…Тогда Глаша проводила Захара на смену. У калитки обняла, прошептала на ухо:
-Думаю, – сегодня, Захарушка…
Захар с тревогой всмотрелся в Глашины глаза – в глубокую, вдруг потемневшую синеву. Глашенька положила руку на поясницу, усмехнулась:
- Чего всполошился-то, Захар Михеевич! Мне ж не впервой: теперь я всё знаю… помню, как с Алёшенькой было. Работай спокойно. Ежели что, – Ефросинья Степановна Василька, мальчишку своего старшего, за Акулиной Анисимовною пошлёт.
Как-то вышло, что они с Глашенькою оба – с самого начала, лишь поняла она, что беременна, – знали, что и в этот раз сын родится…
Рубил Захар уголёк, а сам минутки считал-торопил: хоть бы ещё раз в глаза Глашенькины взглянуть – увидеть, что всё хорошо…
Огонёк в окне заметил ещё издалека. Значит, правильно Глаша поняла: сегодня… Ускорил шаги: что ж такая длинная дорога-то – до калитки!..
Едва шагнул на ступеньку крыльца, услышал суровые… одновременно грубовато-ласковые слова повитухи Акулины Анисимовны:
-Отдохни… отдохни немножко, – силушку побереги: сейчас она тебе пригодится.
Акулина Анисимовна строга: не любит, чтоб ей мешали, – расспросами, тревогою ли… нетерпением. Захар помнил, как выпроводила его повитуха, когда Глашенька Алёшу рожала:
- У тебя что: либо дел нет во дворе? Тебе что: найти дела?.. Так я сейчас выйду, – вмиг найду тебе столько дел, что не будешь знать, когда ты их переделаешь. Иди отсюда: нам ты без надобности.
И сейчас Захар присел на крыльцо. Собрался свернуть самокрутку: окошко чуть приоткрыто, почувствует Глашенька запах дыма – поймёт, что он рядом…
Корзинку на верхней ступеньке не сразу заметил: должно быть, Акулина Анисимовна оставила…
И вдруг прислушался: либо покряхтывание какое?
Заглянул в корзинку, а там…
Первую свою мысль в ту минуту Захар до сих пор помнит: неужто бывают такие крошечные ребята?..
Взял кроху в ладони, так и в хату вошёл: ладони перед собою держал…
Повитуха недовольно выглянула из горницы:
-Рано ты, Захар Михеевич. Нечего тебе тут делать.
Захар растерянно протянул ладони к Акулине Анисимовне:
- Тут вот…
Акулина Анисимовна не поняла. Грозно свела брови:
- Ну?!.. Что там у тебя?
-Тут вот… В корзине, на крыльце…
Повитуха насторожилась:
- В корзине?..
От негромкого, сдержанного Глашенькиного стона Захар замер – даже не дышал: столько неосознанной боли расслышал… И он, такой сильный, не знал, как защитить Глашеньку от этой боли…
Акулина Анисимовна оглянулась на дверь горницы, забрала у него младенца – показалось Захару, взяла его как-то очень уж смело и уверенно, будто даже небрежно… но всё же – привычно и умело. Сурово велела:
-Ступай отсюда.
Минуты ли стали вечностью… Вечность ли промелькнула минутами, – Захар не ведал. Вслушивался в звонкий и крепкий крик – мальчишка, конечно!.. Они с Глашенькой знали, что мальчишка родится…
Повитуха окликнула его:
- Иди уж… страдалец. – Улыбнулась: – Умеет твоя Глафира мальчишек рожать!
Глашенька кормила сына.
И тот, совсем крошечный ребёночек, тоже лежал рядом с нею – как и в корзинке на крыльце, удивлённо-горестно покряхтывал…
Глашенька с беспокойством взглянула на ребёночка, подняла глаза:
- Захарушка!.. А его я тоже теперь никому не отдам. Смотри, какой он маленький. И грудь не берёт, не умеет… Пусть будет так, что у нас с тобою сразу двое ребяток родились.
У них всегда так случалось: Глаша сказала то, о чём он и сам подумал: пусть будет так, что сразу двое родились… Просто немыслимо было представить, что кто-то заберёт эту кроху из их дома – заберёт от них с Глашенькой, от Алёшки и звонкоголосого мальчишечки, который только что родился…
Спросил лишь:
- Девчонка?
-Парень, – ответила Акулина Анисимовна.
Глашенька счастливо заторопилась:
- Я тебе, Захарушка, и дочку рожу!
Повитуха покачала головою:
- Парень, да только, вижу, сильно недоношенный – до положенного ему срока родился. Вижу и то, что выходить можно: придётся в распаренные отруби укладывать его, – пока не окрепнет. Наберётся сил – тогда и грудь возьмёт. Знать, родители его, отец с матерью, крепкими да здоровыми были… а уж что случилось… какая беда, что он до срока родился, – про то лишь Богу известно.
Глашенька умоляюще взглянула на повитуху:
-Акулина Анисимовна!..
