Эта история началась в первых числах сентября. Лекцию у первокурсников вел Александр Анатольевич Омичев, лишь недавно получивший профессорский портфель. Ему едва миновало тридцать, и многие преподаватели помнили его еще кто студентом, а кто аспирантом, а потому и звали его скорее Саша, ну или Александр. Молодой профессор был красив, высок, с очаровательными кудрями и умными, как казалось некоторым студенткам, многое понимающими глазами. К тому же он писал стихи и посещал университетское литературное объединение.
Танечка, одна из первокурсниц, сидела в третьем ряду и смотрела на молодого профессора, широко открыв глаза. Она старалась не пропустить ни одного не только слова, но и жеста Александра Анатольевича.
Почему и как приходит любовь, этого не понимал и не понимает никто. Вот и сама Танечка этого не понимала, но с самой первой его лекции образ прекрасного и строгого Александра прочно поселился в ее сердце. Однако она, будучи человеком весьма рациональным и упорным, не только грезила и летала в сладостных видениях, но и предприняла конкретные шаги, чтобы хоть немного приблизиться к объекту своего обожания.
Во-первых, Татьяна сфотографировала расписания на всех этажах университетского здания, изучила его и теперь точно знала, в каких аудиториях и когда Омичев читает свои лекции. Это помогло ей чаще видеть любимого преподавателя. Во-вторых, она через подругу, у которой была другая подруга, а у той сестра, работающая в канцелярии, смогла путем уговоров и мелких подарков разузнать адрес электронной почты недосягаемого, как солнце, профессора.
Что касается Александра Анатольевича, то он, если и отметил горящие взгляды некоей молодой особы, которая не столько слушала и записывала лекции, сколько пожирала лектора глазами, то не придал этому особого значения. Наверное, потому, что все истории про влюбленных в своих преподавателей студенток считал банальными, хотя себя он полагал вполне достойным поклонения.
Но уже на следующий после разведки электронного адреса день началась тяжелая бомбардировка. Александр Анатольевич стал получать электронные письма со стихами. Вирши были ужасны, и их было так много, что предположить просто злую шутку и издевательство было трудно.
«Слезинка замерзла в ее глазах,
В груди рассыпается мечты дивной прах,
Она так прекрасна, но почему
Не для тебя…»
– на этом месте бедный филолог прекратил чтение, сказал «Какой бред!..» и закрыл программу.
Ни одно из стихотворений профессор Омичев дочитать до конца так и не смог. А после десятого письма Александр Анатольевич даже позволил себе рюмку коньяку, хотя вообще накануне ответственных мероприятий (назавтра был назначен коллоквиум) старался не употреблять.
После следующего десятка посланий Танечка подошла к нему на перемене.
– Саша! – начала она, но под его изумленным взглядом осеклась и поправилась: – Александр Анатольевич!
Омичев напрягся. Девица была одета в вызывающе открытую красную кофточку и фиолетовую мини-юбку. Косметику на лице Танечки можно было назвать скорее боевым раскрасом. Никакого конструктивного диалога со студенткой в таком виде, по мнению преподавателя, сложиться не могло.
– Вам понравились мои стихи? – прямо спросила девушка. – А я читала ваши! Мы с вами два ярких и талантливых человека среди этой, – она мотнула головой в сторону аудитории, – серости. Нам надо быть вместе! И мы добьемся успеха!
Дальше Танечка принялась рассказывать про свое трудное детство и про мечты о славе. Говорила она много, то и дело скатываясь на описание времени, когда будет звездой. Но перемена была коротка, Александру Анатольевичу надо было забежать в деканат и еще хорошо бы успеть в столовую, а студентка все не умолкала. Она уже переключилась на проект о совместном поэтическом сборнике, издание которого, несомненно, принесет его создателям и богатство, и мировую известность.
– Так вы согласны? – наконец спросила раскрасневшаяся от волнительного монолога Танечка.
– Э-э, – начал старавшийся держать себя в руках и быть корректным в любых ситуациях Омичев. – Прежде всего, как вас зовут?
– Таня. Мимоходова Татьяна.
– Значит так, Татьяна. Следующая лекция у нас с вами в понедельник. Не опаздывайте, пожалуйста, – и он развернулся, уходя.
– А как же наш сборник? – прозвучал ему в спину вопрос раздосадованной собеседницы.
***
Несколько следующих дней место Танечки в третьем ряду слева пустовало. Письма со стихами не приходили. Александр Анатольевич стал понемногу забывать про неприятный и, главное, совершенно дурацкий диалог. Но вот как-то, проходя по коридору, он обратил внимание на шепоток и смешки за его спиной и неловкое молчание, возникшее в преподавательской комнате, когда он появился. Первым делом молодой профессор проверил одежду, она была в порядке. Потом он увидел причину и оторопел.
На кафедральной доске объявлений и распоряжений был помещен лист, на котором под портретом Омичева значилось: «Александр Анатольевич! Вы весь дитя добра и света!» И скромная подпись: «С любовью, Таня». Плохо было не только то, что у классика сперли цитату и самым наглым образом приписали ее себе. Еще отвратительнее было то, что портрет на мерзком листке был узнаваем, хоть и нарисован не слишком умелой рукой: те же глаза с прищуром, тот же слегка ассиметричный лоб, тот же нос с заметной горбинкой.
Под всеобщее хихиканье побледневший профессор принялся сдирать рисунок со стенда. Руки его тряслись, хотя он вообще-то всегда считал себя невозмутимым человеком. Стоит ли говорить, что тот день не задался – на лекциях в аудиториях царило незапланированное оживление, а профессор нервничал так, что забывал материал и вынужден был постоянно справляться в своих записях.
***
Но неугомонная Танечка на этом не остановилась. На одном из занятий внезапно ожил репродуктор, заиграла музыка и в смеющуюся аудиторию полетела песня с текстом совершенно безумного содержания:
Милый, мы будем вместе,
Наше счастье навек!
Ты – моя птица удачи,
Александр Анатольевич – лучший человек!
Звезд сошелся здесь расчет.
Я красива, ты умен!
Мы теперь навеки рядом –
Александр и Татьяна! О-о-о…
Подвывающий голос принадлежал, конечно, Мимоходовой, а о ком она пела, все догадались сразу же. Не смущаясь, студенты хохотали и не могли остановиться. О продолжении занятий не могло быть и речи. Омичев уже с отчаянием думал, можно ли будет вообще оставаться на преподавательской работе после того, что устроила эта идиотка. Он кое-как затолкал свои записи в сумку и выскочил из аудитории.
***
Осень была в самом разгаре. Моросил дождь, качался на ветру теряющий последние листья ясень. Александр Анатольевич стоял на улице и пытался отдышаться. На щеках его рдели багровые пятна, на лбу собрались морщины. Поэт, профессор и доктор наук матерился. Что теперь делать и как остановить зарвавшуюся девицу, он не представлял.
– Привет, Саша! – послышался из-за спины хорошо знакомый голос.
– Ты?! – он и не представлял, что у него когда-либо будет перехватывать дыхание от того, что с ним поздоровалась какая-то восемнадцатилетняя свистушка, едва перешагнувшая порог вуза. И как поздоровалась!
– Слышал мой хит? – весело поинтересовалась Мимоходова. – Круть же, согласись? – Омичев не нашел, что ответить. – Здорово я все организовала! Хотя было непросто. Но бутылка водки и природное упрямство творят чудеса. – Она залилась смехом.
И пока она радовалась своей изобретательности, Омичев придумал. Правда, ему стоило определенных усилий принять веселый и доброжелательный вид, но он справился.
