1962 год.
Автобус тихонько ехал по укатанной дороге, приближаясь к селу Партизанское. София, укутанная в тёплый платок, прижимала к себе дочку, пятилетнюю Асю. Та, устав от дороги, уже дремала, положив голову на колени матери.
- Ещё немного, солнышко, - шептала София, поправляя ей шапочку. - У бабушки печка горячая, блины вкусные, мёд настоящий, что с пасеки дяди Гриши. Скоро уже на месте будем...
Ася кивнула, не открывая глаз.
Соня смотрела на белые поля с темными проталинами, что были слева, на сосны, что были с другой стороны. Она любила эту дорогу. Здесь она выросла, здесь в школу ходила, здесь она чувствовала тепло материнских рук.
С тех пор как отец умер, а это было пятнадцать лет назад, они с мамой жили одни. Соня всегда помнила, какой мама была растерянной, словно она что-то искала, но не могла найти. Только вот что - Соня не знала. Окончив школу, девочка уехала в город учиться на бухгалтера, там же и осталась, выйдя замуж за Романа, что учился на механика в другом учвилище, но их общежития были по соседству.
Мама Сони, Людмила, осталась одна в деревне. Из-за занятости Соня не могла часто её навещать, но старалась приезжать регулярно, особенно на Масленицу. Это было священное время - никакие дела, никакие начальники не могли удержать её в городе, потому что это традиция. Её мама ждала. Она пекла блины, а вечером рассказывала внучке сказки, сидя у печки под потрескивание дров, отвлекшись от городской суеты.
Наконец автобус остановился на остановке и Соня с Асей пошли по хорошо знакомой дороге. Всего шесть домов и они на месте.
Соня остановилась у знакомого деревянного дома с резными наличниками и улыбнулась - на крыльце уже стояла мама: высокая, подтянутая, с сединой в косе, завязанной в тугой узел. Её лицо при виде дочери и внучки светилось радостью, но всё же чувствовалось какое-то беспокойство, что не могла Соня не заметить.
- Сонечка! Асенька! - воскликнула она, распахивая руки. - Наконец-то вы приехали!
- Мама, ты же знаешь, я всегда к тебе на блины приезжаю, - улыбнулась дочь, обнимая её. - Как ты? Как здоровье? Банька будет сегодня топиться? - спрашивала Соня, пока Ася, оживившись, уже тянулась к бабушкиному карману: там всегда лежали леденцы.
- Всё хорошо, доча, всё хорошо, и банька сегодня будет, как без неё? - улыбалась Людмила. - Заходите, заходите.
Дом был тёплым, пахнущим мятой и травами, сушёными яблоками и запахом выпечки. На столе уже стояли тарелки с блинами, горшочек с мёдом, банка варенья из клюквы, и густая деревенская сметана.
Соня сняла платок, повесила пальто, вымыла руки и усадила дочку за стол. Но только сама собралась присесть, как вдруг дверь открылась, и в дом вошла девушка.
Молодая, лет двадцати, с косой до пояса, в простом ситцевом платье, поверх которого была надета вязанная жилетка. Она несла в руках поленья.
- Мам, я дров принесла, - сказала она, кладя у печки. Тут она увидела Соню и замерла: - Ой, здравствуйте.
Людмила улыбнулась:
- Спасибо, доченька. И ты тоже, Соня, садись.
София замерла. Доченька? Она не ослышалась?
Она смотрела то на девушку, то на мать с недоумением и удивлением.
- Мама… - начала она осторожно. - Кто это? Ты почему её доченькой называешь?
Людмила на мгновение замялась. Потом вздохнула, как будто давно ждала этого вопроса.
- Это Надя. Она и правда моя дочь, а тебе младшей сестрой приходится.
Повисла угнетающая тишина. Только треск дров в печке и шорох Аси, облизывающей ложку, нарушал её.
- Как это Надя - твоя дочь? - переспросила Соня, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Мам, ты… ты о чём? Я - твоя дочь. У тебя одна дочь.