И снова Захар понял, о чём она…
И Акулина Анисимовна поняла. С неожиданною лаской погладила Глашины волосы, объяснила просто:
-Да если бы я рассказывала про всё, что видела и знаю, – меня б вовеки никто не переслушал. Не тревожься понапрасну, хорошая моя. – Кивнула Захару: – И ты не переживай: у вас трое сыновей.
И выросли Матвей с Егорушкою у матери и отца – ровно две кровиночки. Оба на удивление повторяли Захара: улыбками, взглядами, походкою… сноровкой в домашних делах. А ещё – любовью к матери, бережной заботой о ней.
И на Алёшку, старшего брата, оба были похожи.
И Алёшка любил братьев, хоть и был с ними строг.
А потом Никитка – ни с того, ни с сего! – заладил: подкидыш!
И ведь неймётся Никите, – хоть не раз добрых тумаков получал: и от Алёхи, и от самого Егорки, что при случае тузил Никитку тайком от старшего брата…
После того, как крошечный мальчонка был оставлен на крыльце Савельевых в старой корзине, Василиса развернула перед Ульяною, бережковской повитухой, узелок. С сожалением вздохнула. Кивнула:
-Здесь вот… серьги, перстенёк ещё. Всё – тебе. Возьми. Носи на здоровье.
Поняла Ульяна: такие щедрые Василисины подарки – за молчание…
Только отказалась, головою покачала:
-Не надобно мне. Да и что я мужу, Григорию, скажу… свекрови, золовкам как объясню, – за что такие дорогие подарки. А молчать мне и так придётся: как по-другому, ежели я сама и подсказала тебе – про Глафиру Савельеву…
Василиса не настаивала. И радости не скрыла: быстро завязала узелок, спрятала его на дно сундука:
-Что ж, – дело хозяйское. Забудь, Ульяна: про девчонку Петрову и Дарьину, про мальчишку недоношенного. Дарья так и померла – беременною. Поняла? В ту ночь, да и после, в Бережках не до Дашки было: шахтёров погибших из шахты поднимали. Что знаешь, – забудь.
-Сама-то забудешь? – горько усмехнулась Ульяна.
- А у меня есть об чём помнить, – кроме родни, что мне – седьмая вода на киселе.
Недавно случилось Степаниде, Василисиной куме, побывать на крестинах в Перевальном. Готовить и подавать на стол хозяйке, Матрёне Кузнецовой, помогала соседка, Глафира Савельева. Тогда и увидела Степанида Глафириных сыновей – старшего, Алёшку, и двойняшек, Матвея с Егором. Вернулась в Бережки – рассказала куме про крестины, про то, какое изумительное жаркое подавали гостям, а про вишнёвый пирог – и слов нет, чтоб сказать, каким он был пышным, мягким и нежным: таял во рту… Упомнила, какие славные мальчишки у Савельевых подросли: пока мать, Глафира Демидовна, соседке помогала, они и сестрёнку маленькую нянчили, и капусту в огороде поливали, и даже высохшее бельё с верёвки сняли и в большую корзину сложили. Вот это парни! У иных девчонка не знает, как за домашние дела взяться…
Василиса страх как не любила, когда при ней не то, чтоб кого-то хвалили, – даже просто доброе слово сказали. Перебила Степаниду:
-И нашла, кого расхваливать, кума! Савельевых! Да она, Глашка, цены себе не сложит! Идёт – и на людей не смотрит! Баарыня, как же!.. А сыновья! Старший – сорвиголова известный. И те с него уж пример берут. Ничего путёвого из них не выйдет.
Степанида возразила:
- Неправда твоя, кума. И старший у Савельевых – достойный парень, и двойняшки…
- Двойняшки!.. – снова перебила Василиса. – Да какие они тебе двойняшки! Верь больше Савельевым! Глашка одного родила… а другого им в ту же ночь подбросили. Они и взяли, – подкидыша-то. Нет, чтоб в участок отнести, – так за своего выдали. Каак же!.. Чтоб говорили все: мол, Глафира Демидовна двойню родила. Легко так двойню-то рожать! Носила одного, а родила, выходит, двоих! Ушлые они, Савельевы эти.
-А тебе, кума, откуда известно – про подкидыша-то?
-Известно, значит! Знаю, что говорю! От той и знаю, – что подкинула мальчишку Савельевым! От неё самой и знаю!
Перевальненская матушка – троюродная сестра мужа Степаниды. Собралась Степанида проведать родственницу. Матушка Евпраксия радушно встретила гостью. Почаёвничали славно: варенье земляничное, вишнёвое и из груш-дичек, кренделя сахарные да баранки из городской кондитерской лавки. Не удержалась Степанида: поведала матушке, что узнала про Савельевых, про их ребят… Матушка задумчиво разгладила расшитую льняную скатерть:
-А я всё гадаю: и на кого у Савельевых Егорушка похож: ни в Глафиру, ни в Захара… Все твердят: мол, все трое ребят – уж такие Захаровичи… А присмотреться – Егорка-то, считай, и не похож на отца…Вот в чём загадка: подкидыш, значит…
Никитка тут же вертелся – таскал со стола баранки, к разговору матери с тёткой Степанидой прислушивался.
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10
Первая часть повести Третья часть повести
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)