Итак, антиподом любви и её оборотной стороной является агрессивность (вражда), которая эмоционально может проявляться в форме ненависти.
Любое движение (развитие, эволюция) любой системы есть результат борьбы противоположностей. Взаимодействие сил любви и агрессии является бинером, то есть единством связанных между собой двух противоположностей.
Нельзя думать, что такая, например, система, как общество, состоящая из множества микросистем, сможет быть устойчивой, если в ней будет преобладать какая-то однонаправленная сила, например, даже считающаяся положительной сила миролюбия. Только взаимодействие двух противоположных сил может поддерживать динамическое равновесие, устойчивость и развитие любой системы. Ни одна однополярная система стабильно существовать не может. Всегда и везде должно поддерживаться равновесие двух или нескольких связанных друг с другом начал. И в обществе, и между любящими людьми отношения могут строиться на проявлениях как любви, так и её противоположности – агрессивности. Каким должно быть соотношение того и другого – определить нелегко.
Именно как противоположность любви агрессия выполняет такие важные эволюционные задачи, как борьба за продолжение рода, за пищу, за выживание, за свою территорию, отбор наиболее сильных, различение «своих» и «чужих» и др.
Этолог Конрад Лоренц о любви и агрессии: «По-настоящему ненавидеть можно, наверно, лишь то, что когда-то любил, и всё ещё любишь, хоть и отрицаешь это. <…> Личные узы, персональную дружбу мы находим только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией, причем эти узы тем прочнее, чем агрессивнее соответствующий вид. <…> Общеизвестно, что волк – самое агрессивное животное из млекопитающих… он же – самый верный из всех друзей». В природе всё подчинено сохранению видов, и поэтому ради решения этой задачи у агрессивных животных со временем появилась необходимость в совместной деятельности. «Два великих конструктора, Изменчивость и Отбор, которые растят всё живое, именно грубую ветвь внутривидовой агрессии выбрали для того, чтобы вырастить на ней цветы личной дружбы и любви» [Лоренц К. Указ. соч., с. 212, 214, 65].
Агрессивность, наряду с любовью, является главным двигателем эволюции.
В основе любви лежит сила влечения к другой особи, но эта сила часто направлена также на преодоление силы агрессии объекта любви. Любовь и агрессивность – противоположности извечные и постоянные «заклятые друзья». Можно привести удивительные примеры проявления двух этих сил одновременно. Так, самки некоторых насекомых, удовлетворяя свои агрессивные аппетиты, поедают самцов сразу после совокупления с ними, т.е. после проявлений «любви»; самка паука «черная вдова» съедает самца, который после выполнения своего «долга» терпеливо замирает на паутине и ждёт своей участи, не делая никаких попыток сопротивления. А самка крупного насекомого богомола откусывает и съедает голову, затем переднюю часть самца, одновременно получая удовольствие от задней его половины, которая в этот момент продолжает её осеменять.
Нельзя не заметить, что самцы, подвергающиеся съедению самками, ведут себя так, словно они запрограммированы на выполнение какой-то высшей биологической цели. Какова эта цель? Ответ напрашивается только один: эта цель – продолжение жизни вида, и ей подчинена биологическая программа репродукции, которая «повелевает» отдельной мужской особи пренебрегать личной жизнью ради воспроизводства вида. Самцы погибают, выполнив свою программу продолжения рода, но, как оказалось, они при этом выполняют ещё одну задачу – укрепление здоровья потомства. Как показали длительные наблюдения, потомство у агрессивных самок, съевших своих партнеров, оказывается здоровее, чем у менее агрессивных самок, которые этого не делают.
Многие естествоиспытатели утверждают, что в биологическом мире самым мощным инстинктом является инстинкт самосохранения. Однако приведенные примеры заставляют усомниться в этом. Мы видим, что природа располагает ещё и механизмами защиты жизни вида. Защита вида обладает в мире насекомых явным приоритетом по сравнению с защитой особей. Самцы погибают, отдавая жизнь за спасение рода. Это значит, что у низших животных, по-видимому, инстинкт сохранения вида сильнее, чем инстинкт самосохранения. В какой мере эти приоритеты характерны для высших животных?
Оказывается, биологические программы репродукции видов имеют приоритеты перед программами сохранения особей во всем мире животных, несмотря на то, что у высших животных и людей эти приоритеты выражены не так ярко. (Быть может, кроме этих механизмов существуют ещё и механизмы защиты любой жизни?)
