А Глаша, казалось, ничего не видела, – лишь небо, к которому обращалась со своею молитвой…
Татьяна тронула её за плечо. Не сдержалась, снова заплакала:
- Сыночек мой там… И… Сергей. Спасатели уж всех подняли, – только их двоих не нашли, Андрюшку моего и… Сергея.
Про себя, в душе, Татьяна и про Серёжку так думала, как про Андрюшку: там… мой Сергей… не нашли… моего Сергея. А вслух про Сергея отчего-то не говорились эти простые и желанные слова: мой… моего…
Глашенька взяла её за руки. Как утешить Татьяну в её безысходном горе, не знала… По-девчоночьи заторопилась рассказать то, что сейчас вспомнилось ей самой:
- Раз он, мальчишечка твой, с Серёжей… С Сергеем… с Сергеем Фёдоровичем, значит, всё хорошо будет. И они выйдут из шахты, непременно выйдут! Серёжка… Сергей… – однажды они с мальчишками спустились в Змеиный яр. Спуститься туда можно, а подняться трудно: склоны у Змеиного яра отвесные. Так Серёжка придумал: нашёл камень острый и стал сходни делать на склоне. Одну ступеньку сделает, – поднимется, за другую принимается. До середины склона дошёл, – ну, мальчишки и бросились за ним. Ступеньки и обвалились: не спешить бы, по одному подниматься. Снова взялся Серёжка ступени рубить. Ребята поняли, что лишь так смогут подняться, помогать стали. Выбрались из Змеиного яра, а сходни Сережкины долго оставались на склоне… И в шахте он – как в своём дворе: ещё мальчишкой лампоносом работал, все выработки знал. А ещё – я слышала, как отец Сергея, десятник Ермаков, говорил сейчас мужикам, что на шахту приехал новый горный инженер. И он велел спасателям ещё раз спуститься в шахту, ещё раз простучать все завалы.
Татьяна слушала взволнованный голосок девчонки-гимназистки, прятала горькую усмешку… Только сейчас поняла, каким будет её ответ Сергею, – коли Господь поможет им с Андрюшкой подняться из шахты… Татьяна точно знала, что подойдёт к Сергею, в глаза ему посмотрит… И скажет: нет. Нет, Серёженька… Сергей Фёдорович. Другая у тебя невеста. И она наденет фату на вашей с нею свадьбе… А мне просто хотелось счастья. Очень хотелось, – счастья… Любви. Ласк твоих хотелось… силушки твоей, защиты надёжной… Встретились с тобою, – и вспомнила я, что… красива, что… нежности и ласки хочу. Уже забыла об этом, а ты напомнил. Вот только… Так о тебе небушку молиться умеет лишь она, девчонка эта. А я, видно, думала только о счастье своём, – чтобы стать тебе женою, чтобы быть за тобою, как за стеною каменной. А тебе вот такая любовь нужна. Тебе надо, чтоб вот так молилась она о тебе, девчонка твоя. И я всё это скажу тебе, – лишь поднимитесь с Андрюшкой из шахты…
Новый инженер Ефимов сам спустился со спасателями в забой. Долго осматривал уже разобранные завалы. Сам простучал – сантиметр за сантиметром – тот завал, что напрочь отрезал выработку от подъёмного ствола. Нахмурился:
-Есть вероятность, что с той стороны можно пробраться к запасному выходу.
Захар Иванютин, старший спасательной артели, покачал головою, указал на кровлю:
-Обрушение, видно, не только над этой частью выработки, а и там, дальше. Ну... ежели – чудо.
Гордеев усмехнулся:
- А ты, Захар Евсеевич, в чудеса, смотрю, не веришь. Я тоже не сильно верю. Но сейчас – поднимемся, и распорядись, чтоб мужики твои всё же спустились по запасному выходу. Не в чуде дело. Задача у нас такая: искать до последнего.
… Было похоже на предчувствие рассвета: вокруг ещё темень, и вдруг замечаешь, что беспроглядная чернота чуть уловимо рассеялась, будто легче стала… Значит, впереди – выход на поверхность. И оттуда, сверху, в шестидесятисаженную шахтную глубину, смотрит небушко.(Сажень – старорусская единица измерения расстояния, немногим больше двух метров. Дореволюционные шахты на Донбассе имели разную глубину, в среднем – пятьдесят-восемьдесят саженей. Глубина самой глубокой шахты в те времена составляла более трёхсот саженей, – примечание автора).
Сергей обнял мальчишку:
- Считай, дошли, Андрюха.
- Дошли?..
-А вот увидишь. Ещё немного, – и посветлеет.
Конечно, и здесь, у запасного выхода, вовсе не было так светло, как наверху: ясно, что с земли к небушку ближе, чем с этой глубины…. Но Андрюшка и Сергей – будто он и сам был одиннадцатилетним мальчишкой-лампоносом… – радовались, что чернота посерела.
Сергей всмотрелся в сходни, вытер рукавом лоб: широкие земляные ступеньки уверенно поднимались к свету… Но несколько самых первых обрушились, – видно, совсем недавно. Андрюшка озадаченно взглянул на Сергея: как же подняться-то…
- Кирку бы нам, Андрюха. Знали бы, что сходни обвалились, – с собою бы прихватили. Она бы нам сейчас пригодилась.
Возвращаться за киркою немыслимо: можно ли надеяться, что в такой черноте выйдешь к тому самому завалу, откуда они с Андрюшкой выбрались…
И вспомнилась Сергею та самая история про Змеиный яр, какую сейчас там, наверху, Глашенька рассказывала Татьяне, – чтоб хоть как-то утешить её… и чтоб в Татьянином сердце появилась надежда: Сергей со всем справится.
Пока Сергей вспоминал, как тяжёлым камнем с острым краем рубил сходни на склоне Змеиного яра, Андрюшка деловито обследовал окрестности запасного выхода. Обрадованно протянул Сергею обломок породы:
- Не хуже кирки будет.
Сергей прикинул: достаточно двух сходней, чтобы подняться, а потом Андрюха встанет на его плечи и шагнёт на уцелевшие ступени. Ну, а ему самому нетрудно будет подтянуться к сходням.
Андрюха отыскал ещё один обломок породы:
- Вдвоём мы скорее справимся.
Дело ладилось, и Андрюшка перевёл дыхание:
- А когда к кринице пойдём, я Анютку кликну с собою. Она обрадуется.
В глазах Сергея мелькнула улыбка:
- Анютку?
- Ребята не хотят дружить с нею. Прогоняют. Она и стоит в сторонке, смотрит, как мы играем. А мне жалко её.
- Отчего же ребята не хотят играть с Анюткой?
Андрюшка пожал плечами:
- Говорят, что её тётка Авдотья – ведьма.
Вот, значит, про чью девчонку говорит Андрюшка… Сергею и самому не раз становилось жалко эту девчушку в расшитой рубашонке и в красном сарафанчике: она стояла поодаль от ребят, внимательно смотрела на их игры. Порою грусть в её тёмно-карих глазах сменялась короткою радостью, она даже тихонько смеялась, – если кому-то из ребят что-то хорошо удавалось в игре…
- А маманюшка говорит, что никакая Авдотья не ведьма: просто умеет лечить разными травами, ежели кто простыл… либо, к примеру, поранился.
-Правильно говорит твоя маманюшка, – согласился Сергей. – А ты жалей Анютку: грустно ей одной.
-Я и жалею: маманюшка недавно пирожки с яблоками пекла, так я Анютке отнёс. – Андрюшка подумал, серьёзно взглянул на Сергея: – А я видел, – ещё летом, – как на тебя девчонка одна смотрела… Будто тоже жалела тебя.
Сергей спрятал улыбку:
- Какая… девчонка?
-Гимназистка. Батюшки Петра дочка, – вот она смотрела. А ты и не видел. – Андрюшка помолчал. Посоветовал: – Ты тоже жалей её. Девчонки – они такие: жалко их.
Вышло, как Сергей задумал: Андрюшка спрыгнул с его плеч на крепкую ступеньку, резво поднялся на следующую, потом – ещё на одну… А когда оглянулся, Сергей тоже шёл за ним.
Поселковые собрались у запасного выхода из шахты, – лишь прошёл слух, что спасатели снова спустились в забой. А народ здешний такой: без надежды умеют надеяться… И верить в то, во что не верится.
На шахте по-другому нельзя.
Андрюшку подхватили чьи-то сильные руки. И он только теперь понял, как болит зашибленная куском породы коленка…
Шахтёрскую лампу Андрюшка не выпускал, крепко прижимал к груди: в ней до сих пор теплился огонёк.
А Сергей искал глазами Глашу. Знал, что она сейчас в городе, на занятиях в гимназии… И – всё равно искал её.
А ему навстречу шагнула Татьяна. Негромко, чтоб лишь он расслышал, сказала:
- Нет, Серёжа… Сергей Фёдорович.
И он услышал её «нет», и всё понял…
Проследил за Татьяниным взглядом и увидел Глашеньку.
А вечером Татьяна побежала к Авдотье: коленка у мальчишки посинела и распухла, – неизвестно, как шёл он по высоким сходням запасного шахтного выхода… Авось, приготовит Авдотья какое-то снадобье.
С порога оторопела: за столом, в Авдотьиной горнице, сидел… тот незнакомый шахтёр, что на последней ступеньке выхода из шахты подхватил на руки Андрюшку. Там, на шахте, это был самый обычный шахтёр, – в таких же сапогах, испачканных угольной пылью холщовых штанах и старом армяке. Теперь на нём был городской пиджак, из-под которого выглядывала косоворотка с расшитым воротом. На коленях у него сидела Авдотьина девчушка…
В Яснодольском считали, что девчушка на Авдотью похожа. Это – пока не видели Анюту на руках у этого шахтёра…
Авдотья много не расспрашивала: уже знала про Андрюшкину коленку. Подала Татьяне баночку с мазью, приготовленной на пчелином воске с цветами донника, скупо усмехнулась:
- Скажи, как знала, что пригодится: на днях сделала.
Проводила Татьяну до калитки. Объяснила:
- Брат это мой. Александр Тимофеевич. В Питере учился. А теперь его на «Яснодольскую» прислали, – горным инженером. Анюта – дочушка его. А Марья, жена, во время родов… Не стало её. Александр на шахте работал, – неподалёку отсюда. Потом его на учёбу отправили, а куда ж ему – с девчушкою на руках. Несподручно. Марьина родня от Анютки отказалась: не хотели они, чтоб Марья за Александра вышла, – другого жениха прочили ей. А у Александра родни – лишь я. Так и выросла у меня девчушка.
…Пока шахтёров спасали да ждали-надеялись, что Сергей с Андрюшкой, мальчишкой-лампоносом, отыщутся, батюшка Петро служил молебны – и в храме, и прямо у шахты. Сдвинул брови, когда среди поселковых Глафиру увидел. Промолчал. А когда Сергей с мальчишкою Татьяниным поднялись на поверхность, сдержанно кивнул дочери:
- Домой ступай.
А Глафира – ровно не слышала отцовских слов: Сергею на грудь упала.
Гимназистка.
А в спину батюшке кто-то из шахтёров угрюмо бросил:
- Дочь-то родная.
И кто-то тут же вздохнул, согласился:
- Разве ж грех это, – что люб ей Серёжка, а она ему люба.
-Так, – чистое упрямство: подавай ему в зятья попа либо дьякона.
А слова Авдотьины, сказанные в Купальский вечер, когда девушки венки по реке пускали, сбылись: этой же зимою обвенчались Татьяна и инженер Ефимов.
А что ждать, коль родными друг другу оказались.
Глаша окончила педагогический класс.
Крёстный подсказал Сергею:
- Заждалась уж Глафира Петровна. Засылай сватов. Когда пойдём?
Свадьбу сыграли на Покров.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)