Отношения с тещей у Олега не сложились. Как и большинство матерей, она считала, что ее золотко достойно большего. Однако Светка, озорная светловолосая девица, умница, красавица, гордость школы и института, выбрала именно его. И не просто выбрала, но и первая поцеловала на одной из вечеринок.
Отношения завертелись быстро, как это бывает между студентами. Ну а что, молодость пьянит, гормоны играют, о бытовухе не думаешь вовсе. Нашел с утра кроссовки, добыл себе в комоде чистые трусы – вот тебе и вся бытовуха. Светка думала также. Домашняя девочка, она и знать не знала, о том, как варить суп и каким порошком выводить пятна. Мать, прожившая всю жизнь без мужской ласки, и посвятившая ее дочери, брала все заботы на себя – пусть учится, развивается, подает надежды, ищет перспективного жениха. А она взяла, да и нашла Олега.
Сначала влюбленные вовсе не разговаривали – не могли нацеловаться. Светка нюхает любимого – не может надышаться. Говорит: пахнешь вкусно.
- Ничем я не пахну! – возмутится Олег. А Светка знай за свое – ну есть же запах!
А сам смотрит на Светку – не может насмотреться. И все ему в ней нравится, особенно голос: звонкий, нежный, словно колокольчик.
Так и жили они несколько месяцев, сводя с ума родителей. Где придется заночуют, что придется поедят. Потом Олег нашел подработку, и молодые почувствовали себя уж совсем взрослыми. Поженимся скоро, говорили все. Им не возражал никто особо. Ну а кто их окружал – такие же беззаботные студенты. К тому же, Олег со Светкой были два сапога пара. Он начнет – она закончится. Она пошутит – он рассмеется. А все остальным не смешно.
Словом, расслабились ребята. Потеряли бдительность. А через какое-то время выяснилось – Светка беременна. Пошла сдаваться на милость родителям.
Маму свою Светка немного побаивалась. Даже больше, чем Олег. Олегу, конечно, были неприятны все эти разговоры на тему «кто ты, и кто она», но он и не вслушивался особо, воспринимая маму любимой девушки как надоедливую муху летом или снег зимой. Неприятно, конечно, но что сделаешь, природные особенности, атмосферические явления. Свекровь была более сговорчивой. Ахнула в глубине души, но виду не подала, предложив молодым стол и дом. Ну а что тут сделаешь, годом раньше, годом позже… Жизнь… Вот если бы у Олега совсем не могло быть детей, это было бы куда печальнее.
Так и остались они жить у свекрови. А к теще ходить «на блины». Ну то есть денег выклянчивать. Та, несмотря на глубокую и очевидную Светкину беременность мнения своего о зяте не поменяла. И время от времени отпускала едкие шутки, к которым Олег был морально готов. А вот к чему он не был готов – так это к странным ситуациям, которые возникали в аккурат после визита к теще. Или накануне.
Вот, например, карман на пиджаке. Казалось бы, что может быть проще, чем карман. Однако каждый раз, проходя мимо тещиного дома, Олег замечал, как карман пиджака оттопыривался. Он осторожно лез туда рукой, и неизменно находил цыганскую иглу с вставленными в нее разноцветными нитками. Надо ли говорить, что сам Олег ни разу сей предмет в карман не клал, и вообще к иглам не имел никакого отношения.
Особенно настораживал даже не сам предмет, а то, как он попадал в карман к Олегу. Если бы странная иголка оказывалась в кармане строго после визита к теще, то тут и гадать не нужно было бы. Сразу ясно, кто эту пакость подбросил. Хотя …как ее подбросишь, ели Олег пиджака не снимал, и с родственницей не обнимался? Но когда иголка оказывается в кармане ДО визита… это уже чертовщина какая-то…
Однажды собрались Олег с женой к теще, вроде уже в дверях стоят, и тут выясняется, что у Олега из кроссовок шнурки пропали. Цветные, модные. А на следующей неделе мама Олега, разбирая антресоли, нашла там и шнурки, завязанные бантиком. Причем каждый в доме божился, что этого не делал. Да и зачем такое делать. Разве что Светка из-за гормонов и беременности совсем разум потеряла. Но в остальном вроде она стойко переносила свое положение. Клубники не просила по ночам, лишнего не ела, чтобы лишний вес не набирать. Зачет и экзамены сдавала как все, в порядке живой очереди, хотя могла бы просто обежать всех преподавателей с зачеткой. Словом, вполне адекватная беременная. Зачем ей какие-то шнурки?
