У меня трое взрослых детей — Яна, Олег и Стас. Я растила их одна — практически одна, Стасику едва исполнилось три года, когда мой муж бросил нас. После развода мне некогда было предаваться отчаянию. Я поняла, что надежды на помощь бывшего мужа нет никакой, и что то, как теперь будут жить мои дети, зависит только от меня.
Я пошла по самому простому пути — но не по самому лёгкому. Уволилась с работы в офисе и устроилась торговать на рынок. Сначала работала на хозяйку в палатке, продавая мужскую одежду. И училась всему, запоминала и старалась. Через 10 лет у меня уже было три своих палатки.
Мы переехали из двухкомнатной квартиры в четырехкомнатную, потому что я хотела, чтобы у моих детей были отдельные комнаты. Ещё через год я купила большой семейный седан — чтобы ездить в отпуск не поездом, а на своей машине. Я до сих пор помню их радость и свой страх и неуверенность за рулём, когда мы впервые отправились к морю на собственном автомобиле.
Я не искала себе спутника жизни — понимала, что никогда ни один мужчина не станет настоящим отцом моим детям, а значит, и мне он был не нужен. Решила, что отсутствие отца не должно помешать моим детям иметь все то, что есть у других детей.
Поэтому всегда старалась дать им всё. Не только крышу над головой, модную одежду, еду или образование. Я также старалась быть им другом, тем, к кому можно обратиться за советом, тем, кому можно выплакаться, если предаст друг или любимая... Я ими гордилась. И горжусь сейчас. Хотя иногда… иногда хочется встряхнуть их и спросить: «Дети, а вы вообще понимаете, что ваша мама — тоже человек?»
***
Мои дети уже большие, и хотя мы по-прежнему живём вчетвером, я чувствую, что скоро каждый из них пойдёт своим путём. Я решила провести отпуск на море вместе, всей семьей, прежде чем дети окончательно разъедутся. Яне уже 26, у неё есть работа с неплохой зарплатой, она уже год встречается с парнем и, вероятно, скоро выйдет замуж. Олегу 23, он заканчивает учёбу и готовится к стажировке в норвежской компании. Стас только что вступил во взрослую жизнь, ему 20, он перешёл на третий курс университета и пока учится.
Но для меня все они — всё ещё мои дети. Я по привычке готовлю для них, убираю, стираю и поддерживаю их материально. Хотя мне уже 55 лет, и я достаточно устала... Всё чаще мне при ходит мысль, что недаром раньше женщины в 55 отправлялись на пенсию. Как-то резко начинаешь чувствовать себя далеко не такой энергичной, как раньше...
Я предложила им провести вместе неделю в Грузии — моя давняя мечта. Квартира у моря, солнце, вино, совместные ужины, разговоры, смех... Так я себе это представляла. Мне хотелось снова почувствовать ту атмосферу нашей семейной компании — мама и трое детей — дружно, весело. И пусть дети выросли, а вместо мороженого у нас будут бокалы с вином, все равно мы — семья, все вместе.
Я даже не рассчитывала на их финансовую помощь — я привыкла быть спонсором всех наших поездок. Но я надеялась, что они хотя бы побудут со мной и дадут мне отдохнуть.
Между тем, в первый же день после приезда я начала сомневаться, была ли это хорошая идея и не пытаюсь ли я возродить то, чего больше не существует — семейную близость. Мне хотелось почувствовать, что я всё ещё важна для них. Но, к сожалению, с того момента, как мы сели в машину, я чувствовала себя скорее водителем, чем матерью. И я понятия не имела, что это только начало...
Мы сняли квартиру недалеко от моря с двумя спальнями, просторной кухней, необходимой посудой и холодильником, в котором даже были бутылки с минералкой. Но, конечно, продуктов там не было. Поэтому, пока дети размещались, распаковывали вещи и принимали душ, я отправилась в ближайший супермаркет. Ведь мы провели день в автомобиле, и, конечно, все были голодны и ждали ужина.
— Мам, ты принесла оливковое масло? Если нет, то кому-то придётся снова идти в магазин, потому что, по-моему, здесь его нет, — сказала Яна с дивана, едва отрывая взгляд от телефона, когда я вернулась с сумками продуктов.
— Наверное, тебе нужно просто пойти и купить его самой, раз уж ты сидишь и ничего не делаешь, — спокойно ответила я, хотя внутри у меня уже все кипело.
— Мама, но я же предупреждала, что хочу заправлять салат маслом, так что логично, что ты должна была его купить, — пробормотала моя дочь, пожимая плечами.
Я не ответила. Прошла на кухню, выложила продукты, посмотрела, что у меня есть и чего не хватает, и вернулась в магазин. Душный южный вечер, 32 градуса по Цельсию, очередь у кассы, пакет, впивающийся в пальцы — но я не жаловалась. «Это для них», — повторяла я про себя.
Я вернулась, и хотя мне больше всего хотелось в душ, я по-быстрому сварила макароны, сосиски, сделала соус и салат из помидоров и поставила всё на стол — я понимала, что все голодные с дороги.
— Ну, кто тут умирал с голоду? — позвала я. — Яна, Олег, Стас!
Яна вошла на кухню первой, листая ленту TikTok. Олег тоже сел, положив рядом телефон. Стас даже не снял наушники. И никто — НИКТО — не сказал ни «приятного аппетита», ни «спасибо».
Зато Стас спросил, не отрывая глаз от экрана:
— Мам, а почему без сыра? Ты же знаешь, я люблю макароны с сыром...
— Вот же ж! — с досадой сказала я. — Забыла.
— Вечно так! — фыркнул он.
Я положила себе сосиску и макароны в тарелку, села и начала есть. Мне было вкусно и без сыра. Больше они меня не беспокоили, что-то обсуждали между собой — какое-то видео, какую-то девушку, новый мем. А я? Я сидела за столом, чувствуя себя совсем посторонней. Будто я — не из их компании, будто чужая.
Вдруг Яна посмотрела на меня:
— Мама, почему ты такая тихая?
— Ничего, просто устала, — ответила я и впервые почувствовала, что, возможно, гоняюсь за призраком. Что, может, той семьи, где я была в центре, а вокруг — мои дети, больше не существует.
После ужина я вымыла посуду, разобрала сумку с вещами, а затем сказала детям, сидевшим в гостиной:
— Может быть, нам как-то спланировать завтрашний день? Давайте установим дежурство по кухне, иначе мне придётся заниматься готовкой ежедневно. Это я могла делать и дома, а не ехать для этого в Грузию.
Яна посмотрела на меня так, словно я сказала что-то странное.
— Мама, мы в отпуске, — вздохнула она, чётко произнося каждое слово. — В смысле, мы приехали отдыхать. А не заниматься хозяйством. Если ты не хочешь готовить, можно есть в кафе.
— Но ведь я тоже в отпуске, — ответила я. — И я надеялась, что не всё ляжет на мои плечи. А питаться в кафе — это здорово, но, боюсь, на нашу компанию это влетит в копеечку. Поэтому нам надо как-то спланировать дежурство...
— Но ты же любишь всем управлять, — сказал Олег с дивана. —Ты всегда всем управляла и организовывала...
— Потому что мне приходилось, — ответила я. — Мне приходилось всё тащить всю жизнь! И я устала.
Воцарилась тишина. Олег выключил ноутбук. Яна посмотрела на меня с явным осуждением.
— Мам, ты снова начинаешь? — проворчала она. — У тебя всегда какие-то обиды.
— Потому что я разочарована, — сказала я. — Потому что вы взрослые, а я всё ещё вас обслуживаю, словно у вас нет рук. Я всю жизнь делала всё, чтобы вам было хорошо. А теперь… Вы даже не можете все втроём приготовить ужин.
— Ну, ма... Ты преувеличиваешь, — сказал Олег, но без особой убежденности.