– Какая же ты молодец, Танюша! Ну, ты голова! – он приобнял смеющуюся девушку, которая и не думала сопротивляться, и метким движением выхватил ее сумочку. Издав победный возглас, профессор отбежал на безопасное расстояние и, перевернув торбу, вывалил все содержимое прямо на мокрый асфальт. Быстро отыскал студенческий билет и, развернув, попытался его порвать. Еще и еще раз. Но плотная корочка не поддавалась. Фокус не удался. И Омичев, не обратив на изумленную Танечку внимания, побежал к метро.
***
Ночью Александр Анатольевич почти не спал, а утром потащился к университету, едва переставляя ноги. Первый раз на его памяти альма-матер не влекла его, а отталкивала. Словно сами стены уже ставшего родным учебного заведения обещали ему очередной скандал. Он представлял, как нахалка Мимоходова воспользовалась случаем и «сдала» Омичева прессе. «Профессор рвет документы талантливой студентки!», «Бушующий профессор» и «Как профессор стал посмешищем своего вуза» – он уже ожидал такие леденящие кровь заголовки в каждой газете и даже на фонарных столбах. Но прямо у входа в корпус его встретила Танечка в мирном, почти элегическом настроении.
– Привет! – сказала она. Потом неожиданно протянула руку и поправила галстук. Александр Анатольевич с ужасом отшатнулся. – Ты, наверное, очень нервничал, – сказала Танечка ласково. – Галстук совсем съехал.
– А я документы забрала, – все так же спокойно продолжала девушка. – Не хочу быть филологом. Как ты был прав, Саша! Тысячу раз прав. Не нужен мне был студенческий билет этого универа, мне сразу надо было учиться пению. Я прирожденная певица, спасибо тебе, что ты дал мне это понять! – И с этими словами она легко коснулась губами его щеки и ушла.
Если бы Александр Анатольевич не был уверен, что за ними наблюдали несколько особо любопытных студиозусов, он бы перекрестился и сплюнул одновременно. Но сейчас он всего-навсего достал фляжку и сделал хороший глоток. Его миновал главный кошмар его жизни. Оле-оле-оле-оле! Было что праздновать.
***
А спустя месяц с небольшим, когда расслабленный Омичев после трудового дня сидел на диване, лениво переключая телевизионные каналы, в его жизни снова возникла Татьяна. Возникла, как всегда принеся с собой одни неприятности.
Сначала профессор увидел на экране ее лицо, потом – и это привело его в ступор – то, что на Танечке была футболка с его изображением (и на этот раз оно было сделано качественно). У Омичева тогда дрогнула рука, и он пролил кофе. Коричневая жижа залила брюки и обожгла кожу, но боли он не заметил. Шло какое-то реалити-шоу. Танечка вещала о том, как она влюбилась и как преподаватель, который вечно будет жить в ее сердце, указал ей правильный путь. Теперь она поет, и заслуга в этом целиком принадлежит Александру Анатольевичу Омичеву.
– Конечно, он почтенного возраста, – продолжала Танечка. – Ему уже тридцать, недалеко до пенсии. Но разве могут годы быть препятствием для любви? Я стану известной певицей. Буду ездить по миру и зарабатывать. И пусть все мои средства уйдут на пластические операции для любимого, это неважно. Жди меня, Саша, – сказала она, глядя на него прямо с экрана. – Жди меня, я скоро приду.
И в этот момент в дверь позвонили.
На подгибающихся ногах Омичев кинулся к столу, где верхнем ящике лежал травматический пистолет. Схватив оружие, он распахнул дверь и, не глядя, сделал выстрел. Раздался грохот, пуля угодила в стену, потом послышался стон – это оступился и упал с лестницы разносчик пиццы, про которую Омичев начисто забыл. Паренек получил несколько ушибов, а Александр Анатольевич – пятнадцать суток за мелкое хулиганство. В его историю о кошмаре по имени Танечка Мимоходова служители закона не вслушивались.
---
Автор рассказа: Анна Мухина