Надя, стоявшая у печки, опустила глаза. Она знала, что этот момент наступит. Ждала его и боялась.
- Соня, - тихо сказала Людмила. - Сядь, пожалуйста. Это долгая история. И… тяжёлая.
Ася, чувствуя напряжение, перестала есть и смотрела то на маму, то на бабушку, то на незнакомую тётю.
- Я хочу рассказать всё, - продолжала Людмила. - Всю правду. Ты должна это знать...
Соня медленно села. Сердце стучало так громко, что, казалось, его было слышно на всю округу. Увидев, что Ася быстро наелась и уже начала баловаться едой, она отправила её в комнату, где для девочки всегда были приготовлены игрушки.
***
_ Ты ведь знаешь, что я влагере сидела три года, помнишь это, - начала Людмила.
- Да, это было в 1941 году, - прошептала Соня. - Папа тогда ушёл на фронт, а ты работала медсестрой в больнице, мы еще в городе тогда жили. Поздней осенью привезли одного офицера, нужно было ему сделать укол. Тот так громко кричал, всех переполошил, что даже ты, много повидавшая, разволновалась и перепутала препарат. Он не был смертельный, но вызвал аллергию. Я помню как тебя арестовали, как бабушка забрала меня сюда, в деревню, и мы письма тебе писали.
Людмила кивнула.
- Всё верно, меня осудили на три года и увезли в лагерь под Архангельском. Ты осталась с бабушкой, папа был на фронте. Я писала письма, желала, чтобы быстрее этот ад закончился. А потом… - она глубоко вздохнула, - там я встретила человека, от которого узнала, что такое ласка и внимание, насколько, конечно, можно было их проявить в тех условиях. Его звали Виктор, он был нашим конвойным. Молодой, тихий, не такой, как другие. Он мне помогал, подкармливал, давал горячий чай. Я полюбила его. Глупо, да? Но мы с твоим отцом не были так близки, как с ним. Миша, твой папа, не любил меня никогда, гулял, причинял мне много душевной боли. А тут Витя... В общем, роман был краткосрочный, но едва начальство об этом узнало, как Витю наказали, а потом и вовсе на фронт отправили.
Соня молчала. Горло сжимало от кома, что в нём появился.
- И что же дальше?
- Дальше я узнала, что забеременела. Витя не писал, и я не знала, куда писать ему. Что дальше с ним было, мне тоже не ведомо. Я родила девочку в санитарном бараке, в лагере она оставалась три месяца, а потом её забрали в детский дом.
Голос Людмилы дрогнул.
- Когда я вышла, папа уже вернулся. Комиссованный, с раной на ноге и контузией. Мы не стали возвращаться в город, остались в деревне у твоей бабушки, потому что она сильно болела, подкосили её мой арест, годы войны и похоронка на сына, моего брата. Вернувшись, я не могла сказать твоему отцу, что у меня есть ещё один ребёнок от другого мужчины. В те времена… Ты понимаешь... Я не знала, смогу её найти или нет, а тебя без отца оставлять не хотела.
Соня кивнула - она понимала. В те времена прижить ребенка - это значило позор. К тому же как сказать мужу обо всём?
- В сорок седьмом, когда умер твой папа, - продолжала Людмила, - я начала искать её. Но детдомов было много, детей перевозили туда-сюда, порой терялись следы. Я ходила по инстанциям, писала письма, ездила в другие области… Но долгие годы ничего не могла узнать.
Она посмотрела на Надю.
- Только в пятьдесят девятом, спустя двенадцать лет поисков, я нашла её. Узнала, что она жила в детдоме под Костромой, потом её перевели в Иваново, а потом в Ярославль. Надя окончила школу, пошла в ветеринарный техникум, уехала в рабочий поселок по распределению, вот там я её и нашла наконец-то... Два года мы с ней виделись, я не знала, как сказать тебе.
Надя подняла глаза. В них стояли слёзы.
