Судьбой ей было отмерено всего двадцать лет жизни. Но она прожила их так, что о ней до сих пор знают и помнят. Москвичка Марионелла (Гуля) Владимировна Королёва 1922 г.р. была дочерью театрального режиссёра и сотрудницы кинофабрики и уже маленькой начала сниматься в кино — эпизод в фильме «Каштанка» (1926), самая маленькая из «Баб рязанских» (1927), главная роль Василинки в «Дочери партизана» (1934), слава и поездка в «Артек»...
После развода родителей в 1932 г. Гуля переехала с мамой в Киев, снялась в кинолентах «Я люблю» (1936) и «Солнечный маскарад» (1936), поступила в Киевский гидромелиоративный институт (1940), вышла замуж за племянника расстрелянного за троцкизм первого заместителя народного комиссара тяжёлой промышленности СССР Алексея Пятакова (которого после вторжения Гитлера в СССР сослали в Норильск) и скоро стала ждать рождения ребёнка.
Но началась Великая Отечественная война, Гуля с мамой и отчимом были эвакуированы в Уфу, где Гуля 14.08.1941 родила сына. А в феврале 1942 г. Гуля... оставила малыша на попечение матери и добровольцем ушла на фронт.
Очень жалею, что я не взяла никакого платьица: всё время быть в форме тяжело, особенно в сапогах. (Г.Королёва)
В мае 1942 г. Гуля написала отцу о своём решении и о том, что зачислена в медицинский санитарный батальон и прикомандирована к бригаде актёров при политотделе размещённой в Подмосковье дивизии, что принимала участие в пятидневных полевых сборах:
Я добровольно ушла в Красную Армию. Сейчас мы в Подмосковье... Зачислена я в медсанбат, а прикомандирована к политотделу дивизии, так как при нём есть бригада актеров, и я состою в ней... Хочется поскорее на фронт... В такое время, как сейчас, нельзя сидеть сложа руки и валять дурака. Надо завоевать себе право на жизнь... Была на ученье в поле пять суток. Таскала «раненых», была связной: пригодилось моё умение ездить на лошади. Ноги себе стёрла в дым, но ничего. Ещё, правда, прихрамываю немножко, зато большое чувство удовлетворённости сделанного тобой дела. (Г.Королёва)
Перед отправкой на фронт Гуля давала с бригадой концерты для бойцов и одновременно изучала оружие и сдала упражнение по стрельбе на "отлично", о чём рассказала в письме к отцу от 01.06.1942 — в котором также поделилась своими желаниями "бить этих мерзавцев" и "обязательно заработать орден". Оба её желания сбылись — но какой ценой...
Учусь. Изучаю оружие. Хожу на стрельбище. Стреляю. Первое упражнение сдала на «отлично»... Хочется скорей на фронт, чтобы бить этих мерзавцев и вздохнуть им не давать. Ездим по частям, даём концерты. Бойцы принимают очень хорошо. После концертов настроение какое-то удовлетворённое, появляется сознание выполненного долга... Как увижу где малыша, так и встаёт сынишка перед глазами. А иногда ночью проснусь, и мне кажется, что он со мной рядом. Наверное, уже сам под стол пешком ходит. Очень бы хотелось его увидеть. (Г.Королёва)
Гуля не хотела быть лишь военной артисткой — она рвалась простым солдатом в самое пекло боёв — и добилась назначения на должность ординарца командира 214-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.И.Бирюкова, скажете Вы, но... 16.07.1942 [!] под Сталинградом [!].
Из писем Гули мы знаем, что комдив старался не пускать её на передовую и поручил вывоз тяжелораненных бойцов, уже вытащенных с поля боя и перевязанных, на автомобиле подальше от линии боёв — но фактически она рисковала каждый день своей жизнью уже тогда:
Всё время гоняю на машине по передовой, забираю раненых... Не раз уже бывала под бомбёжками и под обстрелами... Я тут три ночи не спала подряд... Я была одно время в медсанбате, он от передовой так километров в пяти, но... всё время ездила на передовую. Сейчас я на командном пункте. Если езжу на передовую, генерал ругает... Снаружи кричат: "Воздух!" Сейчас обстреливать подлец начнет. Низко спускается. Заход делает. Ухнула зенитка... Строчит гад... Вот и сейчас генерал уезжает на передовую. Просилась — не берёт. Стоит надо мной и смеётся, что я тебе пишу. Пожаловаться тебе разрешил, а брать — не берёт. Тут каких-нибудь четыре километра... Всё-таки выклянчила, берёт с собой. (Г.Королёва. Письмо отцу 06.08.1942.)
Но уже через пару дней Гуля оказалась на передовой сама и участвовала в эвакуации бойцов в тыловый госпиталь под гитлеровским стрелковым, артиллерийским и миномётным огнём:
Перед тобой только поле боя, и ты следишь, следишь за каждой точкой на бесконечно расстилающейся перед тобой степью до боли в глазах. Там кто-то упал, посылаешь санитаров, летишь сама. И ни свист снарядов, пуль, мин, ни строгие окрики не в силах тебя остановить. Тело становится каким-то невесомым, и только тогда, когда машина, груженая ранеными, выезжает из зоны обстрела, напряжение становится меньше. Но глаза всматриваются в глубокую синеву неба: нет ли там «рамы» или другого крылатого стервятника. Ведь у тебя бесценный груз — люди, жизнь которых доверена тебе, а минута невнимательности к машине грозит быть расстрелянной или сожжённой. При виде всё приближающейся чёрной точки останавливаешь машину, маскируешь её предусмотрительно захваченными ветками, так как не везде в степи ты найдёшь кустарник, помогаешь ходячим выйти и залечь в канавы, углубления. Залезешь обратно в кузов к тяжелораненым... держа наготове верный ППШ. (Г.Королёва. Письмо отцу 08.08.1942.)
Через несколько месяцев в другом письме Гуля рассказала, как в июле 1942 г. дважды за одни сутки попала под авиационную бомбардировку нацистов, ходила со своим батальоном в наступление под обстрелом гитлеровцев, оказалась в полуокружении, выступила в роли связного и во время выполнения этого задания ещё и вынесла с поля боя раненного бойца с винтовкой:
На рассвете забрались в большую конюшню — и повозки, и люди... Проснулись от воя сирены и взрыва бомб. Стёкла сыпятся, штукатурка летит. Весь сарай ходуном ходит... Прошла волна налёта. Выскочила, собрала раненых, перевязала, кого — в подвалы, кого — в щели... С пяти утра мы пошли в наступление. Я пошла с батальоном. Только вышли на наблюдательный пункт — немцы летят... Мы в щель... Гады, для морального воздействия сирены включают. Воют препротивно. Шмякнул одну — пыль столбом, засыпало нас... Слышим: только воет над нами, да звенят при полёте бомбы. Как бомба разорвётся! Смеёмся: «Мимо». Кончилось. Смеркается. Пошли дальше. Пули визжат. Мины при разрыве жалобно воют: тю-ю-ю... Ночью... со всеми связь прервалась. Приходят с правого фланга, говорят: группа автоматчиков прорвалась, к вам в тыл заходит. С левого фланга тоже не благополучно. Связных всех разослали. Никого не осталось. Послали всех связь восстанавливать... Над головой сетка из трассирующих пуль — красивое зрелище! По дороге подобрала раненого с ружьём. Его тащу да ружье тяжёлое, да ещё у меня на боку автомат. Но дотащила. Связь восстановлена. (Г.Королёва. Письмо 05.10.1942.)
Гуля стремилась быть не ординарцем при штабе дивизии, а простым санинструктором 780-го стрелкового полка (она и ранее формально числилась в дивизионном медико-санитарном батальоне).
День за днём идут жестокие бои за Дон, за Сталинград. Дерёмся отчаянно, наш полк получил уже 2 благодарности от Военного Совета. Дерёмся так, чтобы завоевать гвардейское знамя. Много работаем. Я всё время на передовой. Всё время среди массы. Очень тепло встречают красноармейцы. Ходила в разведку. Бывала в перепалках. Не раз на волоске от смерти. Но, как говорят, смелого пуля боится. Смелый умирает один раз, а трус несколько раз. (Г.Королёва. Письмо отцу. 10.09.1942.)
Комдив, конечно же, был очарован своим прекрасным ординарцем, пытался ухаживать за ней и признался ей в любви, но... Гуля пришла на фронт бить фашистов:
Любит меня наш командир... Золотой человек. Я его очень уважаю как человека, ценю и люблю как командира... и всё. Но любить я его не люблю. И мне очень тяжело и неприятно. Много раз говорили мы на эту тему. Он мне говорит, что и сам не знает, как это получилось. То ли оттого, что мы с ним часто бывали на волосок от смерти... Как ни трудно мне было его обижать, но всё же я ему сказала, что я его не люблю, но хорошим товарищем, боевым другом всегда буду... Отпросилась я на передовую в полк и вот тут-то и вздохнула полной грудью. (Г.Королёва. Письмо отцу 24.10.1942.)
23.11.1942 старший сержант Гуля Королёва навсегда вошла в Историю. В жарком сражении за никому ранее не известную высоту 56,8 у хутора Паньшино она вытащила с поля боя... 50 [!] израненных бойцов и командиров — что само по себе является подвигом. Способных вести бой осталась всего лишь горстка — и тогда Гуля сама подняла в атаку и своим примером увлекла за собой замешкавшихся было солдат, под ураганным огнём фашистов первой ворвалась в гитлеровские траншеи и гранатами перебила 15 нацистов. Шансов уцелеть у неё практически не было — она была смертельно ранена, но продолжала в окопах вести по фашистам огонь из своего автомата до прибытия подкрепления. В итоге высота была захвачена советскими воинами. От полученных ранений отважная девушка скончалась в тот же день.
Подробности подвига и последних минут жизни Гули Королёвой сообщила санинструктор Зинаида Сачкова, по версии которой роковой бой за высоту 56,8 или «Будь ты проклята!» состоялся не 23.11.1942, а в ночь 23—24.11.1942:
Сказали... что Королёва ранена, но осталась на высоте... Я увидела её с гранатами и автоматом в руках. Она бежала и стреляла, после взятия окопов у немцев. Я побежала к ней, но она вдруг упала. Потом поднялась и опять побежала. Когда я к ней подбежала, она опять упала. Она была без шубы. Я сняла свою и постелила под неё, а другой полой прикрыла... Гуля была ранена, кроме ноги, в руку разрывной пулей, так что вся ладонь, кисть была разворочена, потом осколком в голову и, наконец, в грудь пулей около сердца. Когда я её перевязала, немцы приблизились так, что мне приходилось отстреливаться. Под конец я выстрелила дымовой шашкой и бросила в них гранату. Под прикрытием дыма, мы стали отходить. Гуля крепко держалась за мой рукав. Иногда приходилось ползти, у меня каску несколько раз сбивало, а ушанку я надела на Гулю. Я старалась довести её до сарая... Гуля просила меня петь и даже пыталась сама подпевать «Тёмную ночь» и «Распрягайте, хлопцы коней». Гуля вела себя мужественно. Ни одного слова, ни одной жалобы на ранения и боль. Я посадила её к себе на колени и держала в полусидячем положении. Видимо, пуля задела сосуды около сердца, и ей стало тяжело дышать. Я плакала, а она меня утешала... Всё время до самой смерти она была в сознании и говорила, говорила. Потом стала задыхаться… Верно, пневмоторакс. Я ничем не могла ей помочь... Вдруг голова её запрокинулась. Несколько мгновений… И она умерла. (З.Сачкова)
В заключении к ходатайству о награждении Гули её комдив своей рукой добавил, что и во всех предыдущих боях с её участием девушка продемонстрировала образцовые храбрость и мужество.
И действительно — в сохранившихся письмах родителям с фронта Гуля упоминает, что не раз оказывалась в отчаянном положении и ещё до боя 23.11.1942 спасла от смерти более трёх десятков раненых:
Один раз окружили автоматчики, еле выбралась от них. Местность уж больно поганая — степь. Нигде не спрячешься... Но я всё же вышла и ещё раненого вынесла... У меня уже на счету свыше 30 бойцов и командиров... перевязанных и вынесенных с поля боя. (Г.Королёва. Письмо отцу 15.09.1942.)
В день своей гибели 23.11.1942 Гуля не в первый раз в своей жизни подняла бойцов в атаку — ей приходилось делать это и ранее (ведь она хорошо знала, что мужчинам было стыдно показать себя трусами перед этим отважным и прекрасным санинструктором) — и едва не сгорела заживо:
Я всё время на передовой, противник в каких-нибудь 700 м от нас, а когда бываю в роте, то не больше 100 м... Ожог ноги уже прошёл. Правда, заживал он больше месяца. Но если бы было время пойти в санчасть, то дело было бы быстрее. А обожглась я так: когда повела в наступление, наступила на бруствер первого окопа, а там была бутылка с горючей жидкостью, она у меня и взорвалась под ногой, облила меня, я и загорелась. Моментально сняла с себя сапоги, брюки затоптала и когда ко мне подбежали сапёры с лопатами, чтобы закопать меня, так как затушить жидкость можно только прекратив доступ воздуха, я уже натягивала на себя обратно штаны, а вот сапог уж никак не могла одеть, потому так и пошла дальше, и только после боя уже сделала себе перевязку. (Г.Королёва. Письмо матери. Конец сентября 1942.)
К тому же в мужском коллективе отбоя от кавалеров и ухажёров у Гули не было — но она всем давала от ворот поворот — так что на поле боя рядом с нею бойцы стремились не ударить в грязь лицом:
Многие тут пытаются за мной ухаживать. Отшиваю. Некогда теперь заниматься такими вещами. Не то теперь время. (Г.Королёва)
Её влияние на солдат и командиров на передовой было огромным и она старалась вести себя так, чтобы не показывать какому-то одному воинскому подразделению особое предпочтение:
Меня каждый день наперебой приглашают куда-нибудь кушать, стараются узнать, что я люблю, и к моему приходу приготовить. Всё это внимание мне страшно дорого. Один взвод хвастается перед другим, сколько я у них была, что рассказывала, сколько спела песен. И если я уделю кому-нибудь больше внимания, чем всем остальным, на меня обидятся сотни. (Г.Королёва. Письмо отцу 24.10.1942.)
Хотя формально Гуля числилась санинструктором и в её обязанности не входило личное участие в боевых действиях — фактически лихая девушка неоднократно в безвыходных ситуациях бралась за оружие, выступала в роли бойца и сама истребляла ненавистных ей нацистов:
Бились мы за одну высоту. День бились, несколько раз занимали и несколько раз отходили... Пошла я вытаскивать раненого — близко около немцев лежал. Заметили немцы, решили живой взять. Я ползу и они ползут, а сзади меня огневую пулемётную завесу дали, чтоб на помощь мне не пришли. Назад ползти поздно. Впереди раненый и немцы берут в кольцо. Взяла в руки гранату, решила, что подпущу и гранатами закидаю, хоть побольше их перебью... Тогда я убила двух фрицев... Когда обо мне что-нибудь спрашивают из штаба дивизии, обо мне говорят: «она ведь у нас одна», «чтобы мы делали, если бы её не стало»... Ты себе не представляешь, как приятно узнать, что ты нужна и тебя любят. (Г.Королёва)
В другом письме Гуля призналась, что не уходила с передовой ни на минуту, несколько раз ходила в разведку, оказалась в окружении, едва вырвалась из него и получила контузию, из-за чего отправлена для отдыха в тыл (который располагался всего в 4 км от линии ведения боевых действий):
Меня здорово оглушило. Полчаса ничего не слыхала, потом прошло. Сейчас только сильная головная боль. Нахожусь всё время на самой передовой, несколько раз ходила в разведку, последний раз окружили автоматчики, еле вышла... Скоро опять пойду на передовую... Я ещё утром ушла бы, но уж очень сильно голова болит. Немецким снарядом меня оглушило, примерно метрах в пятнадцати ухнул, а может, и ближе. (Г.Королёва. Письмо отцу 22.08.1942.)
В третий раз Гуля рассказала отцу, что снова была на передовой и уничтожила ещё одного гитлеровца:
Пошла в роту, от противника она находится в 80 метрах. Днём пройти туда очень трудно. Я решила пройти — и прошла. Сидела там до вечера, стреляла по фрицам. Одного убила. (Г.Королёва. Письмо отцу 09.11.1942.)
Командир полка и комдив посмертно представили Гулю Королёву к награждению высшим в советской иерархии Орденом Ленина, но командарм счёл возможным ограничиться лишь орденом Красного Знамени, что и было сделано приказом войскам Донского фронта № 93/н от 09.01.1943.
P.S. Внук убитой нацистами и убивавшей нацистов Гули Королёвой киевлянин Алексей Александрович Королёв-Казанский... стал бандеровцем и поклонником Гитлера...
Интересно — что бы, узнав об этом, сделала со своим внуком его бабушка, писавшая с фронта вот такие строки:
Ведь мы живём здесь не часами и не днями, а минутами. Сейчас есть. А через минуту нет. (Г.Королёва) Разобъём эту сволочь — увидимся, а если не придётся, так знай, что твоя дочь трусихой не была и честно отдала жизнь за Родину. (Г.Королёва. Письмо отцу 25.10.1942.)
См. также:
Советская мученица Ксения Константинова: чтобы помнили (кликнуть)
«Я из Сталинабада, снайпер Нина Лобковская» (кликнуть)
«Мы рождены под счастливой сталинской звездой»: Варя Ляшкова (кликнуть)
Белая Лилия Сталинграда: полёт в Бессмертие (кликнуть)
«Отличный разведчик» и звезда театра Соня (кликнуть)
Бесстрашная Маша: чтобы помнили (кликнуть)
Ангел—Хранитель Ленинграда Нина (кликнуть)
Алька, или Как желторотый птенец стал чёрным коршуном (кликнуть)
Принцесса Я—Не—Знаю или Как не предать свою Родину (кликнуть)
Ангел по имени Федора (кликнуть)
Танкистка Саша: чтобы помнили (кликнуть)
Ангел Любви и Мести по имени Екатерина (кликнуть)
Легенда по имени Евдокия Завалий или Фрау Чёрная Смерть (кликнуть)
Снайпер Л. Макарова о гитлеровцах: «Не люди это, а двуногие скоты» (кликнуть)
Тринадцатый Ангел по имени Мария (кликнуть)
Ангел Мести и Любви по имени Мария (кликнуть)