— Возможно, — пожала я плечами. — Но иногда мне кажется, что я воспитала детей, которые не видят во мне человека.
Я вышла из комнаты, не дожидаясь ответа. Оставив их в этой гнетущей тишине с ароматом лаванды за окном, унося с соброй свою усталость, которую никто не хотел замечать.
Я вышла на балкон. Мне хотелось посидеть, ничего не делая. Я взяла книгу, но не смогла читать — не удавалось сосредоточиться. Их голоса доносились до меня сквозь тонкую стену. Поняв, что говорят обо мне, я невольно прислушалась.
— Мама что-то совсем не в себе, — сказал Олег. — Сколько суеты и обид из-за простого ужина!
— Да уж, — вздохнула Яна. — В кои-то веки поехали в отпуск, а она опять устраивает разборки. Как всегда. Она сама готовит, и сама же обижается. Лично я могла обойтись и пиццей...
— Меня поражает, что она до сих пор не понимает, что мы уже выросли. У нас своя жизнь, — добавил Олег и обратился к брату:
— Эй, малый! А ты что скажешь? Может, все-таки снимешь наушники?
— Что? — услышала я голос младшего сына. А Олег с Яной рассмеялись.
Не знаю, что ранило меня больше — их слова или то, что они смеялись вместе. Как будто они были командой. А я... Я чувствовала, что больше не являюсь её частью.
Я вышла из квартиры, положив в карман только телефон и ключи. Мне просто нужно было выйти. Я не знала, куда. Просто шла по освещённым улицам приморского города, среди гуляющей толпы. Было уже поздно, но людей было много, все наслаждались кратковременной ночной прохладой, ели мороженое. Тут и там звучала музыка...
Я шла, отключив телефон и ни о чем не думая. Мне было лишь немного стыдно. За то, что я снова кажусь назойливой. За то, что пытаюсь собрать воедино то, что давно развалилось...
Ноги сами привели меня на пляж. Он не был совсем пустынным — тут и там слышались голоса запоздалых компаний, кто-то купался, кто-то просто сидел на берегу.
Но множество лежаков белели в темноте, никем не занятые. Я легла на один из них и стала смотреть в тёмное небо, усыпанное крупными южными звездами...
Я проснулась рано утром оттого, что замерзла, хотя температура воздуха была едва ли ниже 28 градусов. Море было ленивым и спокойным, розовый рассвет отражался в воде, которая казалась слегка волнистым стеклом...
Я села на лежаке, смотрела на этот чудесный рассвет и… просто дышала. Я не планировала, не готовила, не отвечала на «мааа», не искала оливковое масло или сыр. Я просто сидела. Наблюдала за людьми.
Молодые девушки в купальниках занимались йогой, кто-то выгуливал собаку, какая-то пара брела по прибою, взявшись за руки... Я смотрела на них, словно смотрела какой-то фильм. И вдруг поняла — я долгие годы жила ради них — ради своих детей. А себя оставила где-то на обочине собственной жизни.
И правда, когда в последний раз меня кто-то спрашивал, как я себя чувствую? Когда мне предлагали кофе? Когда я сама о чём-то просила?
Я посмотрела на свои ноги, обутые в сандалии. Те самые, которые я купила три года назад, потому что они были «удобными и со скидкой». Я носила их, потому что покупать что-то другое было пустой тратой денег. А Яна? У неё в чемодане было три пары одних только шлёпанцев...
Я медленно пошла обратно в нашу съемную квартиру. Вошла, не сказав ни слова. Все трое сидели на кухне. Тихо. С чашками чая и виноватыми глазами.
— Где ты была? — тихо спросила Яна.
— На пляже, — ответила я, снимая сандалии. — Хотела побыть одна.
Я прошла в комнату, которую мы занимали с дочерью, и легла в кровать. И проспала до вечера. Меня никто не будил.
Но вечером нам пришлось поговорить.