- Я не знала, кто мои родители, - тихо сказала она. - Воспитатели говорили, что я сирота, родителей нет. Я верила, пока однажды к дверям общежития в поселке не пришла мама. - Надя кивнула на Людмилу. - Она уточнила, я ли Надежда Солнцева? Именно такую фамилию мне дали в лагере, когда забирали от матери. Она говорила, что искала меня много лет. Я не поверила сначала, думала , что ошибка. Но она знала то, что никто не мог знать - про родимое пятно в виде треугольника у меня на лопатке. И когда закончился срок, отведенный на работу в поселке, я приехала к маме и теперь вот буду тут работать.
Соня смотрела на Надю и вдруг поняла, что у неё те же глаза, что у мамы. Та же линия бровей, та же ямочка на подбородке.
- Почему… - прошептала Соня, - почему ты не сказала мне раньше о ней?
- Я боялась, - ответила Людмила. - Ты всегда была такой правильной, такой честной. Ты любила отца... К тому же я не была уверена, что найду Надю. Но теперь она здесь, будет работать в нашем селе по профессии и жить в этом доме.
Соня сидела, как окаменевшая. В голове пронесся калейдоскоп: детство, мама, папа, война, письма, блины, Масленица… И вдруг - эта девушка, которая называет мамой её мать, эта девушка - её сестра...
Соня вышла из дома и направилась в сад. Она долго стояла в задумчивости, не обращая внимания на мартовский холод, и вдруг женщина почувствовала как ей кто-то на плечи накидывает старый ватник. Обернувшись, она увидела Надю.
- Соня, я знаю, что ты чувствуешь... Я не заберу у тебя маму, ты не переживай. Я просто счастлива, что у меня наконец-то есть семья. Всю свою жизнь я была одна, завидовала подружкам в техникуме, ведь у них были родители, братья и сестры, а у меня никого. Но теперь у меня есть мама, есть ты, если, конечно, сможешь меня принять.
- Ты моя сестра, - сказала Соня, почувствовав жалость к девушке. - Пусть мы не росли вместе, пусть нас разделили годы и судьба, но ты часть меня, часть мамы и нашей семьи.
****
Они сидели за столом вчетвером - Людмила, Соня, Надя, Ася. Блины остывали, но никто не обращал внимания. Говорили они о многом: о детстве, о войне, о лагере и детском доме. О том, как Надя училась, как стала ветеринаром, как лечила телят и коров, как мечтала о семье и о детях.
- Теперь у тебя есть мы, - Соня улыбнулась. - Но всё же тебе нужно выйти замуж, родить ребенка, и только тогда ты будешь по-настоящему счастлива.
Есть кто на примете?
- Есть. Тракторист Иван. Он позавчера меня в гости к себе зазывал, - Надя покраснела. - Говорил, что лучше его мамы блины никто не печет.
- Врет, - рассмеялась Соня. - Самые вкусные блины у нашей мамы!
***
Соня пробыла там три дня, за которые они многое успели обговорить. Они ходили в баню, пекли блины и поедали прямо из банок мамино варенье.
Вечером перед отъездом, когда Ася уже спала, а печка тихо потрескивала, они сидели втроём и пили чай.
- Сонечка, мне так не хочется с тобой расставаться, - улыбнулась Надя.
- Мне тоже не хочется уезжать, впрочем, как всегда. Но, увы, работа, да и муж мой ждет. Вы обязательно познакомитесь, просто он сейчас не смог приехать, потому что много работы.
ЭПИЛОГ
Соня уехала, но ненадолго - в мае она вместе с мужем и дочкой Асей приехала в деревню, чтобы погулять на скромной свадьбе своей обретенной сестры. Надя нашла не только мать и сестру, но и свою любовь. Девочка, выросшая в детском доме, наконец обрела заслуженное счастье.
А Людмила на каждую Масленицу пекла блинов в два раза больше, ведь теперь у неё не только на одну дочь больше стало, но и еще один зять появился.
Спасибо за прочтение.
Поддержка автора приветствуется.
Другие истории можно прочитать по ссылкам ниже:
