Одним из недавних открытий стал способ питания хупезухий – небольших рептилий переселившихся в моря в самом начале триаса (около 250 миллионов лет назад). Хупезухи оказались фильтраторами, и открытие – так себе. До сих пор именно это и считалось наиболее вероятным. Последние находки лишь подтвердили сложившиеся представления. Строение черепов хупезухов обнаружило общие черты с таковым у усатых китов.
Рассказать о самих хупезухах особо нечего. Да и не хочется. Ибо известно немногое, согласно же известному, твари это были унылые, – не способные похвастать ни размером (десятки сантиметров), ни примечательной внешностью, ни какими-либо необычными адаптациями. Так что, и начать можно сразу с того, что хупезухии быстро вымерли. Триас же ещё в первой своей половине стал эпохой гигантских хищных ихтиозавров.
То есть, у фильтраторов в триасе не сложилось. Как не складывалось и раньше. Хотя появились они ещё в кембрии, и кембрийская динокарида тамизиокарис – «китокреветка» – даже некоторое время (ошибочно) считалась крупнейшим животным периода. Что-то складываться стало только уже в меловой период, когда появились первые фильтраторы-гиганты – лучепёрые рыбы лидсихтисы. Но и они закончили бесславно. Да и самыми крупными морскими животными своей эпохи не были.
Расцвет фильтраторов – современность. Причём, в конце неогена усатым китам даже удалось пробить «потолок размера» находящийся на уровне 22-25 метров. Это размер кашалота. В мезозое гигантские морские ящеры приближались к нему, но не преодолели… И тут всё кажется просто, – китообразные это, всё-таки, иной уровень. Но только кажется. Ибо с одной стороны, хищные киты – тоже киты. А с другой, фильтрующие акулы – гигантская и китовая, – не киты совсем. Акулам-то не нужно было дожидаться неогена. У них имелись сотни миллионов лет на адаптацию, в которой, – вот тут хупезухии очень хороший пример, – ничего особенно сложного нет.
Следовательно, дело не в технологиях. Не в интеллекте, – хотя, у акул мозг, в принципе, есть. И не в удельной мощности. Едва ли тамизиокарис отличатся быстрым метаболизмом. Недавний успех фильтраторов, – в море их стало много, крупных, из разных классов, – обусловлен какими-то общими факторами.
Но прежде всего, что такое «фильтратор»? Способ питания перекачиванием и процеживанием воды у сидячих животных появился ещё в докембрии, вместе с губками, – собственно, для многоклеточных он был исходным. Очень популярен он и сейчас, причём наибольшего успеха достигли двустворчатые моллюски, имевшие прежде и имеющие ныне массу менее удачливых подражателей… Однако, в данном контексте, конечно, имеются ввиду только фильтрующие представители нектона, – активно плавающие животные.
И чем фильтратор отличается от хищника? Своей неоднозначной позицией в пищевой пирамиде. В море её основание образует фитопланктон, включающий синтезирующие (но и редуцирующие тоже) микроорганизмы – бактерии и одноклеточные водоросли. Ярус выше занимает зоопланктон. Весьма разнообразный по размеру, так как в его состав входят не только микроскопические рачки, но и, например, медузы. Плюс, в эту же кучу, икра и личинки… Планктон это всё что не может осмысленно плавать и переносится потоками воды… Однако, макроскопический планктон, обычно, питается микроскопическим.
...Далее же, ярус за ярусом, следуют эшелоны свободноплавающих хищников размером от миллиметров до метров, – даже до 25 метров. Каждый вид из вышестоящего яруса «регулирует численность» представителей одного или двух непосредственно предшествующих… Вот, фильтратор, это хищник, предпочитающий добычу на несколько ярусов ниже собственного. Тем самым, вроде бы, уже и не хищник. Добычу он не ищет, не преследует, тем более не сталкивается с проблемой преодоления её сопротивления. Фильтратор, скорее, «мирно пасётся».
Достоинства данного образа жизни, вроде бы, очевидны. Делать не нужно ничего. Торопиться не нужно. Не нужно соображать, – плыви (благо, в отличие от ракушки, можешь выбирать места, где планктон гуще) и цеди. И, опять-таки, мелких животных больше чем крупных… В море последний принцип, однако, не соблюдается. Пирамида не пирамидальная, так что низшее звено – фитопланктон, – поддерживает десятикратно большую массу высших. Где тоже нет признаков быстрого убывания, – крупных животных действительно меньше, но речь тут, скорее, о числе, а не о массе. Живность на низших ярусах вовсе не кишит, а просто восполняет потери за счёт более быстрого, чем на более высоких ярусах, размножения.
Что, кстати, и понятно. Почти все представители нектона начинают карьеру, как планктон, – в виде икры и микроскопических мальков. Более крупные просто дольше растут до своих размеров, а значит и медленнее плодятся.
...То есть, достоинства не так уж и очевидны. Недостатки же являются оборотной стороной той части достоинств, которая бросается в глаза. Быстро плавать, разыскивая и преследуя добычу, фильтратору ненужно, излишними становятся острота чувств и вооружение… Но если он сам – добыча, если гонятся за ним, – способность вовремя заметить опасность и стремительно уйти необходима. Получается, в случае если фильтратор не гигант и имеет естественных врагов, – никакой экономии. А если высокая скорость и острое зрения нужны всё равно, почему не использовать их для обнаружения и захвата добычи?
Тут ведь как? То что добычу «не надо искать», скорее минус. Найти что-то всегда проще, если ищешь.
Таким образом, преимущества фильтрации, как способа питания, очевидны для животных сидячих и для макропланктона. В обоих случаях этот способ просто единственный. Для нектонных же животных преимущества фильтрации совершенно не очевидны. Как минимум, так было до геологически недавнего времени. Фильтраторы время от времени появлялись, но ни чем хорошим попытка не заканчивалась.
...В палеозое фильтрация, вообще, была плохой идеей. Просто, ввиду отсутствия фитопланктона, – фотосинтез сначала происходил только на дне. Начинённые бактериями капельки слизи, – поднятая движением воды и животных муть, – тоже концентрировалась в придонном слое. Зоопланктон в это время, конечно, был, – как микро, так и макроскопический. Но первый был представлен преимущественно необходимыми для расселения личинками.
В начале мезозоя – в триасе – правиле игры в море приблизились к современным. Фотосинтез переместился в толщу воды. Зоопланктона стало больше, соответственно, смелее стали и попытки позвоночных специальность фильтратора приобрести. Тем не менее, современный успех не мог быть достигнут усилиями только одной из сторон. Помимо новейших моделей фильтраторов и планктон тоже требовался новый.
Кит, конечно, хорош, – никаких проблем со скоростью, мощностью, дальностью хода он не имеет, а добычу – скопления криля, – именно активно ищет и «преследует», быстро перемещаясь туда где она обнаружена средствами гидроакустики или же визуально, – по движению морских птиц. Однако же всё это малополезно без скоплений криля.
Криль же это не просто зоопланктон, а макропланктон, – если бы речь шла об обычных для зоопланктона долях миллиметра, кит не смог бы ни питаться рачками, ни засечь их скопления. Но криль – без малого креветка. Вырасти же до таких размеров и образовать колоссальную неисчерпаемую массу бокоплавам позволяет тот факт, что сами они – фильтраторы. Действуют «через этаж». Обычно макропланктон питается микропланктоном, но криль потребляет непрерывно в реальном времени восстанавливающийся фитопланктон.
