Уважаемые коллеги, благодарю за приглашение на вебинар по управлению стрессом и депрессией. Для меня большая честь быть здесь. Сегодня я хочу представить вам последние выводы, сделанные в отношении конкретного подтипа жестокого обращения в интимных отношениях, известного как нарциссический абьюз. В последнее время эта тема стала очень популярной. Миллионы людей обсуждают нарциссический абьюз онлайн. А ещё, он проник в научную литературу.
В 1995 году я придумал фразу «нарциссический абьюз». Я почувствовал в этом потребность, потому что я хотел описать подтип абьюзивного поведения, который был коварным, пагубным и гнусным. Он распространялся на множество сфер жизни, включал в себя манипулятивные техники и техники принуждения. Нарциссический абьюз отличался от других видов абьюза. Он отличался своим масштабом, изощрённостью, продолжительностью, универсальностью и преднамеренностью отвержения и обесценивания жертвы, её автономии, свободы действий, самоэффективности и, наконец, благополучия.
И это был единственный тип абьюза, который можно было практиковать либо в тайне, либо открыто. Очень часто нарциссический абьюз маскируется различными способами. Он становится газлайтингом или эмбиентным абьюзом.
Для выполнения приказов нарцисс использует других людей. Для описания этого процесса я придумал другую фразу – «летающие обезьяны».
Этот тип абьюза вовлекает всё сообщество, чтобы выполнять волю нарцисса. Нарциссический абьюз не изолирован, например, как другие виды абьюза, где присутствует взаимодействие жертвы и абьюзера один на один. Это может быть отвержение, унижение, физический и словесный абьюз. Но нарциссический абьюз – это комплексный сетевой подход к абьюзу, где все становятся оружием, и всё используется против жертвы: люди из жизни жертвы, семья, друзья, рабочее место, увлечения, интересы, хобби, страхи, надежды, приоритеты и желания. Даже конфиденциальная информация, которой жертва поделилась в момент близости. Эта информация используется против жертвы на более поздних этапах жизни.
Я говорю «жертва», потому что, находясь во власти нарциссического абьюза, в рамках общей фантазии, в рамках общего психотического пространства, жертва парализована. Это похоже на поведение некоторых животных в природе, которые сначала вводят парализующий яд в добычу. Это нервнопаралитический агент, который обездвиживает жертву.
Жертва не способна бежать или сражаться. Она просто замирает, как олень в свете фар.
Только намного позже жертвы могут почувствовать себя выжившими. Но даже тогда они несут с собой по жизни издевательство над ними в прошлом. Это тема сегодняшней лекции.
Жертвы нарциссического абьюза, появившиеся в то время, когда я придумал эту фразу и первым описал этот тип абьюза, представляли собой клиническую картину, существенно отличающуюся от клинической картины жертв других, более целенаправленных видов абьюза. Жертвы нарциссического абьюза были более подавленными, более тревожными, гораздо более дезориентированными и агрессивными. Их черты поведения были типичны для нарциссов и психопатов. У них наблюдались все виды диссоциативных симптомов, таких как деперсонализация, дереализация или даже амнезия.
И все они чувствовали себя в ловушке, запертыми или безнадёжными. Другими словами, они приобрели выученную беспомощность, которая была внедрена в них через прерывистое подкрепление или через оперантное научение.
Они находились во власти травматической связи знаменитого стокгольмского синдрома.
Это был, своего рода, культовый общий психоз или психотическое расстройство.
У повторяющегося абьюза есть очень длительные, коварные и травматические последствия, такие как панические атаки, гипербдительность, нарушения сна, флэшбэки (навязчивые воспоминания), суицидальные мысли и психосоматические симптомы.
Всё это было достаточно хорошо документировано за последние 70 лет, если не за последние 100 лет. Жертвы испытывают стыд, депрессию, тревогу, смущение, вину, унижение, ощущение заброшенности и обострённое чувство уязвимости.
Понятие комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (или комплексная травма, или КПТСР) было предложено доктором Гарвардского университета Джудит Герман, как новый диагноз психического здоровья.
