Закрыв ей рот ладонью, отчим снимал штаны, девочка уже задыхалась от слез, как тут дверь распахнулась, и появился он…
Темнота всегда казалась Лене живым существом. И сколько себя помнила, знала — в ней таится, дожидается рокового мгновения то, что жаждет причинить ей вред...
– Ты уже совсем большая, – говорила ей мама, укладывая на ночь в постель и бережно поправляя одеяло. – Как ты не понимаешь, что там ничего нет? Все вот тут, глупышка, – на этих словах мама ласково постукивала Леночку по лбу пальцем. – Давай, вырастай поскорее и ничего, ничего не бойся!
В эту ненастную, грохочущую грозой ночь, стоящая перед окном девушка вспоминала маму, которой не стало чуть больше месяца назад. Молодая еще женщина угасла за считанные недели после того, как врачи сказали, что у нее — рак. Как просмотрели? Никто не знал! Просто мама Лены думала, что усталость — это от работы, от домашних забот…
И вот теперь ее дочка осталась совсем одна. Обхватив себя за плечи, она прижалась лбом к холодному стеклу и всматривалась в темноту. Первый этаж дома, а кажется, что там, за окном — бездна. На часах давно уже перевалило за полночь, но Лена и не думала идти спать, пока не стихли шаги, возня отчима в соседней комнате. Он снова был пьян. А когда он бывал пьян, Лена боялась его едва ли не больше того, чем того, что жило в темноте…
Вообще, Михаил с самого начала — как четыре года назад вошел в семью, требовал, чтобы она называла его «папа». Но Лена никогда не произнесла для него этого слова. Да, она не знала настоящего своего отца, мама о нем ничего никогда не рассказывала, но Михаил… Никогда, никогда и ни за что он не мог бы стать для нее настоящим папой! И никакие конфеты, игрушки и ласковые словечки о том, как он «любит свою девочку» не могли этого изменить. А когда он пытался обнять по-родственному, Леночке это мерещилось хваткой капкана… О капканах, Лена, кстати, узнала рано — потому что дедушка хранил в своей коллекции старинных вещей один такой. У дедушки была своя комната и она всегда казалась Елене пещерой сокровищ. Чего там только не было! Огромные книги, пестрые ковры, странные картинки, которые ее дедушка Игнат называл гравюрами. Большой глобус, совсем не похожий на те, которые в школе… А про огромный капкан дедушка говорил, что это — антиквариат девятнадцатого века. Пока Леночка была маленькая совсем, она не могла понять, что такое девятнадцатый век, этому не помогало даже то, что говорил дедушка. Мол, это время такое давнее, когда даже его собственный дедушка был малышом. Еще Игнат говорил, что этот капкан когда-то брали на охоту на особых, волшебных волков… Но маме такие разговоры не нравились. Она говорила, что из-за них Леночка никогда не перестанет бояться темноты! Мама иногда даже требовала выбросить эту штуку, говорила, что хоть и лежит она на полке, а все равно как-то не по себе, аура в доме портится! Но дедушка только отмахивался и говорил, что ауру, если она вообще есть в природе, портят люди, но не вещи с добротной, фамильной историей…
– Дочка? – тихий голос отчима за дверью выдернул Лену из тихого ступора.
Она вздрогнула и обернулась.
– Леночка, открой папочке… Ты же не спишь! Грозы боишься, малышка? Ночник включён, вон…
Она стиснула зубы. Какая она ему малышка?! Неделю назад ей исполнилось восемнадцать. Но никакого праздника, конечно же, вскоре после похорон мамы, не пожелала! Просто день этот прошел и… все. Отчим только опять в него напился и все повторял, что время летит, а она для него всегда останется папиной дочкой, которая принадлежит только ему! Вообще, отчим странные вещи говорил, когда бывал пьян. А когда бывал трезв, то и делал странные вещи…
Например, обожал какую-нибудь вещь переложить с места на место. К примеру, кружку из которой Лена утром чай пила. А потом начинал говорить, что нет, он ничего не трогал, это у нее с головой что-то, видимо, не так уже…
– Уходи, пожалуйста. Я устала, я спать хочу! Уходи, ты пьян! – голос Лены звучал совсем не уверенно.
