«Я поговорю с ней спокойно, — думал Юрий, заходя в квартиру. — Вера, она... При всей своей непосредственности и... иногда ей не хватает тактичности, особенно когда она в обществе незнакомых: на рынке или в магазине. Но при всём при этом она рассудительная, интеллигентная женщина. И я не сомневаюсь, что сказанное мною будет ею понято правильно. Я уверен, мы расстанемся друзьями. Тихо, мирно, без скандала и ругани. Двадцать шесть лет брака — это ведь серьёзно. Нам пришлось многое вместе пройти, многое испытать. Уважение друг к другу, которое останется между нами даже после расставания, вот что главное. А дети... Дети — уже взрослые, и они поймут. В конце концов, у них скоро будут свои семьи и свои дети. У нас с Верой — замечательные, умные дети. Они своих родителей не осудят».
Из гостиной доносился звук работающего телевизора.
«Наверное, опять сериал какой-нибудь смотрит, — подумал Юрий. — И как только ей не надоедает? Ведь ничего нового. Сюжеты старые. Игра актёров никуда не годится. А тексты? Про тексты я вообще молчу. Кто их только сочиняет? Не понимаю! И как можно целыми днями смотреть одно и то же?»
Юрий снял шляпу, пальто и ботинки, надел мягкие домашние тапочки, перекрестился и вошёл в гостиную.
— Я хочу уйти от тебя, Вера, — сразу сказал Юрий, входя в комнату, глядя в пол, — и не пытайся меня остановить, у тебя ничего не получится, потому что наш брак исчерпал себя полностью и перспектив никаких. Мы больше не чувствуем друг к другу того, что чувствовали когда-то, Вера, — он поднял глаза и посмотрел на жену. — Дети наши, — растерянно продолжил он, — уже выросли и живут отдельно, и...
Юрий замолчал. Он понял, что Вера его не слушает. И всё её внимание было сосредоточено на другом, на том, что показывали по телевизору.
— Сделай, пожалуйста, звук телевизора потише, — попросил Юрий.
Вера убавила звук телевизора и посмотрела на мужа.
— Ты не вовремя, — сказала она. — Позже. Подожди. Ты что-то говорил? Извини, я ничего не поняла, что ты сказал. Здесь так интересно.
— Я сказал, что...
— Не сейчас. Чуть позже. Немного осталось. Досмотрю, и поговорим. Сейчас самое интересное начинается. Ты не сердишься? Вот и умница.
«Как ребёнок, — подумал Юра, — честное слово. Ну как на неё можно сердиться?»
— Я подожду, — тихо и спокойно ответил Юра, сел в кресло и тоже стал смотреть телевизор.
— Я полюбил другую, Зося! — с выпученными глазами кричал с экрана телевизора герой, вытаскивая из шкафа какие-то вещи и укладывая их в большой чемодан. — А тебя я не люблю! А ты? Вместо того чтобы пойти мне навстречу, помочь мне собраться, спокойно меня отпустить и потом тихо развестись, скандал мне здесь устроила! Не отпустит она меня, видите ли!
— А что я, Харитон? — визжала что есть силы в ответ Зося, отталкивая Харитона от чемодана и вытаскивая из него вещи и складывая их обратно в шкаф. — Я, может, тоже тебя не люблю. И что? При чём здесь любовь, когда у нас двое детей и за квартиру ещё десять лет выплачивать? Неужели ты думал, что я вот так просто сдамся и отпущу тебя? Ха-ха! Даже не надейся.
«Да что же они так кричат-то? — недовольно сморщившись, подумал Юрий. — Неужели нельзя те же слова говорить тихо? Дикари какие-то? Где только находят таких героев? Ну ладно артисты, с них спрос маленький. Что скажут, то и играют. Но режиссёры-то на что? Куда они-то смотрят? Скорее всего, это какие-нибудь молодые режиссёры, которые никогда в жизни не разводились. И им кажется, что в жизни вот так всё происходит. Дикари. Где их только обучали?»
— Да вместо того, — заорал, срываясь на визг, Харитон, — чтобы просто отпустить меня, как это сделала бы на твоём месте любая уважающая себя женщина после двадцати шести лет брака, ты начинаешь мне козни строить и препоны чинить!
«Козни строить, — усмехнувшись, подумал Юра, — препоны чинить. Кто им тексты сочиняет? Господи, куда катится отечественный кинематограф. И почему они так кричат? Соревнуются друг с другом, кто громче, так, что ли?»
Юрий посмотрел на жену. Вера с восхищением следила за происходящим на экране. Её глаза были широко открыты, дыхание учащённое, вся она подалась чуточку вперёд, а в руках у неё была столовая тканевая салфетка, которую она безжалостно мяла.
— Если хочешь знать, — выпучив глаза, вопила что было мочи Зося, — за своё счастье я буду бороться до конца. — И с этими словами Зося вытащила из чемодана балалайку и со всей силы ударила её по шкафу. Балалайка вдребезги.
— Моя любимая балалайка! — заорал Харитон. — Этого, Зося, я не прощу тебе никогда. — И с этими словами Харитон выбежал из комнаты в прихожую. Зося — за ним. Тогда Харитон побежал на кухню. Но, как выяснилось в дальнейшем, это была его ошибка.
Через полчаса фильм закончился.
— Уф, — облегчённо выдохнула Вера. — Слава богу, всё закончилось хорошо. Я так волновалась и переживала за Зосю. Думала, что она проявит слабость и отпустит Харитона. А она — молодец. Не поддалась. Выстояла. И дети молодцы, да? Встали на сторону матери.
— Я не понимаю, Вера, чем ты здесь восхищаешься? — спросил Юрий. — Как можно удерживать того, кто хочет уйти? Неужели Зося не понимает, что, удержав Харитона, она не заставит его тем самым любить себя.
— Почему не заставит? — ответила Вера. — Учитывая методы, какими она его удержала, я не сомневаюсь, что и любить она его тоже заставит. К тому же не забывай, что у них дети.
— Да дети-то у них уже взрослые, Вера. Живут отдельно. Родителей навещают по выходным.
— И что, что взрослые? Главное не это, а то, что когда они вошли в квартиру и увидели, как их мать таскает мужа за волосы, они сразу поняли, кто прав, а кто виноват, и помогли матери.
— Вообще-то, Вера, то, что эти люди сделали с Харитоном, это уголовное преступление.
— Ничего такого там не было. Нормальные действия. Я бы с тобой и не то сделала, если бы ты пришёл ко мне и заявил, что хочешь уйти, потому что наш брак, видите ли, себя исчерпал.
— Он так сказал? — испуганно спросил Юрий.
— В том-то и дело, — горячо ответила Вера. — Ты ведь не сначала смотрел. Заходит такой весь интеллигентный, весь из себя, и со сладкой физиономией сообщает о том, что хочет расстаться. Об уважении что-то там говорил. О том, что всё нужно сделать по-тихому. А ещё такая улыбочка гадливая на лице. Вот-вот, такая, как сейчас у тебя. Меня аж всю затрясло. Так что Зося ещё, считай, спокойно отреагировала.
— Сковородой по голове — это спокойно? Головой в унитаз — это тоже спокойно? Он чуть не захлебнулся.
— Так ведь не утонул?!
— А вилка в бок?
— Так в бок, а не в сердце.
— А чугунная утятница с горячим ужином, которая пролетела над его головой!
— Так ведь пролетела.
— А если бы не пролетела? Ты представляешь, что бы тогда было? А ты говоришь, не уголовные поступки. Ещё какие уголовные.
— У меня бы она мимо не пролетела, — решительно ответила Вера. — Уж я бы не промахнулась.
— Хочешь сказать, что и ты точно так же, как Зося, носилась бы за мной с топором по квартире?
— С топором, может быть, и не носилась, потому что у нас топора нет. А вот бензопилу в руки бы взяла.
— Вера, скажи, что ты пошутила.
— Никаких шуток.
— А балалайка? За что она разбила его любимую балалайку? На которой он вечерами наигрывал на кухне свои любимые мелодии. Это, по-твоему, не чудовищно?
— Вот потому что любимая, поэтому и разбила. Чтобы он почувствовал, как это больно, когда у человека отнимают то, что он любит. На её месте так поступила бы каждая женщина. И я считаю, это очень верная, очень правильная находка сценаристов. Через разбитую любимую балалайку показать весь драматизм ситуации. Он разбивает её любовь, а она за это разбивает его любимую балалайку. Вдребезги. Замечательно. И сыграно замечательно. Вот смотришь и веришь, что да, вот так всё и происходит на самом деле.
— И ты, Вера, поступила бы так же?
— А чем я хуже других? У тебя, правда, нет балалайки, но я разбила бы твой любимый баян. На котором ты вечерами наигрываешь свои любимые мелодии. И разорвала бы все твои альбомы с марками. И сожгла бы все твои деревянные фигурки, которые ты вырезаешь из корней деревьев, которые собираешь в лесу.
— Серьёзно? Ты разбила бы мой баян? Уничтожила марки и моё деревянное творчество?
— Если бы ты вёл себя как Харитон?
— Допустим.
— Конечно же, разбила и уничтожила. Даже не сомневайся. Баян — вдребезги. Вот так прямо схватила бы обеими руками и шмякнула бы об пол. Чтобы на мелкие кусочки. Чтобы не починить потом. А фигурки и марки — в огонь.
— В огонь?
— В огонь, в огонь. Пусть сгорают там, как сгорела твоя ко мне любовь.
Некоторое время Вера и Юрий молча смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание Юрий.
— Ты очень много сериалов смотришь, Вера, — сказал Юрий. — Так нельзя.
— Почему?
— После них ты становишься слишком беспокойной.
— Ты думаешь?
— Уж поверь мне.
— Наверное, ты прав. Но с другой стороны, это всё так жизненно. Эти сериалы многому учат. После их просмотра начинаешь чувствовать себя более уверенной в себе. Не боишься за своё будущее. Понимаешь, как нужно себя вести в той или иной ситуации. Вот ты говоришь, Юра, что это страшный сериал.
— Очень страшный.
— Ерунда. Вот ночью, когда ты спишь, действительно идут страшные сериалы. Я сейчас смотрю один такой. Сюжет — жуть. Муж хочет уйти от жены. Тоже такой же весь спокойный. Вроде тебя. Петербуржец в восьмом поколении. В роду одни сплошные профессора и академики. Интеллигент, в общем. И как ты работал в каком-то институте и заведовал кафедрой.
— Почему в прошедшем времени?
— А потому что больше он уже нигде не работает и ничем не заведует.
— Как это?
— А так. Его больше нет.
— А где же он?
— Этого никто не знает. Кроме его жены, разумеется.
— Она с ним что-то сделала?
— Она заставила его исчезнуть. Только этого никто не может доказать. И на этом построен весь сюжет.
— А кто его жена?
— Жена-то? Она тоже оказалась спокойной. Не бегала, как Зося, по квартире с топором. Нет. Она хоть и из Москвы, и в роду у неё были одни только купцы, но училась она в Питере. На химика.
— Как и ты?
— Как и я. И вот однажды её муж хотел принять ванну. И больше его никто не видел.
— Как это?
— А вот так. Набрал полную ванную воды, залез туда, и его не стало.
— А куда же он делся?
— Это и пытаются понять следователи. Но у них вряд ли получится. Потому что главная героиня заведует лабораторией на химическом производстве. И там постоянно кто-то пропадает.
— Это страшно, Вера.
— Страшно, Юра, не то слово. Жуть! Я же говорю. А Зося и Харитон, которые только что носились по квартире, — это всё ерунда. Шесть плюс. Дневной показ. Когда у экранов могут быть дети.
Юрий тяжело вздохнул.
— А ты о чём поговорить-то хотел? — спросила Вера.
— Когда?
— Когда зашёл в гостиную. Ты что-то сказал, а я не расслышала.
— Я сказал, что есть хочу, ужинать пора.
— Пойдём, я тебя накормлю, — сказала Вера и посмотрела на часы. — Скоро следующий сериал начнётся. Будешь смотреть? Я тебе расскажу, что было в предыдущих сериях.
— А про что сериал? Опять про то, как муж уходит, а жена не пускает?
— Нет. Другой. В этот раз уйти решила жена. А муж пытается этого не допустить. Я так волнуюсь. Вдруг у него всё получится.
— А можно я не стану это смотреть?
— Можно. Тем более, что тебе это и не нужно. Ты ведь не хочешь от меня уйти?
— Нет, Вера, уйти не хочу.
— А чего хочешь?
— Жить.
— Просто жить и всё? Или со мной жить?
— Конечно, Вера, я хочу жить с тобой. Без тебя у меня это просто не получится.
И Вера с Юрием пошли на кухню ужинать. ©Михаил Лекс