— Садитесь, — сказала я вечером, входя на кухню. — Давайте кое-что обсудим. Пожалуйста.
Они не смотрели на меня. Стас играл с ложкой, Олег делал вид, что проверяет что-то в телефоне, а Яна сложила руки на столе, словно приготовилась к допросу.
— Знаю, вы думаете, что я преувеличиваю. Но... я правда больше не могу этого терпеть.
Я на мгновение замолчала, пытаясь справиться с голосом.
— Всю свою жизнь я делала всё, чтобы вам было хорошо. Я готовила, стирала, помогала с домашними заданиями, следила за вашим самочувствием и возила вас на занятия. И я не жалею об этом. Но теперь... Теперь вы взрослые, а я слишком устала. И я тоже человек. Я имею право уставать, разочаровываться. Я имею право на то, чтобы кто-то обо мне заботился, — сказала я.
Яна посмотрела на меня. Как будто впервые увидела меня по-настоящему.
— Мама...
— Я не намекаю, чтобы вы начали благодарить меня за всё. Дело не в этом. Я никогда не делала это для того, чтобы выслушивать благодарности. Но... Я хочу, чтобы вы видели меня. Не просто как «мамочку», которая всем управляет, а как женщину, которой тоже что-то нужно.
— Извини, мам, — сказал Стас. Тихо, но выразительно.
Яна взглянула на Олега, затем на меня.
— Может быть... ты права, — пробормотала она. — Может быть, мы слишком привыкли к тому, что ты все делаешь, и не задумывались...
— Потому что я всегда была такой, — грустно улыбнулась я. — Но вряд ли я смогу быть такой же и дальше. Вы изменились — выросли. Я тоже изменилась — я старею. И хочу, чтобы вы это понимали.
Мы сели за стол и впервые за долгое время поговорили. Не всё было объяснено. Не всё было понято. Но что-то сдвинулось с мертвой точки. И, возможно, именно этого я и добивалась.
***
После возвращения домой всё выглядело точно так же, как и до отъезда — те же стены, те же вещи, брошенные в прихожей, та же куча грязного белья в ванной. Но я была другой. В тот же день я позвала детей в гостиную, которая была моей комнатой.
— Я должна вам кое-что сказать.
Они стояли, немного растерянные, возможно, ожидая новых разборок и упреков с моей стороны. Но я говорила спокойно, хотя сердце колотилось.
— Я больше не хочу быть вашей служанкой. Нет, не так. НЕ МОГУ. Не могу быть вашим спонсором. Вашей гарантией того, что кто-то обо всём позаботится.
Яна уже открыла рот, чтобы ответить, но я подняла руку.
— Подожди. Я очень вас люблю. И буду продолжать поддерживать. Но я больше не собираюсь делать всё за всех. Отныне вы будете ходить за покупками по очереди. По очереди готовить для всех ужин. Стирать свои вещи. Это не трудно, у нас есть стиральная машина. И я не дам никому денег в долг, пока сначала меня не спросят, достаточно ли у меня самой денег, чтобы оплачивать текущие расходы.
Я замолчала, и они уставились на меня, как на незнакомку.
— И ещё: я начинаю планировать свой первый отпуск без вас, — добавила я через мгновение. — Чтобы можно было отдохнуть — только я и тишина. Может, поеду на море, а может, на дачу к тёте Люсе. Как угодно. Я просто хочу… Мне НУЖНО иногда побыть собой. Не мамой-водителем, не мамой-поваром. А самой собой.
— Мама... — тихо сказал Олег. — Это хорошо.
Яна не произнесла ни слова. Но позже вечером она принесла мне чай в комнату. Молча, но с улыбкой, которой я давно не видела.
Я не знаю, какими будут наши отношения дальше. Изменится ли что-то на самом деле. Но одно я знаю точно: я обретаю себя, потому что начала говорить с ними. Я знаю, что должна была сделать это раньше. Гораздо раньше. Но лучше поздно, чем никогда.
Читайте ещё истории из жизни: