Когнитивная психология изучает процессы мышления и познания, включая восприятие, память, внимание, решение проблем, воображение, язык и обучение. Исследователи здесь фокусируется на том, как люди воспринимают, обрабатывают и запоминают информацию, как они принимают решения и решают задачи. Когнитивная психология появилась как направление в середине XX века в ответ на недостатки бихевиоризма, который фокусировался только на внешнем поведении, игнорируя внутренние ментальные процессы. О том, что когнитивная психология знает о поведении и мышлении человпека читайте в материалах ПостНауки. Наиболее известные исследования мышления в когнитивной психологии проведены Амосом Тверски и Даниэлем Канеманом Пожалуй, наиболее известные исследования, наиболее яркие и, в конце концов, удостоенные Нобелевской премии в области экономики, были проведены американскими исследователями Амосом Тверски и Даниэлем Канеманом в 70–80 годах ХХ века. Именно Канеман в 2002 году получил Нобелевскую премию по экономике, Тверски не дожил до нее. Тем не менее именно они вдвоем провели эти исследования, создали знаменитую «Теорию перспектив», которая объясняла механизмы решения задач, умозаключений и принятия решений человеком. Они обнаружили, что когда человек делает некоторый вывод, оценивает вероятность какого-то события или выбирает одну из нескольких альтернатив, то он немного опирается на фактические показатели, содержащиеся в данной задаче, но в очень высокой степени опирается на способ подачи задачи, на контекст, в котором она предъявляется, а кроме того, выделили парочку эвристик, лежащих в основе тех ошибок, которые человек делает, прежде всего способ подачи информации и контекст. Тверски с Канеманом сформулировали правило рамки, внутри которой решается задача, делается выбор. Например, если нам сказать, что проезд на метро подорожает с 30 рублей до 35, нас это очень возмутит, вызовет бурю разговоров. Если же нам сказать, что опять же ежедневно потребляемый нами обед подорожает с 300 рублей до 305, мы этого почти не заметим, хотя абсолютная разница, абсолютный проигрыш в обоих этих случаях оказывается одним и тем же. Способ подачи информации может повлиять не менее сильно. Тверски с Канеманом провели знаменитое исследование, условно называемое как «эпидемия азиатской болезни», там испытуемым давались довольно сложные описания ситуаций. Если мы предельно упростим то, что происходило, то людям говорили, что нас ждет эпидемия азиатской болезни, по оценкам погибнет 600 человек, и одной половине испытуемых говорили: «Вот есть программа, которая спасет 200 человек. Берем?» Люди в большинстве своем отвечали: «Берем». А другим говорили: «Вот есть программа, но 400 человек все равно погибнут. Берем?» Люди, как правило, предпочитали другую программу, с более запутанным описанием, избегая этих субъективных потерь. Психолог Мария Фаликман о специфике человеческого мышления, способах решения силлогизмов и исследованиях Амоса Тверски и Даниэля Канемана Скорее всего, представление о том, что у поколения digital natives хуже работает память, это миф Его появление логично: все началось с дискуссий о последствии массового внедрения интернета, в том числе мобильного. Оптимисты предполагали, что, передав автоматизированным системам примитивные операции, мы «освободим в уме место» для того, чтобы решать сложные задачи. Противники такого подхода считали, что человек, наоборот, расслабится и разучится решать простейшие. Можно привести две метафоры: с одной стороны, если ты передал тяжелую работу машине, сам можешь творить, а с другой — твои мышцы атрофируются. В 2011 году вышла статья Дэниела Вегнера, которая произвела большой шум. Он провел довольно простой эксперимент: испытуемые зачитывали тексты, содержащие некоторые новые для них сведения (например, «мозг страуса меньше его глаза»), потом сохраняли эти тексты в папки на компьютере. Через некоторое время их спрашивали, что они прочли, допустим, о мозге страуса. При этом проверялось как фактическое знание, так и знание о том, в какой файловой папке сохранен этот материал. Оказалось, что если люди понимают, что у них есть возможность взять какие-то сведения из соответствующей папки, то им важнее запомнить обозначение папки, а не точную информацию, которая там лежит. Первый вывод этой экспериментальной публикации состоял в том, что студенты — представители цифрового поколения, которые родились вместе с планшетом и имеют постоянный доступ к тому, что им нужно находить в сети, — вообще все помнят плохо. Второй вывод состоял в том, что хоть они и не помнят сам материал, зато знают, где его искать. Так, если нам нужна цитата из книги, мы вспоминаем не саму эту цитату, а где лежит книга. Помнить «где» оказалось важнее, чем помнить «что». Психолог Вероника Нуркова о перепроверке законов психологии, особенностях памяти цифрового поколения и повышенных требованиях к памяти в современном мире Многозадачность можно натренировать Еще в 70-е годы XX века было доказано, что многозадачность можно натренировать. Классик когнитивной психологии Ульрик Найссер в своей книге «Познание и реальность» рассказал об эксперименте, который проводили его аспиранты Элизабет Спелке и Уильям Херст: в течение семнадцати недель они тренировали двух студентов-биологов одновременно читать текст, понимать, о чем он, чтобы позже отвечать на вопросы, и параллельно записывать слова под диктовку. Примечательно, что к концу эксперимента они смогли записывать не только слова, но и категории, к которым они относятся, то есть они не просто записывали, но и проделывали определенную мыслительную операцию. А вначале они просто не понимали, что пишут: им перечисляли двадцать животных, но они не понимали, что записывают виды живых существ. Однако они все же заметили, когда им диктовали двадцать рифмующихся слов. Под конец испытуемые научились понимать, что они записывают, и параллельно читать текст, а потом хорошо отвечать на вопросы по нему. Так что Юлием Цезарем вполне можно стать, хотя его многозадачность сомнительна: исследователи полагают, что он просто мог решать государственные проблемы во время неинтересных ему гладиаторских боев. И у современных детей для этого больше возможностей, так что многозадачность у них действительно развита лучше. При этом нельзя определенно говорить, что у них будет хуже с концентрацией. Как правило, концентрацию лучше всего определять через устойчивость внимания, то есть способность удерживать его в течение длительного времени на одном и том же предмете. Ей в каком-то смысле противостоит необходимость в постоянном переключении. У человека может быть сама по себе высокая переключаемость, и ему будет легко отвлечься от одного дела и заняться другим, а потом снова вернуться к первому. И при этом, если это необходимо, он может поддерживать долгое устойчивое внимание на текущем объекте. Современное поколение скорее делает ставку на переключение — не переключаемость, а именно на необходимость или удобство постоянных прыжков между разными источниками информации, чтобы зацепить как можно большее количество этих источников. Но если мы хотим увеличить их количество, значит, на каждом мы задерживаемся все меньше, пытаясь ухватить самую первую, самую броскую информацию, не погружаясь вглубь. Устойчивость при таком подходе не страдает: от нее просто отказываются. Психолог Мария Фаликман о том, что такое ловушки сознания, можно ли натренировать внимательность и как Ульрик Найссер учил студентов делать много дел одновременно Сторонникам теорий заговоров не свойственно критическое мышление Критическое мышление неуниверсально и уместно лишь для решения определенных задач. Представьте, что у вас есть отвертки разной формы: ведь у болтов и шурупов на шляпках разные вырезы. Каждая отвертка подходит для конкретной шляпки. Так вот критическое мышление — это ручка, которая подходит ко всем вариантам отверток. Но есть ситуации, где «отвертка» вообще не требуется. Интересно, что критическое мышление не свойственно сторонникам теорий заговоров. Казалось бы, эти люди мыслят скептически и сомневаются в общеизвестных фактах. Они уверены, что все в мире обстоит иначе, чем мы привыкли думать: американцы не летали на Луну, прививки травмируют детей, а коронавирус создало одно из правительств, чтобы нагадить остальным. С психологической точки зрения «конспирологическая форма мышления» очень типична. Это поверхностное знание с огромным количеством натяжек, а порой и противоречий. Есть одна особенность в скептицизме людей такого рода. Сторонники заговоров доверяют только собственным глазам и скорее не поверят, что число π равно 3,14159265, пока лично не измерят длину окружности и ее диаметр. Как разубедить сторонника теории заговора? К сожалению, хороших рецептов не существует. Имеет смысл попробовать предложить какие-то контраргументы. Но, скорее всего, что-либо доказать будет трудно. Привычки к критическому мышлению и строгому рассуждению у сторонников теории заговора нет, а вот убежденности в своей правоте более чем достаточно. Доктор психологических наук Владимир Спиридонов об умении отличать правду от вымысла, ошибках в индивидуальном мышлении, развитии критического мышления, теориях заговора и скептицизме Ключевой вклад пациентов с амнезией в науку — схема видов памяти Еще в 1911 году швейцарец Эдуард Клапаред провел простой опыт: он спрятал булавку в руке и во время рукопожатия уколол руку женщины, страдавшей от амнезии. Она ничего не запомнила, но при каждой следующей встрече отдергивала руку, боясь укола. Поэтому, когда мы будем говорить о вкладе Генри Молисона в науку, мы будем также подразумевать схожие случаи, которые подтверждали те или иные догадки ученых. Ключевой вклад подобных пациентов с амнезией в науку — схема видов памяти. Человеческую память принято делить на декларативную и недекларативную. Недекларативная касается приобретения моторных навыков, навыков восприятия и прочих умений, когда мы можем что-то делать, не можем точно сказать, как именно это делаем. Классический пример — езда на велосипеде. В свою очередь, декларативная память — это информация в голове, которую мы можем вспомнить и пересказать. Она уже делится на эпизодическую и семантическую. Эпизодическая касается эпизодов нашей жизни, один из ее подвидов — автобиографическая, память о событиях собственной жизни. Семантическая память хранит обобщенные знания об устройстве окружающего мира. Например, Генри Молисон не помнил смерть отца своего, которая случилась уже после операции. Но при этом, если его спрашивали об отце, Генри говорил приблизительно следующее: «У меня такое ощущение, что его уже нет с нами». То есть у него работала семантическая память, но при этом он не помнил самого эпизода, был не в состоянии этот эпизод воспроизвести или пережить. Это один из случаев, благодаря которым ученые утвердились во мнении: декларативность и недекларативность в памяти существуют. То есть пациент может запоминать события, но не отдает себе в этом отчета. Психофизиолог Ольга Сварник о человеке, которого научный мир долгое время знал под псевдонимом «пациент Н.М.»
