О любви.
Не раз мы говорили об этом; но всегда хочется найти новые слова и говорить снова.
Луна восходит на ночное небо
И, светлая, покоится влюбленно.
По озеру вечерний ветер бродит,
Целуя осчастливленную воду.
О, как Божественно соединье
Извечно созданного друга для друга.
Из красного дерева лодка моя,
И флейта моя из яшмы;
Водою выводят пятно на шелку,
Вином тревогу из сердца;
И если владеешь ты легкой ладьей,
Вином и женщиной милой –
Чего тебе надо ещё,
Ты во всем подобен гениям неба.
Издавна известно: любовь – главное переживание человеческой жизни. Настолько главное, что она полностью меняет человека, испытывающего её. Классики говорят: «Всё, что не окрашено любовью, остаётся бесцветным» (Гауптман). «Любовь – настоящий Орфей: поднимающий человека из животного состояния» (Жюль Ренар). Александр Блок: «Только влюбленный имеет право на звание человека».
И настолько всё это важно, что есть даже любопытная теория о том, что любая песня, более того – любое произведение искусства – это что-то наподобие яркого оперения у павлина: существует только для того, чтобы привлечь к автору внимание противоположного пола и гарантировать продолжение жизни на планете Земля.
Я ничего не имею против продолжения жизни на Земле; но должен заметить – исходя из своего собственного опыта – что при всем своем остроумии, эта теория не совсем верна, потому что часто творчество, свое или чужое, захватывает настолько, что ни до чего другого больше нет дела.
И хотя продолжение жизни на Земле – безусловно, великое дело, но есть в нас что-то ещё; то самое, для чего, собственно, мы и рождаемся на свет. Ведь даже творчество, сотворчество, участие в творении – безусловно, великое дело, и однако – все равно есть что-то выше. Именно это мы чувствуем в детстве и иногда замечаем в старости. И это – любовь. И именно о ней сказано в Писании: «Любви не нужно ни силы, ни помощи. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».
Так что же это за любовь такая? Всю историю человечества люди пытаются с этим разобраться и сказать словами то, что словами сказать нельзя. Но какие-то черты можно подметить.
Лейбниц: «Любить – это находить в счастьи другого свое собственное счастье». Андре Моруа: «Любить другого – значит думать не о том, что от него получаешь, а о том, что можешь ему дать».
Звучит непрактично; однако, на самом деле – не совсем.
Я уже рассказывал вам когда-то об изящном и простом объяснении суфиями тайны человеческого совершенствования. Они говорят так: «Свойство человека – брать; свойство Бога – давать. И чем выше человек в своем развитии, чем ближе он к Богу, тем меньше ему хочется брать и тем больше ему хочется отдавать».
Не о том ли говорил и великий Антоний Сурожский: «Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы смотрим на него без желания обладать, без желания над ним властвовать – глядим и изумляемся той красоте, которая нам открывается». Естественно: потому что, любя, мы различаем в человеке – Божественное.
Святой IV века Василий Великий говорил: «Не великие дела угодны Богу, а великая любовь, с какою они делаются. Нет ничего великого, когда мало любят, и нет ничего малого, когда любят много».
Когда-то мне приходилось замечать, как люди изумляются стихам Омара Хайяма: вроде бы он суфий, высокого уровня, а значит – безупречного образа жизни, а в стихах у него всё прекрасные девы и вино льется рекой. Ну, куда это годится?
Суфийские комментаторы говорят: имеющий уши, да услышит. Вино – это молитва, винопитейное заведение – храм, а возлюбленная – сам Господь. Если читать так, то все немедленно становится на свои места.
А мне с отрочества казалось в точности то же самое про песни «Beatles». Потому что только этим ключом можно отпереть волшебное и необъяснимое чудо их песен; при этом взгляде на их песни все становится на свои места. Они – о любви.
Или, как ещё было сказано: «C Любовью нет непоправимого, с Любовью откровения во сне и наяву, с Любовью указание тайного голоса, промыслительное стечение обстоятельств, жажда, вдохновение, бессмертная вездесущая красота».
А вот – Апостол Павел: «Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».
Говорят, что когда-то Адам с Евой оказались выселены из Рая, потому что отведали плода с Древа Познания Добра и Зла – другими словами, научились разделять мир на то и это, приобрели двойственное сознание. С тех человечество все тоскует по Эдему. А ведь всё очень просто – плод этого дерева все ещё у вас в руках. Никогда не поздно вернуть его на место и избавиться от его печального вкуса. И любовь, не знающая никакой двойственности – это и есть тот ключ, которым открывается Эдем. Только любящий человек воспринимает мир таким, каким он создан Богом.
Фридрих Шлегель: «Тот, кто изучает природу не через идею любви, тот никогда не познает её законов». Любящий человек начинает воспринимать мир по-другому. Ведь, когда мы смотрим на того, кого любим, мы видим то, чего не видят другие. Есть люди, которые приняли сознательное решение смотреть на весь мир глазами любви – и их взгляду открывается то, что скрыто от взгляда обычных людей.
Они видят, как на самом деле работает вселенная. «Когда любишь, природа перестаёт быть загадкой» (Латур-Шамбли).
Честертон сказал однажды: «Путь к любви – понимание того, что мы можем потерять то, что мы любим». Это применимо к человеческой любви; но есть и другая истина; и она говорит:
«Любить – это значит знать Меня,
Мою сокровенную природу,
Ту истину, которая и есть Я:
Благодаря этому знанию
Любящий входит прямо в Мою Сущность».
Любовь – это знак присутствия Бога; а поскольку Бог всегда, везде и во всем, то когда мы переживаем ощущение любви, это просто значит, что мы, наконец-то, обратили внимание на то, что Он ближе к нам, чем наше собственное сердце. И – любя – мы просто отвечаем на Любовь, которую может быть иногда сложно заметить, но потерять которую невозможно.
По дороге в Оптину Пустынь есть один храм, оставшийся неразоренным даже в самые беспокойные советсткие времена. И там есть старенький седенький батюшка, много всего видевший в жизни – но не разочаровавшийся, а, наоборот, как будто нашедший подтверждение самой высокой истине. Вот он и говорит: «Родненькие! Ведь мы все родненькие, разве не происходим все от одних родителей – от Адама и Евы? Так разве мы можем быть друг другу чужие?»
И что на это можно возразить? Потому что за этим стоит ещё более простое: Разве не от Одного Отца мы произошли? И разве не Он глядит на нас из наших же глаз?
Мне будет приятно, если вы скажете мне "спасибо" не только просмотром, комментарием или лайком, но и рублём. Вот ссылка для переводов:
