Конфетам и пряникам Татьяна удивилась. В затаённом счастье по-девчоночьи вспыхнула. А Андрюшка обрадовался:
- Маманюшка любит такие!
А Татьяна сердцем угадывала: бесценнее всех подарков окажутся Серёжкины слова…
И он сказал эти слова, – когда она не ждала их. Перед спуском в шахту мужики привычно курили у конторы, обсуждали поселковые новости. Сергей зашёл к ней на подъём. Татьяна оглянулась, торопливо поправила запылившуюся будничную косынку. Хотела скрыть счастье, скрыть, что любуется им… и – не смогла. И он увидел это, на секунду опустил глаза – в какой-то неосознанной вине… Потом встретился с её взглядом:
-Татьяна, выходи за меня замуж.
Налетевший со степи ветер подхватил опавшие тополиные листья, закружил их над землёю… И у Татьяны счастливо и тревожно закружилась голова.
Вспомнился Купальский вечер, – когда девушки гадали на венках. Венки плели из ромашек и васильков, вплетали в них соцветия-свечки белого и жёлтого донника, луговую мяту, кашку…
Татьяна любила праздник Ивана Купалы. И Купальский вечер исполнил загаданное счастье, – самое сокровенное, самое желанное. Только недолгим оно оказалось, сбывшееся Татьянино счастье…
А этим летом вдруг захотелось на закате спуститься к речке, в сторонке постоять, – просто посмотреть на девичьи гадания, вспомнить своё, уже далёкое и безвозвратное…
За спиною услышала вздох и негромкие слова:
-Извелаась, Танюша. Истомилась, – одна-то, без плеча мужского, без силы и ласки…
Татьяна оглянулась: на неё смотрела Авдотья Ефимова, сочувственно, по-бабьи жалостливо покачивала головою…
Диво дивное – Авдотьины слова. Татьяна даже растерялась: таким неожиданным было это сочувствие и жалость в тихом голосе угрюмой и неразговорчивой Авдотьи.
Авдотья жила вдвоём с девчушкой лет десяти. Никто не знал, кем приходится Авдотье эта девчушка с большими и серьёзными тёмно-карими глазами. В посёлке разное говорили: кто утверждал, что девочка приходится Авдотье племянницей либо крестницей, кто был уверен, что это – сиротка из монастырского приюта… Находились и такие, что твёрдо знали: девчушка – родная Авдотьина дочка. Не видно, что ли, по глазам-то!
Авдотья лечила травами, заговоры старинные знала. Бывало, при отсутствии повитухи заменяла её. Умела воск выливать. Но за гадания бралась нечасто и неохотно. А если уж гадала, – всё, что говорила, правдой оказывалось и с точностью сбывалось.
На растерянность и тревогу в Татьяниных глазах Авдотья скупо усмехнулась. Кивнула на девушек, что внимательно следили за бережно опущенными на воду венками:
- А ты раньше их всех замуж выйдешь. Да за такого, что и сама не представляешь. А узнай, – ни за что не поверишь, что за него выйдешь.
Тогда Татьяна пожала плечами:
- Спасибо на добром слове, Авдотья. Только – какое ж мне замужество…
- Увидишь.
Авдотья пошла дальше по берегу, часто склонялась, бережно срывала тёмно-розовые цветки клевера, опускала их в холщовую сумку.
Сейчас в Татьянино лицо будто жаром плеснули…
Сергей?..
«Да за такого, что и сама не представляешь. А узнай – ни за что не поверишь, что за него выйдешь».
А – как было представить… как поверить, что Сергей – самый красивый, самый серьёзный парень в посёлке… на столько лет младше её!.. – скажет ей эти слова: выходи за меня замуж…
Татьяна и сейчас не поверила. Даже в каком-то облегчении дыхание перевела: ослышалась, должно быть. Конечно, – в привычном шахтном гуле Серёжкины слова ей просто послышались…
А он взял её руку, чуть сжал. Сказал:
- Ты, Таня, не торопись. Подумай, – я знаю: нелегко тебе сразу ответить. Я ждать буду.
Татьяна еле сдержалась, – чтоб не вырвались горячие слова:
- Согласная я, Серёжа!!!
Смена спустилась в шахту, а Татьяна всё ещё слышала голос Сергея:
- Выходи за меня замуж.
Значит, ещё будет счастье?.. Такое простое, самое нужное счастье: быть женою…
Столько лет – с тех пор, как Стёпушка не вернулся из шахты… – Татьяна даже думать не позволяла себе – о том, как хочется ей ласки… Как хочется ждать мужа, хлопотать у печи, – чтоб обрадовать его, угодить… А перед стиркой прижаться лицом к его рубахе, пропахшей углём, ещё чем-то сильным, самым родным…
Неужели всё это ещё будет?..
И… дочушку бы ещё родить…
…А ближе к ночи шахтная глубина отозвалась глухим раскатом, от которого вздрогнула степь.
Слышались встревоженные слова:
- Гремучий газ!..
Мужики из спасательной артели готовились к спуску в шахту. А у Татьяны сердце заледенело… Она выполняла всё, что положено рукоятчице, но ни слова не говорила, никого ни о чём не спрашивала. Там, в шахте, – Андрюшенька, сыночек родимый, светлячок, – с шахтёрскими лампами… И Серёжка там…
Время остановилось. Казалось, – мир замер. Навсегда…
Через вечность спасатели подняли первых раненых. Никитка Савельев – без памяти. На затылке чернеет рана. Парамон Кузьмич сильно хромал, но помогал спасателям, поддерживал Никитину голову, хотя у самого правая рука, очевидно, перебитая в плече, не поднималась…
Иван Андреевич, шахтный фельдшер, ни на чьи вопросы не отвечал. Сосредоточенно осматривал раненых, отдавал спасателям краткие приказы.
Сегодняшняя дневная смена должна была перейти в новую, более глубокую выработку. Андрюшке отчего-то вспомнил… Он тогда совсем маленьким был, – только пять лет исполнилось. А батянечкины слова запомнились. Батянечка в тот день рассказывал, как шахтёры узнают, что в выработке собрался гремучий газ. Надо поднести шахтёрскую лампу к самой кровле и смотреть на огонь: ежели вокруг пламени появилось красивое голубое свечение, – это и означает, что скопился гремучий газ, который может взорваться от самой маленькой искорки (этим старинным, но очень надёжным методом определения уровня метана в угольных шахтах пользовались долго, – вплоть до семидесятых годов двадцатого века, когда в шахтах давно было электричество. Шахтёрские лампы конструкции Карла Вольфа с начала девятнадцатого века спасли тысячи шахтёрских жизней: в этих лампах уже не было открытого огня, – следовательно, значительно снизилась угроза взрыва метана, которую несли с собой лампы с открытым огнём. Кроме этого, лампа безошибочно показывала опасное превышение уровня метана – именно появлением вокруг пламени голубого свечения. Такую лампу шахтёры недаром называли благодетельницей, – примечание автора)
Андрюшка Терёхин развесил свои лампы, а одну оставил: решил проверить, – не собрался ли в новой выработке гремучий газ. Недавно Андрюшка слышал, как десятник Ермаков говорил мужикам: чем глубже выработка, тем чаще и больше собирается в ней гремучего газа... Строго грозил пальцем:
- Смотри у меня, мужики! Никакого курева! Не приведи Господи – замечу!!!
В полумраке Андрюшка осмотрелся. Нашёл подходящую глыбу породы, глазами измерил высоту: если забраться на эту глыбу, легко достанешь до кровли – в этом месте кровля низкая. Это им, мальчишкам, ничего, – удобно ходить с лампами. А шахтёрам, не пригибаясь, не пройти. И уголь рубить приходится полулёжа.
Андрей взобрался на глыбу породы, приподнял лампу… И – замер: никогда такого не видел, чтоб вокруг пламени – голубой свет…
Неуверенно окликнул Сергея:
- Тут… это вот: голубым светится.
Сергей взглянул на лампу. Сдвинул брови:
- Мужики! Прекращай работу! Нельзя рубить! Если искра из-под обушка, – взрыв неизбежен.
Так и вышло. Рвануло в дальнем конце выработки: там мужики не расслышали или не поняли предупреждения, продолжали рубить угольный пласт, – в этом месте особенно твёрдый. От ударов по такому пласту обушок, случается, выбивает искры, – целый дождь…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)