По мнению философа И.А. Бесковой, в ходе эволюции новые благоприятные мутации приобретались особями, обладавшими большими энергетическими возможностями, которые ощущались-переживались остальными как большая сексуальная привлекательность [Бескова И.А. Эволюция и сознании: новый взгляд. – М.: «Индрик», 2002, с. 22].
Замечено, что у многих млекопитающих половое чувство самца усиливается после подавления противодействия других претендентов на спаривание с самкой. После победы сильнейшего следует ритуал демонстрации покорности побежденных. Покорность самки, после некоторого её сопротивления, также усиливает любовное влечение самца. У удовлетворенного победителя активизируются силы для совершения полового акта. По-видимому, то, что завоевано в трудной борьбе, ценится больше того, что досталось без сопротивления.
Агрессия, по утверждению Лоренца, является существенной частью структуры, охраняющей жизнь [Лоренц К. Указ. соч., с.53]. Антропологи, наблюдавшие за жизнью обезьян, и зоологи, наблюдавшие за морскими слонами, отмечают, что агрессия внутри групп животных играет важную роль в организации питания и воспроизводства. Наиболее сильный самец демонстрировал повышенную агрессивность и, достигнув господствующего положения в группе, получал приоритет в сексуальных взаимодействиях. Самый агрессивный самец становился не только лидером среди сородичей, но и «первым любовником». Так его сила посредством энергии любви-агрессии передавалась потомству [Аронсон Э. Общественное животное. Введеие в социальную психологию. – М.: Аспект Пресс, 1999, с. 364].
Если признать, что сила агрессии всегда проявляется в паре с силой любви, то можно понять, как в ходе эволюции развивались вначале примитивные, а затем и всё более совершенные формы совместных действий и кооперативной деятельности животных: от простого спаривания для продолжения рода до создания семей из двух особей (например, некоторых птиц, млекопитающих), нескольких сотен (крыс) и нескольких сотен тысяч особей (муравьев, термитов, пчел). Человек тоже живет в поле действия этих энергий, и потому его естественные, так называемые, «животные» наклонности не так уж и плохи; но вот насколько они хороши для его жизни как общественного существа – большой вопрос.
Психолог и психоаналитик Ролло Мэй об агрессивности человека: Не следует забывать о том, что, объясняя агрессию человека исключительно его биологической природой (следуя Фрейду или Лоренцу), мы рискуем видеть в человеке только его животные корни. Это было бы неверно. «Мы убиваем не по необходимости, но из-за преданности таким символам, как флаг и родина – мы убиваем из принципа. Таким образом, наша агрессия находится на другом уровне, чем у животных и, изучая животных, мало что можно узнать об этой исключительно человеческой форме агрессии» [Мэй Р. Указ соч., с. 189].
По мере выделения из животного мира росла мужественность человека, в основе которой была его растущая агрессивность. Если в период первобытного собирательства человек пассивно полагался на милость природы и питался ее плодами, то при переходе к активному формированию собственной среды обитания, стремясь уменьшить свою зависимость от мира стихий, он начал формировать совершенно новый, особый тип взаимоотношений с окружающим миром, а именно – стремление максимально полноконтролировать происходящие процессы. Если человек до «грехопадения» всё отдавал на волю случая (удалось найти пищу – поел), то после «грехопадения» он предпочитал не рассчитывать на милость природы, а взять под собственный контроль ситуации жизнеобеспечения [Бескова И.А.Указ соч., с.71].
Поскольку после «удаления из рая» человек оказался в новом, незнакомом и враждебном ему мире, то, добывая «хлеб насущный», он «в поте лица своего» вынужден был противостоять этому миру, становясь всё более агрессивным. Со временем человек как вид стал обладать более высоким уровнем агрессии, чем другие живые существа.
Поскольку ничто животное человеку не чуждо, он не мог обходиться без агрессивных акций, которые в свою очередь порождали у него потребность в разрядке. Наши полудикие предки сдерживали свои агрессивные порывы настолько, насколько этого требовали конвенциональные нормы жизни сородичей, однако непрестанная борьба с чужаками из других племен, убийство, ритуальное съедание последних (как правило, с целью приобретения силы и мужества тех, кого поедали), а также бытовой каннибализм были составной частью этих норм. Агрессивность как базовая внутренняя характеристика, лежащая в основе растущей мужественности, была непременной составляющей эволюции человека. Мы, представители современной цивилизации, избавились от былой первобытной агрессивности, но взамен приобрели не только дружелюбие, но и неврозы. Было, например, обнаружено, что современные индейцы юта, лишенные привычного военного образа жизни, чаще, чем какие-то другие группы людей, страдают неврозами; причиной этого заболевания стала постоянно подавляемая агрессивность [Лоренц К. Указ. соч., с.153].
Еще Фрейд отмечал, что если не давать человеку излить свою агрессию, то это может вызвать напряжение. Энергия агрессии будет расти и в поисках выхода может привести либо к актам грубого насилия, либо – к психическим заболеваниям. Освобождаться от агрессивного напряжения, по мнению психоаналитиков, можно посредством катарсиса (от гр. katharsis– очищение) – внутреннего очищения, наступающего в результате сильных переживаний и потрясений, или разрядки, «выпускания пара» при помощи, например, крика, громких ругательств или элементарного мордобоя.
Казалось бы, всё просто: стоит человеку выплеснуть свою агрессивность, и он освобождается от неё. Идея катарсиса очень привлекательна, но в последние годы психологи стали относиться к ней сдержанно. Дело в том, что катарсис действует лишь как средство для одномоментного снятия стресса, и он действительно может улучшить настроение, но не избавляет от самой враждебности. Имеются данные о том, что совершение первого акта агрессии против другого человека увеличивает отрицательные чувства агрессора в отношении жертвы и повышает вероятность повторных агрессивных действий в отношении нее [Аронсон Э. Указ. соч., с. 280].
С другой стороны, любовь, дружелюбие, стремление к кооперации являются теми качествами, без которых невозможно дальнейшее развитие общественных форм жизни и, в конце концов, сохранение видов. Еще русский мыслитель социолог Петр Кропоткин в начале ХХ века сформулировал «биосоциологический закон взаимной помощи», согласно которому животные (и люди) стремятся к объединению и гармоничному общежитию. Исследуя сообщества животных, Кропоткин отметил, что виды, у которых агрессивная борьба между особями не является доминирующей, а практика взаимной помощи стала привычной, неизменно оказываются самыми живучими, многочисленными и приспособленными к изменениям среды. Вывод ученого таков: взаимная помощь есть адаптивный фактор эволюции [Нартова-Бочавер Н. Психология личности и межличностных отношений. – М.: «ЭКМО-Пресс», 2001, с. 228].
Учитывая энергетическую основу любви и агрессии, можно сказать, что любовь есть способность одного субъекта (человека, другого существа) воздействовать в процессе биоэнергоинформационного обмена на другой субъект потенциалом своей любви-агрессии (потоком жизненной энергии).
Потенциалы энергии любви и энергии агрессии, вероятно, находятся в динамическом равновесии друг относительно друга, поэтому можно допустить, что в каждом отдельном условно равновесном состоянии системы количество действующей энергии агрессии должно уравновешиваться каким-то количеством противодействующей ей энергии любви.
Никакого развития без силы любви и противостоящей ей силы агрессии быть не может. Мы живем в условиях постоянного противодействия этих антиподов и нередко оказываемся втянутыми в их борьбу. Довольно часто, пытаясь усилить свое дружелюбие к внешнему миру, мы с изумлением замечаем, что непостижимым образом возросло недружелюбие если не к нам лично, то к нашему окружению. Пытаясь избавиться от агрессии, мы начинаем энергично бороться с агрессором, но нередко добиваемся обратного результата: агрессор еще больше свирепеет. Как быть?
Для человека нормально и естественно время от времени испытывать и проявлять агрессивность, прежде всего потому, что она, несомненно, является адаптивной видовой характеристикой. Не нужно стремиться уничтожать адаптивную (доброкачественную, по Фромму) агрессивность или уменьшать её силу; установлено, например, что неагрессивные молодые люди, никогда не совершавшие предосудительных проступков, рискуют достигнуть зрелого возраста с дефицитом агрессивности [Зеленский Н.Н. Невыносимая легкость насилия.//Гуггенбюль А. Зловещее очарование насилия. – М. : «Когнито-Центр», 2006, с. 173]. Бороться нужно с деструктивной агрессивностью.
Продолжение здесь Начало здесь
Tags: Эссе Author: Пернай Николай
Книга автора здесь