Дальше – больше. В руках у Олега посуда стала трескаться. Что он ни возьмет – чашку, блюдце, суповую тарелку или стакан – особенно стакан - так все из рук валится, либо прямо в руках идет трещинами. Светку тогда как раз в роддом положили. Сына она родила. Хотел Олег это дело обмыть с друзьями, как полагается, да только ни один стакан в его руках не удержался. В итоге, налили ему дружбаны в пластиковый. И на всякий случай сказали к батюшке сходить, на счет тещи посоветоваться. Может, на нее какая управа есть.
Но потом, когда в дом привезли новорожденного младенца, молодым родителям, естественно, стало не до того. Да и у Светки швы заживали сложно и долго. Олег и забыл про совет друзей. А когда опомнился, когда ребенку исполнилось два месяца, то вдруг понял, что за этот небольшой промежуток времени похудел килограммов на пятнадцать. Да больше того – стал чувствовать постоянно озноб. Зябнет и зябнет, хоть сто шуб на него одень.
Набрался тогда зять смелости, и отправился к теще на серьезный разговор. Мол, за что вы мама меня так не любите, что порчу на меня наводите? Та отпиралась вначале, а потом выдала: не люблю потому, что собачник ты. Собачники – люди ненадежные, и очень себе на уме.
Олег даже на стуле подскочил от удивления. Какой же он собачник? У него и собаки-то никогда не было. Сначала мама не разрешала завести, а потом не до того стало. Только соседских собак гладить и доводилось.
- Врешь ты все! – просто сказала теща. – Собачник и есть, не сейчас, так в будущем это проявится. А колдовать я больше не буду, но не ради тебя, а ради дочери. Ей сейчас поддержка нужна. Внука на ноги поднять. Так что иди пока что, по добру по здорову, и чтобы никаких собак. А то со свету сживу. Так сказала, и выпроводила зятя восвояси. Но после того случая жизнь налаживаться стала. Лучше стало жить. Веселее. Постепенно в колею вошли, зарабатывать начали, квартиру купили собственную, от родителей отдельную, обставили, машину приобрели. Живут.
Лет десять прошло с той поры, Олег даже забывать стал доставленные тещей неприятности. Ну не хочет дружить – и не надо. К тому же, женщина стареть стала как-то чересчур быстро. Светка-то у нее поздняя дочка была. Но все равно, слишком уж быстро теряла силы родственница. Начали обследовать – нашли нехорошую болезнь. Сгорела теща. Светка погоревала, отплакалась, вступила в права наследования. Но потихоньку отошла, оттаяла. На море запросилась.
А Олег-то и рад бы на море, да начальник не пускает. Говорит, или увольняйся, или пойдешь в отпуск в декабре. Подумали они со Светкой, порешали. И решили, что поедет жена с сыном без Олега. А Олег будет их дома ждать, работать, баб домой не водить, и друзей тоже. Обои будет переклеивать. Это у всех мужчин, оставшихся дома без присмотра, любимое занятие.
Ну, отправил их Олег в аэропорт, потом позвонил несколько раз – долетели ли, устроились ли. Выпил пиво, попытался найти себе сериал интересный, да не нашел – ерунду все какую-то показывают, да скучно одному смотреть, без жены. Заказал пиццу, съел ее в одно лицо, и лег спать. Только показалось ему, что когда он пиццу у разносчика забирал, в квартиру забежал кто-то. У ног будто метнулось что-то мохнатое, теплое. Метнулось, и пробежало на кухню.
Ночью Олег проснулся от того, что по квартире вроде как ходит кто-то. Но не босыми ступнями ступает, и не тапками шаркает. А вроде бы стучит по полу когтями. Встал, включил свет, проверил все, обшарил, в кладовку заглянул, в ванную – нет никого. Забрался под одеяло, и снова попытался уснуть. Только слышит – воет кто-то на кухне. Даже не воет, а подвывает тихонечко, грустно так.
- Ты кто такой? – спросил Олег пустоту. Но пустота замерла, не шевелилась, не отзывалась в ответ. Уснет Олег – темнота будто бы снова жалобно воет. И стало вдруг Олегу одному так горько, так одиноко. Сел он на кровати, и зарыдал, как когда-то в детстве. Только ведь взрослый уже, маму не позовешь, ей не позвонишь. Да и жене с сыном не позвонишь. Мужик он, или кто?
Так сидел, и вдруг чувствует – кто-то лизнул ему ногу. Проник под одеяло, и влажным языком лизнул. И дышит часто. Пошарил Олег ногой под одеялом – никого. Но кто-то ведь был, ему не показалось. Зацокал Олег языком, будто подзывая кого-то невидимого. И вдруг чувствует – лижут его в нос. А в грудь будто упирается что-то. Лапы. Набрался Олег смелости, и погладил пустоту. Невидимые лапы возбудились, забегали, затоптали по Олегу. Пронеслись по комнате, стуча когтями. И снова в постель.
- Шарик? – тихонько, с нежностью спросил Олег.
В ответ его нежно лизнули в ухо.
Так и стал Олег жить с Шариком. Невидимым, но любящим, нежным, преданным и вполне ощутимым. Выходил с ним даже гулять – призрачная собака не отставала, держась поближе к хозяину. Внешне ничто не выдавало друзей. Только примятая трава на газонах. Но люди слишком спешили по своим делам, чтобы обращать внимание на какую-то там траву.
Только в ночь перед тем, как должна была вернуться Светлана с сыном, что-то странное началось. Вроде как кто-то в дверь поскребся.
- Шарик, ты? – спросил Олег. Но Шарика там не было, он был тут, в постели, прижимался к Олежке теплым боком. Тогда кто?
Олег подошел к двери, тихонько, на цыпочках, чтобы ночной визитер не услышал. Заглянул в глазок. За дверью никого не было. Он снова лег в постель, и услышал звонок в дверь. Снова подошел к двери. Но и на этот раз за дверью не было никого. Только раздавался тещин голос – мол, пусти меня, Олежка, мне кое-что от тебя нужно.
Олег, конечно, открывать не стал. Схоронился под одеялом. Только на этот раз зазвонил телефон. Но не сотовый, а стационарный. Не подключенный даже к розетке… Олег как раз хотел убрать его вовсе – мол, нам на сотовый звонят. А по домашнему только мошенники дозвониться пытаются.
Испугался Олег, но трубку взял. А в ней тещин голос.
- Отдай, зятек, что мне полагается. А то силой заберу.
Олегу стало еще страшнее. Он присвистывает, подзывает к себе Шарика. Проверяет, все ли окна закрыты, нет ли распахнутых форточек, щелей… Вроде все спокойно. Только вот… Страшная догадка поразила Олега. Побежал он в кухню. Давно его жена просила поменять решетку на вентиляционном окошке. Эта вся грязная, запыленная, и на соплях болтается… Поднял Олег глаза, и вдруг увидел, что решетка падает на пол. А из вентиляции тянется к нему старушечья рука. Желтая, худая, но вполне узнаваемая. Зажмурился Олег, думал смерть к нему пришла. Только вот взметнулось в воздухе что-то мохнатое, и ухватило тещу за руку… Взвизгнула она. А потом закричала страшным, грубым, мужским голосом. И исчезла. Олег так до утра и не уснул, но ничего не происходило больше. А на следующий день жена с ребенком приехали.
Ничего им Олег не сказал, и Шарика прогонять не стал. Потом, когда домочадцы пообвыкнутся, сами почувствуют ласковое собачье сердце, они поймут. Про тещу тоже ничего говорить не хотелось. Пошел Олег сначала в цветочный магазин, и скупил там сотню самых роскошных роз. Да еще заскочил в кондитерский, купил ее любимых конфет. И поехал на кладбище. Положил все это у памятника, и сказал, что зла не держит. Какая бы теща ни была, а она ему такую жену родила. Да и родственники, как-никак. Так что давайте забудем былое, мое вам уважение и почтение.
Думал, произойдет что-то сейчас, призрак появится, или что-то в этом роде, но ничего не произошло. Постоял Олег у могилки, да и ушел. И не видел он, как фотография на памятнике улыбнулась. Как черты лица его суровой тещи расправились, и она тихонько сказала:
- Ну вот теперь ты мне нравишься, зятек. Хоть ты и собачник.