Отчим за дверью, кажется, провел ногтями по двери…
– Нет, – хрипло выдохнул отчим и дверь открылась.
Он шагнул в комнату, закрыл дверь.
– Чего ты от меня бегаешь, а? Я мою девочку не обижу… – отчим облизнул губы и Лену затошнило. И вдруг его рука потянулась в сторону и погасила ночник…
Маленький, в виде фонаря, от которого по стенам плясали фигурки лесных зверушек и близки звезд, он был подарен мамой давным-давно и каждую ночь горел до утра…
– Включи обратно, – голос у Лены дрогнул. Она не могла заставить себя двинуться с места. Нет, абсолютной темноты в комнате не было — как-никак, во дворе горели огни, да и молнии, кажется, били не прекращая… Но исчезновение источника теплого, успокаивающего света, ударило по нервам хлыстом.
– Боишься темноты, девочка? – отчим приближался.
– Что тебе нужно? Давай завтра поговорим! Я устала и…
– Хочешь в кроватку, девочка моя? – отчим снова облизнулся и пьяно икнул.
Лена часто-часто задышала, тело пробила дрожь. Если сейчас броситься вперед и выскочить в коридор… Можно разбудить дедушку, он его утихомирит! Дедушка, хоть и было ему уже под семьдесят, не боялся Михаила и всегда защищал от его пьяных выходок дочь и внучку.
Вот только отчим опередил Лену и первым кинулся. Прямо к ней. Впился в плечи, притиснул к себе, круто повернул и толкнул на постель. Крик застыл, не прорвался сквозь зажавшую рот потную руку.
– Что, думаешь, большая стала и папку можно не слушаться?! Ишь, восемнадцать ей уже! Значит, все можно… – пыхтел отчим.
Лена отчаянно сопротивлялась, но силы, банально просто по весу отчима и ее, были не равны… Звякнула пряжка ремня… Слезы в глазах девушки затуманивали все вокруг. Кошмар! Темнота! Самые худшие страхи, которым не позволяла до сих пор воплощаться полностью в голове, стали реальностью! Лена сорвалась — раздался тихий, жалобный стон…
Но того, кто нависал над ней, это не остановило, только кажется, распалило еще больше!
– Большая, значит, – бормотал заплетающимся языком отчим. – С парнями уже поди, гуляешь? А папку, значит, в сторону? Ну, ничего, я тебя научу, как слушаться!
И вдруг дверь распахнулась. Включенный в коридоре свет освещал фигуру на пороге. Дедушка! В одно мгновение он оказался рядом, а потом какая-то сила просто сдернула отчима с Лены, отшвырнула, как мешок мусора… Едва ли, с трудом она осознала — это сделал ее дедушка! Но он… Всегда казался таким слабым… А тут! Сев на постели и поправляя, возвращая на обнаженные плечи разорванную безжалостной рукой рубашку пижамы, Лена распахнув глаза наблюдала, как отчим, едва начавший подниматься, снова отправился в полет, теперь — к стене! Дедушка просто впечатал его, а потом со всего размаху ударил в лицо… Михаил что-то рявкал, пытался взмахнуть кулаками в ответ, но силы были не равны и к тому же — он запутался в собственных штанах… Напоследок дедушка отвесил ему последний, от всего сердца, что называется, удар, от чего отчем просто взвыл и принялся кататься по полу… А следующим мощным ударом дедушка явно лишил его чувств.
– Лена! – повернулся дедушка к внучке. – Одевайся!
– Дедуля… – начала было она, но строгий взгляд тут же отменил всякие разговоры и медлительность.
Девушка схватила, что под руку попалось — кофту, джинсы… Дедушка ухватил отчима за шиворот и поднял с пола. Не то, чтобы понес, но поволок точно…
– Дедушка, не убивай его! – воскликнула Лена.
– Ну, что ты, – усмехнулся старик. – Поучил и хватит для начала, что мы сделаем…
– А что мы сделаем? – замерла Лена.
– Уедем. Прямо сейчас.
– Что?!
– Ох, внучка… Зря я ждал, думал, может, образумится он… Видишь, совсем облик людской потерял! Нет… Мы сейчас же уезжаем. А куда — я уже решил. Ты слушайся деда и живо, вещи собирай! Такси я вызову, а этого… Запру в дальней комнате. К утру очухается, ну, к соседям там через балкон постучится… Не пропадет! Жить будет! Хотя… Такая тварь…
Хмыкнув, дедушка скрылся в коридоре. Лена действовала, чувствуя себя как во сне… Сумку достать, покидать то, что под руку попалось… Ох, как же повезло, что недавно в комнате порядок навела и хоть не пришлось искать долго документы и всякие нужные мелочи…
Слезы еще не высохли, но девушку уже разобрал нервный смех… Что вообще происходит?! Пять минут назад она задыхалась под мерзостной тяжестью чужого тела, а теперь собирает вещи? Куда?! Почему сейчас?! Впрочем… Ей не хотелось оставаться в этом доме.
– Мамочка… Тебя больше нет, – прошептала девушка и захлопнула ящик стола, прихватив последнее, но самое ценное — мамину шкатулку. Это была старинная, резная вещица, в которой она хранила памятные мелочи разные, как сама говорила… И когда Леночка была совсем малышкой, то обожала с ними играть, перебирая, будто содержимое сундука сокровищ!
– Готова, Стрекоза? – вернулся дедушка. Далеко в квартире раздались пьяные крики отчима — видимо уже пришел в себя и колотил по двери, запертый в комнате.
Вместо ответа Лена кивнула. Вышла в коридор, затем — на площадку лестничную… Дедушка не стал запирать входную дверь — просто прикрыл. Теперь — к лифту и вниз, вниз…
– Почему мы уезжаем? Куда? – спросила Лена, когда они остановились у подъезда.
Игнат не сразу ответил. Раскрыл зонт — пряча себя и внучку от дождя, потом вытянул руку и, поймав в горсть студеный поток воды, хмыкнул, растирая ее меж пальцами.
Он давно задумался об этом… О том, что так больше не может продолжаться! Игнат молчал, когда дочка — Лариса, решила сойтись с Михаилом. Решила она это, как сама говорила, устав от женского одиночества…
– Я Леночку воспитала, она уже взрослая скоро станет, уедет и что, я тогда совсем одна останусь? – говорила возмущенно и одновременно — оправдываясь. – Да, я ошиблась! Страшно ошиблась, всю жизнь покорежила… Но что же мне теперь, до смерти одной быть? Папа, ну, сам посуди, кому я, такая, нужна! Вон сколько молодых, а тут еще чужой ребенок, да еще… со странностями. Нет, Михаил, конечно, не лучший мужчина на свете! Но если не он… Боюсь, это мой последний шанс.
Игнат не стал спорить. Он и так столько лет держал семью… В смысле, отказывал дочери в праве на личную жизнь. Где добрым словом, а где и строгостью убеждал в том, что воспитание Лены — ее главная задача, ее обязанность, как хорошей матери! Он думал, так правда, будет лучше… Маленькой семьей жили и как–то, порой даже, вроде казалось, что были счастливы…
Мама Лены была так молода, когда родилась дочка — всего двадцать лет исполнилось. И это не был запланированный ребенок… И отца у дочки… Считать можно было, что и нет вовсе! То есть, грубо говоря, биологически, он, конечно, существовал… Но в той мутной, грязной, жестокой истории вскрылось достаточно жгучих истин, чтобы Лариса отказалась от любой связи с этим мужчиной… Только отцу своему доверила правду… А он, чувствуя себя безмерно виноватым за то, что допустил случившееся, согласился с ней. Хотя и понимал иногда, что нет — он не мог это предотвратить. Точнее говоря, смог бы… Если бы Лариса сразу все рассказала, а не оставалась со своей бедой наедине! Вообще, родственная связь отца и дочери могла бы разорваться, расколоться, как айсберг под ударами волн, но именно появление Лены стало для нее спасительным клеем. Малышка дала им силы. Придала их жизни смысл. С Лены сдували пылинки! Никакого детского садика! Зачем, если есть дедушка? Который, обладая острым, развитым умом, учил малышку считать и писать, присматривал за ней… И попутно, до того как на пенсию вышел и после, щедро тратил на нее большую часть своей зарплаты. Она была у него — историка и культуролога, специализирующегося на фольклоре, не так, чтоб великой… Но с тем, что бухгалтером получала Лариса, на нужды семейства хватало.
Елена росла домашним, тихим ребенком. Пошла в школу… Но не приобрела в ней много новых друзей. Вообще, с ней и во дворе водились немногие… Не потому, что ее странности — страх темноты и щепетильное отношение к тому, чтобы иногда считать окружающие предметы, были так уж заметны, нет, про это только самые близкие знали! Просто Лена была очень робкой, застенчивой, не проявляла инициативы в играх…
Но училась хорошо. Слушалась маму. И маму это вполне устраивало. Она лишь иногда сожалела о том, что нет в дочке яркой палитры эмоций, того огонька, который бывает в других детях… Но потом каждый раз мысленно говорила себе, что даже радоваться этому надо — быть может, дочка ее ошибок не повторит? Хоть бы Леночке никогда не пришлось пройти то, через что она в свое время прошла!
Дедушка Игнат тоже видел, какой растет внучка… Но его это ничуть не тревожило. Потому что он замечал и другое. Какая Лена рассудительная и сообразительная не по годам. Ну и что, что не носится с другими детьми по двору? Зато как орешки щелкает задачки из учебников математики и физики, с жаром спорит с ним, стариком о глубинных смыслах легенд Восточной Европы и наизусть может пересказать важнейшие даты в истории Константинополя, не забывая все имена знаковых персон той поры…
Порой внучка говорила с дедушкой о будущем, о том, кем хочет стать и каждый раз твердила, что хочет быть как он — тоже историей, культурой, фольклором заниматься!
– А не заскучаешь? – с хитрым прищуром спрашивал Игнат. – Это же в кабинете больше работать, это тебе не приключения с сокровищами, как в кино…
– Зато интересно, – отвечала неизменно Лена. – И можно… Можно очень много работать одной!
– Ты что же, общества людского не любишь? Неужто ты медведь, которому и одному в глуши лесной хорошо? – как-то спросил у внучки дедушка.
– А если и медведь? – ответила Лена. – Он большой, его никто не обидит… Нет, дедушка, я людей люблю! Просто… Мне кажется, я какая-то другая…
– Ты одна такая на свете, – усмехнулся Игнат. – И самая лучшая моя внучка! А это, поверь, даже важнее всякой науки! И даже если вдруг совсем дурочкой станешь, азбуку и свое имя забудешь, я тебя всегда-всегда буду любить!
Много позже оглядываясь назад, Игнат думал о том, что не допустил бы того, что Лариса сошлась с Михаилом… Но как будто злой рок тогда подкосил — Игнат почти два месяца провел в больнице, сперва очутившись там с воспалением легких, а потом, накануне выписки случился сердечный приступ…
И когда вернулся в квартиру, то оказалось, что Лариса не просто мужчину привела, но и расписаться с ним успела! И решительно заявила, что это ее последний шанс на женское счастье. И потребовала, чтобы Михаила прописали в квартире. Сказала, что иначе… Уйдет! Соберет вещи, дочку и они с мужем уйдут!
Игнат, скрепя сердце, дал на все согласие… Но присматривал за зятем. Ругал его, когда тот пил и первые годы Михаил как будто слушался… Работал, правда, по разным местам — то грузчиком, то охранником на складе. Но Лариса с ним расцвела. Стала краситься и носить платья. Готовила ужин вкусный к возвращению супруга — потому что работала рядом с домом и по времени успевала похлопотать. Лариса не уставала говорить о том, как она счастлива! Игнат же после болезни, когда на тот свет, считай, одной ногой уж заступил, вдруг начал чувствовать себя виноватым… Что из-за давней, роковой непокорности дочери и острого стремления позаботиться о внучке, обрек Ларису на одинокую женскую жизнь.
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