Это понятие нужно было для того, чтобы объяснить влияние продолжительных периодов травмы. Классическое посттравматическое стрессовое расстройство (или ПТСР) является реакцией на какой-то единичный, ужасный, сокрушительный внешний шок.
А комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (или комплексная травма, или КПТСР) – это реакция на повторяющиеся шоки, даже если они и незначительные.
В статье «Преследование: обзор проблемы», опубликованной в Канадском журнале психиатрии в 1998 году, том 43, страницы 473-476, авторами которой являются Карен Абрамс и Гейл Эрлих-Робинсон, написано следующее: «Вначале жертва часто отрицает происходящее, но со временем стресс начинает разрушать её жизнь, и это приводит к психологическому озверению или брутализации. Иногда у жертвы развивается почти фатальная уверенность, что рано или поздно она будет убита (это параноидальная идея). Жертва неспособна вести нормальную жизнь. Она ощущает, что лишена самооценки, самоуважения, личного контроля, ресурсов, психосоциального развития, социальной поддержки. Преморбидные черты личности и тяжесть стресса могут влиять на то, как жертва воспринимает и реагирует на абьюз.
Жертвы, преследуемые бывшими интимными партнёрами, могут испытывать дополнительную вину и снижение самооценки из-за кажущейся недальновидности в выборе взаимоотношений и партнёра. Многие жертвы становятся изолированными и лишёнными поддержки, после того, когда работодатели, друзья или, я добавлю, члены семьи отказываются от них после того, как они также подверглись домогательствам или, когда их отрезает сама жертва, чтобы защитить их. Другие существенные последствия включают в себя финансовые потери из-за увольнения с работы, переезд и покупку дорогостоящего оборудования, чтобы попытаться обеспечить собственную безопасность или конфиденциальность. Смена места жительства и работы приводит как к материальным потерям, так и к потере самоуважения».
В данной статье речь идет о преследовании. Но многие эффекты и последствия, описанные здесь, очень распространены в случаях нарциссического абьюза. И можно даже утверждать, что нарциссический абьюз ближе к преследованию, параноидальному, опасному преследованию, чем к классическому абьюзу. Удивительно, но словесный, психологический и эмоциональный абьюз имеет такие же последствия, как и физическое насилие.
Я отсылаю вас к журналу «Психология сегодня», опубликованному в сентябре-октябре 2000 года, страница 24. «Всякого рода абьюз также мешает жертве работать».
Абрамс и Робинсон написали об этом в статье «Профессиональные последствия преследования» в Канадском журнале психиатрии, опубликованном в 2002 году, том 47, страницы 468-472. Они написали: «Преследование бывшим партнёром может повлиять тремя способами на способность жертвы работать.
Во-первых, преследовательское поведение часто напрямую мешает просто добраться до работы. Например, спускание шин или другие способы предотвращения выхода из дома.
Во-вторых, рабочее место может стать небезопасным местом, если преследователь решит появиться там.
В-третьих, психологические последствия такой травмы могут привести к забывчивости, усталости, снижению концентрации и дезорганизации. Эти факторы могут привести к потере работы, а, следовательно, и к потере дохода, безопасности и статуса».
Почему я продолжаю сосредотачиваться на преследовании? Потому что, в случае нарциссического абьюза, жертва внутренне воспринимает своего обидчика. Он становится внутренним объектом, интроектом, голосом в её голове.
В некотором смысле она преследует сама себя через своего абьюзера. Преследование осуществляется жертвой. Она как бы сама себя преследует. Нет пути к спасению. Жертва продолжает ещё долго издеваться над самой собой после разрыва отношений или после развода. Она продолжает абьюзить сама себя, повторно воспроизводя записи своего абьюзера, его слова, угрозы, вызовы её самооценке, самоуверенности и чувству собственного достоинства. Газлайтинг искажает реальность таким образом, чтобы она сомневалась в своём рассудке. Всё это интернализируется, а затем интегрируется в картину полного представления о себе. Жертва не может избавиться от этого. В этом и выражается явный элемент преследования в случае нарциссического абьюза.
Однако, сложно обобщать всех жертв, потому что они не являются однородной группой. В некоторых культурах, абьюз является обыденным делом. Он воспринимается как легитимный способ общения, проявление любви и заботы, как подтверждение самооценки абьюзера и самооценки жертвы. «Мой муж так сильно меня любит и ревнует, что просто избил меня». Это доказательство любви. При таких обстоятельствах жертва, вероятнее всего, принимает нормы общества и может избежать серьезной травмы.
Умышленная, хладнокровная и преднамеренная пытка оказывает более серьезные и длительные последствия, чем абьюз, совершаемый абьюзером в ярости или во время потери самоконтроля. Наличие любящей и поддерживающей социальной сети является еще одним важным смягчающим фактором. И, наконец, способность безопасно выражать негативные эмоции и справляться с ними конструктивно, является ключевым моментом для исцеления.
Обычно, когда абьюз достигает критических и всеобъемлющих масштабов, когда абьюзер уже изолировал свою жертву от семьи, друзей и коллег, втянул её в общую фантазию, лишив её суждения, мнения, критического мышления и теста реальности, она оказывается в некоем несуществующем пространстве, где сама реальность растворяется в непрерывном кошмаре. Когда жертва выходит на другой конец этой червоточины (мужчина или женщина), она чувствует себя беспомощной, сомневающейся в себе, никчёмной, глупой и виновной неудачницей. Потому что она испортила свои взаимоотношения и «бросила» свою семью (в кавычках, конечно же).
В попытке восстановить перспективу и избежать смущения, стыда и вины, жертва отрицает абьюз или минимизирует его. Неудивительно, что выжившие после абьюза, часто страдают от клинической депрессии, пренебрегают своим здоровьем и внешним видом, поддаются скуке, гневу и нетерпению. Многие из них начинают злоупотреблять лекарствами, отпускаемыми по рецепту, пить или вести себя безрассудно. У некоторых жертв даже развивается классическое посттравматическое стрессовое расстройство.
В отличие от распространенных заблуждений, посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и острое стрессовое расстройство (ОСР) не являются типичными реакциями на продолжительный абьюз.
Они являются последствиями внезапного воздействия сильных или крайних стрессоров, стрессовых событий.
Существует посттравматическая стрессовая реакция, которая включает в себя ПТСР и ОСР. У некоторых жертв, чья жизнь и тело находились прямо и однозначно под угрозой абьюзера, развиваются именно эти симптомы. ПТСР, обычно, связано с последствиями экстремального физического и сексуального абьюза. Это касается как детей, так и взрослых.
Другими словами, у нас получается сочетание ОСР и ПТСР с элементами ПТСР, такими как флэшбэки, которые не возникают при ОСР, и с элементами ОСР, такими как нарциссическое, психопатическое или пограничное поведение, которые не распространены при ПТСР. Вот почему была предложена такая диагностика психического здоровья, как КПТСР. Джудит Герман предложила этот диагноз с учётом влияния продолжительных периодов травмы и абьюза. Будь то чья-то смерть или собственная надвигающаяся смерть, нарушения, беспомощность, личная травма, бессилие, сильная боль – всего этого достаточно, чтобы вызвать поведение, когнитивные процессы и эмоции, которые вместе известны как КПТСР. Даже известия о несчастном случае может быть достаточно, чтобы вызвать массовое беспокойство.
Первая фаза КПТСР включает парализующий и подавляющий страх. Жертва чувствует, что она попала в кошмар или фильм ужасов. Она становится беспомощной из-за собственного ужаса. Она продолжает переживать этот опыт через повторяющиеся навязчивые визуальные и слуховые галлюцинации, или флэшбэки, или сны. О некоторых воспоминаниях полные провалы в памяти. В диссоциативном состоянии прошлые события проигрываются вне зависимости от настоящего окружения в данный момент.
В попытке подавить эти постоянные флэшбэки и сопутствующие преувеличенные реакции страха, жертва пытается избегать всех стимулов, связанных, хотя бы даже косвенно, с травматическим событием. У большинства людей развиваются полноценные фобии. Например, агорафобия, клаустрофобия, страх высоты.
Некоторые жертвы начинают бояться конкретных животных, объектов, видов транспорта, микрорайонов, зданий, погоды и так далее.
Большинство жертв КПТСР (особо уязвимых) в годовщины своего абьюза пытаются избегать мыслей, чувств, разговоров, любой деятельности, ситуаций или людей, которые напоминают им травматическое событие. Это всё триггеры.
Постоянная повышенная сверхбдительность и перевозбуждение, вызывает нарушения сна, бессонницу раздражительность, вспыльчивость и неспособность сосредоточиться и выполнить даже относительно простые задачи.
Это всё разрушает самооценку и устойчивость жертвы. Огромная усталость, истощение у большинства пациентов проявляются продолжительные периоды времени. Автоматизм и в крайних случаях около кататонический синдром.
Время реакции на словесные сигналы значительно увеличивается. До опасного уровня снижается осведомлённость об окружающей среде.
Жертвы описываются близкими и родными людьми, как зомби, машины, автоматы. Люди, подвергшиеся абьюзу, кажутся спящими, подавленными, дисфорическими, ангедоничными. Они ничем не интересуются, ни в чём не находят удовольствие. Они чувствуют себя отчужденными и эмоционально отсутствующими.
Многие жертвы говорят, что их жизнь закончена. Они никогда больше не смогут сделать карьеру, не смогут иметь семью в будущем. Родные и друзья жертвы жалуются, что она больше не может проявлять близость, нежность, сострадание, сочувствие, заниматься сексом из-за её посттравматической фригидности. Многие жертвы становятся параноиками, импульсивными, безрассудными и саморазрушительными. Другие жертвы, травмированные психическими проблемами, жалуются на множество физических недомоганий. Кроме этого, они чувствуют себя виноватыми, постыдными, униженными, безнадёжными и враждебными. У многих из них развивается соматизация или симптомы конверсии.
Они становятся ипохондриками.
Посттравматические состояния не появляются сразу после пережитого ужасного опыта. Они могут появиться (и часто появляются) через много дней или месяцев. Это запоздалая реакция. Всё это длится более одного месяца. Страдающие от посттравматических состояний сообщают о субъективном дистрессе, о проявлениях эгодистонии.
Такие люди становятся неудобными. Их функционирование в различных областях, таких как работа, успеваемость в школе, общительность, новые романтические отношения, значительно ухудшается. Критерии диагностики КПТСР в DSM-4 и DSM-5 слишком ограничены, даже на сегодняшний день. Даже на сегодняшний день, когда они были расширены и включают в себя сложную травму, они всё еще ограничены.
Посттравматическая реакция, по-видимому, также развивается в результате словесного и эмоционального абьюза. Например, в результате затянувшейся травматической ситуации, такой как неприятный развод. Поэтому, нам нужно переосмыслить травму как основную реакцию, присущую многим ситуациям, которые мы не рассматривали. Например, домашнее насилие. Почему мы ограничиваемся только, например, природными катастрофами или войной?
Давайте, например, рассмотрим триггерный каскад. Триггерный каскад – это когда кажется, что малейший триггер приводит к несоразмерной травме, болезненным воспоминаниям, полным сопутствующих негативных эмоций, заключённых за ментальными барьерами, за комбинацией плотин и брандмауэров. Иногда даже незначительное неприятное событие разрушает эти защиты. И десятилетия боли начинают освобождаться и стекать как лавина, которая иногда может быть опасна для жизни.
Нарциссы и психопаты являются экспертами в области вызывания такой реакции. Нарциссы и психопаты очень искусны в вызывании каскадов триггеров через агрессию, презрение, разочаровывая как индивидуальные, так и социальные ожидания, дорогие и жизненно важные надежды, глубоко укоренившиеся убеждения, врожденные фантазии и ценности. Из-за отсутствия эмпатии у нарциссического или психопатического партнёра, а также при наличии врождённой, ориентированной на цель, жестокости и беспощадности, при отсутствии контроля над импульсами шокирующего безрассудства, создаётся хлыст шока и дезориентации в сочетании с агонией и всепроникающим чувством экзистенциального отрицания.
Создаётся невыносимая тоска. Травма также отпечатывает всех и вся, кто был вовлечён в стрессовое событие, хотя бы косвенно. Итак, вот есть травматическое событие или серия событий, места, люди, запахи, звуки, обстоятельства, объекты, даты. Все вышеуказанные категории получают отпечаток и штамп, связанный с травматическим опытом. Отпечаток травмы находится в основе травматических синдромов, таких как посттравматическое стрессовое расстройство и сложная травма.
