Автор: Роман Коротенко
Прежде, чем мы продолжим, вкратце напомним содержание предыдущих частей.
В первой серии «Загадок крестовых походов» мы озадачились тем, что на момент начала Первого крестового похода имелось одновременно два папы римских, однако в общепринятой истории имя одного из них почему-то категорически не упоминается.
Во второй серии оказалось, что турки-сельджуки, от которых вроде бы призван был Первый крестовый поход защитить Византию, на самом деле с Византией имели тёплые, партнёрские отношения.
В третьей серии выяснилось, что общепринятая история почему-то называет Первым крестовым походом два совершенно разных мероприятия.
Четвёртая серия рассматривала следующий вопрос: зачем крестоносцы с боем пробивались в Иерусалим, если имели возможность пройти туда совершенно без боя?
И наконец, загадка пятой серии состояла в социальном статусе участников Первого крестового похода: вместо ожидаемых безземельных рыцарей (иначе именуемых «младшими сыновьями») основную роль в нём сыграли вполне себе самодостаточные, так сказать, крупные, и даже очень крупные феодалы.
Короли и капуста
Действительно, если чуть-чуть-чуть более пристально рассмотреть список участников Первого крестового похода, то можно убедиться, что на самом деле его крестоносцами были отнюдь не отбросы западноевропейского феодального общества, а наоборот, самая его что ни есть элита.
Вот, к примеру, Роберт III Куртгёз — старший (не младший!) сын Вильгельма I Завоевателя, короля Англии и герцога Нормандии — уж ему-то зачем было отправляться за 4000 (четыре тысячи) километров в Палестину?
Может быть, для принца Роберта жизненно необходимо было землицы, так сказать, отжать у тамошних обитателей?
То есть, земли валлийцев, шотландцев, ирландцев, и прочих ближне- и среднедальних соседей его вдруг перестали интересовать, а захотелось экзотики? Ведь что такое английские глеевые почвы в сравнении с ближневосточными песчаниками!
А может быть, принцу Роберту вдруг стало критически необходимым освобождать от мусульман ближневосточные христианские церкви, которые по факту и так были христианскими, причём мусульманами ни в коем случае не притеснялись (кстати напомним, что Иисус Христос является пророком Священного Корана)?
Сы́н короля Португалии, сы́н короля Норвегии, сы́н короля Дании — их участие в Первом крестовом походе вызывает аналогичные вопросы.
Вообще, если утрировать, то Первый крестовый поход (точнее а́вгустовский 1096 года) являлся настоящей сходкой западноевропейских мажоров того времени.
Которые, согласно общепринятой исторической догме, внезапно все разом возбудились призывом одного из двух действующих католических понтификов — Урбана II.
Конечно, в современном стереотипном восприятии данный нонсенс вроде бы имеет железобетонное обоснование: западноевропейские люди одиннадцатого века нашей эры были а) неграмотными, и б) весьма религиозными, поэтому мотивационный эффект пламенной речи даже одного из двух альтернативных римских пап о необходимости крестового похода в Святую землю являлся для них важнейшим приоритетом.
То есть, будь ты хоть безмолвным крестьянином, хоть принцем королевских кровей — по идее, в XI веке нашей эры слово любого папы римского практически определяло все твои дальнейшие планы.
Однако, в таком случае становится совершенно необъяснимым следующий исторический эпизод: когда такой же папа римский Григорий VII провозгласил в 1074 году крестовый поход с той же самой целью освобождения Святой земли, из всей Западной Европы на его призыв откликнулся только 1 (один, один-единственный, один-одинёшенек) человек — Гийем III, граф Пуатье.
Из чего следует вывод о том, что либо западноевропейское понятие христианского долга в период с 1074 по 1095 годы претерпело воистину кардинальные изменения, либо крестоносцы конкретно 1096 года оказались влекомыми чем-то гораздо более мотивирующим, чем лозунги одного из двух конкурирующих понтификов.
Так вот, подсказку к разъяснению этого недоумения может дать официальный предводитель Первого крестового похода — герцог лотарингский, граф буйоннский Годфрид.
Бульон в кредит
Для справки: согласно общепринятой исторической догме, всех крестоносцев Первого крестового похода вели за собой всего лишь четверо: Годфрид Буйонский, Раймунд Тулузский, Боэмунд Тарентский, а также его племянник Танкред.
Из этого квартета именно Годфрид очевидно добился наиболее значимых успехов — стал в конце-концов королём Иерусалимского королевства.
Отец Годфрида, кстати, одно время считался претендентом на титул короля Англии, так что его сына никак нельзя причислить к отбросам западноевропейского общества.
Кроме того, у Годфрида был не только старший, но и младший брат — причём, что характерно, в Первый крестовый поход они отправились все втроём вместе.
Кстати, обратим внимание на ещё одно расхождение с общепринятым стереотипом: Годфрид не был в семье старшим сыном, однако являлся при этом владельцем достаточно крупных имений.
Дело в том, что, опять-таки вопреки стереотипу, земельные владения средневековых феодалов территориально могли находиться совершенно в разных локациях: например, какая-то часть — в Англии, другая часть — во Франции, ещё какая-нибудь часть — в Германии, или же в Италии.
По большому счёту, здесь очень многое зависело от брачных уз, и от соответствующего приданного.
Поэтому какой-нибудь сын английского барона запросто мог оказаться владельцем графства в Испании благодаря, например, женитьбе на испанской графине.
Соответственно, распределяя своё наследие, такой барон также запросто мог свои накопившиеся за несколько поколений и раскиданные по всей Западной Европе имения разделить более-менее поровну между своими сыновьями.
В нашем случае Нижняя Лотарингия в нынешней Франции, и Буйон в нынешней Бельгии достались среднему сыну своего отца Годфриду.
И вот что характерно: абсолютно все свои владения, то есть и Нижнюю Лотарингию во Франции, и Буйон в Бельгии герцог Годфрид... отдал ба́нку в залог за полученный кредит.
А кредит этот Годфрид потратил собственно на своё участие в Первом крестовом походе.
С одной стороны, данный факт вызывает определённое уважение: вот ведь, солидный 35-летний человек, достаточно крупный феодал Западной Европы, тратит все свои сбережения, а также взятый под залог всей своей собственности кредит на своё добровольное участие в походе за освобождение христианских святынь!
С другой стороны, логически возникает вопрос: а почему же так до́рого?
Ведь как утверждает общепринятая историческая догма, объявленное папой римским эпохальное мероприятие вызвало горячий отклик в первую очередь у «младших сыновей», то есть — у безземельных отпрысков дворянских родов.
А ведь безземельному рыцарю для того, чтобы примкнуть к Первому крестовому походу, очевидно достаточно было всего лишь надеть свои доспехи, взять своё оружие, сесть на своего коня и явиться на сборный пункт.
В таком случае, если уж для голозадых «младших сыновей» участие в Первом крестовом походе не́ было́ финансово обременительным, то для солидных владельцев огромных густонаселённых территорий это вообще не должно было составить проблем.
Так на что же герцог Годфрид потратил свои взятые в кредит огромущие деньги?
Оказывается — на создание своей собственной армии. Которую герцог Годфрид и повёл за собой в Первый крестовый поход.
Поход дело добровольное
И здесь начинается то, что приверженцы официальной исторической догмы называют «альтернативщиной» — то есть, логические рассуждения.
Для этих рассуждений у нас есть следующие исходные данные: 1) папа римский призвал добровольцев для участия в походе; 2) герцог Годфрид для участия в походе привёл целую армию.
И на первый взгляд, в поступке герцога нет ничего удивительного: наверное, каждый благочестивый католик на его месте сделал бы то же самое.
Но это только на первый взгляд.
Дело в том, что обычно в повседневной жизни люди руководствуются своеобразными паттернами, или поведенческими шаблонами: грубо говоря, красный — стой, зелёный — иди.
Поэтому, если кого-либо призывают добровольно примкнуть к какому-либо движению — то в случае согласия этот кто-либо просто приходит, и примыкает.
Суть данного поведенческого шаблона состоит в том, что на сборный пункт доброво́льцы явля́ются поодино́чке.
Добровольцы на сборный пункт не приводят вместе с собой всех своих родственников, соседей, и друзей детства в придачу.
Если кто-либо начинает собирать толпу, чтобы привести её на сборный пункт, то здесь уже явно просматривается его определённый интерес, то есть — выгода.
Кстати говоря, одна из наиболее красивых версий объяснения мотиваций первых крестоносцев отправиться воевать в Палестину — «всеми ими двигал христианский долг».
И нам, современным людям, развращённым техническим прогрессом и сексуальными революциями, совершенно не понять средневекового благородного католика, для которого наивысшей мечтой было сделать всё из возможного, лишь бы продемонстрировать, и доказать свою истинную веру в Бога единого.
Поэтому, без всяких сомнений, одного только слова понтифика о необходимости отобрать у неверных Святыни уже было достаточно для того, чтобы вызвать массовое движение крестоносцев.
Ну хорошо, слово понтифика для католика — закон.
Но ведь понтифик не призывал: «Продайте всё, что у вас имеется, и приведите с собой побольше людей», не так ли?
Если герцог Годфрид действительно был движим исключительно христианским долгом — он бы отправился в Первый крестовый поход один собственной персоной.
Ну, в крайнем случае — в сопровождении оруженосцев, приближённых вассалов, их оруженосцев, походной кухни, поваров при походной кухне, музыкантов, и прочей необходимой для герцогского похода челяди.
Причём для этого герцогу Годфриду не требовалось бы закладывать свои герцогства — которые, кстати, после его смерти наследниками так и не были выкуплены.
Согласитесь, как-то это не по христиански — исполнять свой христианский долг за счёт благополучия своих близких.
Короче говоря, логические рассуждения приводят нас к утверждению, что участниками Первого крестового похода в основном движила отнюдь не их религиозность.
Судя по всему, им было материально выгодно не просто самим явиться на сборный пункт — но при этом ещё и привести с собою как можно больше других участников Первого крестового похода.
В принципе, практически каждый из нас в повседневной жизни неоднократно сталкивался с подобным маркетинговым ходом, который можно обозначить словосочетанием «Приведи друга»: к примеру, зарегистрируй нового клиента по реферальной ссылке — получи кучу бабла на свой счёт.
Однако, для протокола следует отметить, что реферальные программы используют различные алгоритмы.
Например, за каждого привлечённого клиента можно получить разовое вознаграждение — а можно на постоянной основе получать в дальнейшем определённую долю уже от вознаграждений привлечённого клиента.
Так вот, при организации Первого крестового похода очевидно была задействована некая реферальная программа, которая собственно и вынудила крестоносцев отдавать все свои сбережения, и даже залезать в долги, лишь бы привлечь к походу как можно больше других крестоносцев.
Этим же объясняется парадокс «старших сыновей» в Первом крестовом походе: состоятельные люди принимали участие в нём не ради грабежа и захвата новых территорий, а ради вознаграждения за это участие, и за количество приведённых ими других участников.
То есть, по сути тогда была организована своеобразная крестоносная пирамида.
И скорее всего, если «младшие сыновья» и шли в Первый крестовый поход, то в основном по той простой причине, что были наняты «старшими сыновьями».
И снова Отви́ли
Реферальной программой Первого крестового похода также объясняется участие в нём представителей семьи Отви́лей: упомянутых выше Боэмунда Тарентского и его племянника Танкреда.
И кстати, это участие по сути является жутко неудобным для общепринятой исторической догмы.
Ведь вплоть до 1096 года именно семья Отви́лей являлась самым злейшим врагом Византии со стороны западноевропейцев.
Начиная сражаться против византийцев ещё в начале 1040-х годов, за прошедшие полвека Отви́ли умудрились отнять у Константинополя все его владения в Южной Италии: Апулию и Калабрию.
А после этого Отви́ли высадились на территории нынешней Албании, и начали отнимать у византийцев в придачу ещё и Балканы.
Причём в ходе той войны произошло несколько сражений между войсками непосредственно Боэмунда Тарентского и непосредственно Алексея I Комнина.
Конечно, в те давние времена дистанция между враждой и дружбой никогда не была непреодолимой, однако всё-равно как-то не очень верится, чтобы Боэмунд Тарентский, который всю свою сознательную жизнь воевал против Византии — после слов папы римского внезапно принял решение отбросить всякие предубеждения, и приложить все свои силы ради спасения своего кровного врага Алексея I Комнина.
А ведь именно в этом убеждает нас общепринятая историческая догма: Боэмунд Тарентский стал одним из предводителей Первого крестового похода для того, чтобы защитить Византию от нападения турок-сельджуков.
Причём, что самое комичное, в других книгах те же самые общепринятые историки упоминают о том, что Алексей I Комнин, наоборот, нанима́л турок-сельджуков, чтобы те на его стороне воевали против семьи Отви́лей.
В общем, наиболее адекватным объяснением участия Боэмунда Тарентского и его племянника Танкреда в Первом крестовом походе является опять-таки какое-то непомерно высокое материальное вознаграждение, обещанное крестоносцам за их работу — разумеется, плюс реферальная программа «Приведи друга».
Потому, что материальное вознаграждение действительно должно быть непомерно высоким, если оно способно превратить кровных врагов в милых друзей.
Судя по всему
Судя по всему, в 1095 году нашей эры некий финансово очень могущественный резидент Западной Европы принял решение сделать крупные инвестиции в проект взятия под контроль определённой территории, на тот момент контролируемой мусульманами.
Более того — в 1095 году таких резидентов было как минимум двое, так как на самом деле задействовано было два параллельных проекта взятия под контроль мусульманской территории.
Причём этими могущественными резидентами Западной Европы однозначно были не папы римские Урбан II и Клемент III — имея таки́е финансовые возможности, которые в одночасье буквально свели с ума практически всю западноевропейскую феодальную элиту, папы римские, разумеется, в первую очередь направили бы эти возможности непосредственно друг против друга.
Итак, отсюда возникает новая загадка Первого крестового похода: кто были эти два финансовых монстра Западной Европы, сумевшие на корню скупить всю западноевропейскую элиту, а затем отправить её воевать на Ближний Восток?
В общем, как говорится, продолжение следует: 7-я серия «Поворот не туда».
___________________________________________________________________________________
Материал предоставлен каналом «Миростолкновение» — подписывайтесь, чтобы вовремя узнавать интересное.
