоит всего лишь третий раз в жизни. Неделю назад он лишился нуля на боевом номере и ему сразу доверили охранять трап в промежутках между уроками по прикладному изучению с ветошью матчасти в трюмах Атомохода.
Блин. Особенно прекрасен трюм пятого отсека с постоянными масляными приветами дизель-генератора над головой!
У Бодрякова тихо, в фоновом режиме ноют синяки от изучения матчасти: во лбу, на коленях и грудине.
Стрелки главного хронометра Атомохода показывают три ночи. Ветер с январского Японского моря остужает и без того ледяную будку верхнего вахтенного, внутри которой привалился к стенке облаченный в овчинный тулуп Бодряков. Его час назад сняли спящего с ледяной трубы холодильника второго контура атомного реактора и отправили, повесив на шею автомат, служить на пирсе.
И он служит, причем с широко открытыми глазами, устремленными в сторону Штаба 4-ой Флотилии Атомоходов КТОФ, откуда полуночным татем крадется именно в этот момент Проверяющий. Крадется, конечно, громко сказано. Проверяющий - кап-два, флагманский акустик, - идет ровно по середине пирса. Причем идет от самого пункта радиационного контроля на берегу и уже миновал плавказарму. Наконец, Проверяющий оказывается на пирсе около штакетника перед носом Атомохода. Бодрякову пора кричать: «Стой! Стрелять буду!" Но матрос молчит, будто загипнотизированный вампиром. Если бы рядом стояла РТМка со своим верхним вахтенным, все обошлось бы. Коллега наверняка подстраховал бы Бодрякова. Но РТМка так некстати ушла в морЯ...
Проверяющий подходит к Бодрякову и заглядывает в его все так же широко открытые глаза, проводит перед ними рукой и, удостоверившись в нулевой реакции матроса, отстегивает рожок у его автомата.
Блин, когда вставляли Бодрякова сперва в тулуп, а потом в будку, повелись на открытые глаза матроса и забыли его разбудить...
Вот так.
Прокол.
Проверяющий неспеша, не задевая коленями перекладины трапа, почти на одних руеах спускается в Центральный пост, там - тоже сонное царство, а не бдительное несение службы. Кап-два достает ракетницу, фигурально выражаясь, и стреляет из нее в небо, обьявляя тревогу.
Блин, еще раз.
Вчера серед ночи из-за пожара на "Хиросиме" мы в одном исподнем бежали из казармы на свой Атомоход отдавать концы. Бежим и сегодня. Сквозь санпропускник и дохлый пункт радиационного контроля. Хорошо, что бежать приходится вниз с сопки. Иначе пришлось бы проснуться самим и трусить уже с открытыми глазами...
PS.
Бедный, бедный Павел. Теперь после вахты "фанера" у Бодрякова еще больше посинеет. Даже не смотря на его двухметровый рост, да...