Все они вызывают триггеры. Триггерами являются места, люди, запахи, звуки обстоятельства и объекты, которые напоминают о тех же классах стрессоров, которые участвовали в настоящей травме и вызывали её. Многократное воздействие и повторная травматизация, включённая недавно в разработанный мною метод лечения, который называется «холодная терапия», используют отпечаток травмы для создания новых, менее стрессовых, менее панических или вызывающих тревогу ассоциаций между существующими триггерами. Таким образом, формируется интеграция нерегулируемых эмоций, участвующих в первоначальной ситуации.
Крупные травмы могут привести к одному из двух противоположных результатов. Либо к регрессии в инфантильное поведение и в инфантильные защиты, либо к рывку к личностному росту и взрослению. Всё зависит от того, как обрабатывается травма, и зависит от социальной сети поддержки.
Столкнувшись с разрушительными, болезненными, подавляющими и неконтролируемыми эмоциями, человек с низким уровнем организации (например, с пограничным расстройством личности), реагирует на травму декомпенсацией, безрассудным поведением, даже психотическими макроэпизодами. Очень распространены большая депрессия и суицидальные наклонности. В попытке восстановить чувство безопасности, жертва регрессирует до ранее знакомой, предсказуемой, безопасной базовой фазы жизни. Человек-жертва вызывает родительские образы, интроекты, чтобы защитить себя, утешить и успокоить.
В некотором роде, травмированный человек сам себя воспитывает, разделив свой разум на доброжелательный, прощающий, безусловно любящий внутренний объект (мать или отца) и на второй объект, который является своенравным, дерзким, независимым и неспокойным ребёнком, который, в основном, не замечает последствий своих действий.
Более уравновешенные, эмоционально регулируемые, зрелые люди, переосмысливают травму, принимая её рационально, основываясь на доказательствах, а не на вымышленном или контрфактуальном нарративе.
Такие люди модифицируют свои теории о мире и о том, как мир функционирует. Они устанавливают новые границы, создают новые ценности, новые убеждения, новые контакты, новые схемы. Они полностью обрабатывают свои эмоции, тем самым становясь более сфокусированными на себе.
Другими словами, взрослые люди взрослеют, используя свои болезненные потери, как двигатель позитивного развития, направленного на достижение благоприятных, долгосрочных результатов. Абьюз, травма и привязанность формируют параболические взаимоотношения – от вершины, до самой низкой точки параболы. Абьюз и травма одного из членов пары поддерживает и усиливает привязанность и связь другого члена пары. Привязанность и связь подрывается после ослабевания первоначального абьюза и травмы.
Точное местоположение вершины зависит от индивидуального опыта, от личной истории, от культуры, личности, социальных норм и ожиданий. Мы должны принять, то, что до определённой степени, как мужчин, так и женщин привлекают абьюзеры. Насилие привлекает до точки достижения травматической вершины. Затем эмоциональная реакция меняется, и жертвы, достигшие пика издевательств, отталкиваются от беспричинной жестокости и катапультируются из пары, из этой травматической связи.
Это означает, что хорошим парням и порядочным женщинам не удаётся найти место на рынке сексуальных взаимоотношений. Они всегда оказываются далёким и непривлекательным вторым выбором. Хорошие парни и надежные, стабильные девушки собирают осколки, отведенные тем, кто годится только на негламурную роль уборщиков однобоких романтических взаимоотношений. Они редко бывают чем-то большим, чем проходящие поставщики ресурса или сородители. Если им повезёт больше, они становятся интимными спутниками их супругов, которым место отведено между внебрачными связями супругов с другими, более жестокими, нерегулируемыми, более лабильными, более захватывающими и привлекательными людьми.
Это показали многочисленные исследования. На бессознательном и подсознательном уровне, людей привлекает дисрегуляция, лабильность, ожидаемая боль и абьюз. К сожалению, для хороших девушек и хороших парней всё заканчивается неудачей. Пришло время изменить эту парадигму.
