Идти по подмерзшей за ночь дороге было нетрудно. Да и тяжелой ноши в руках не было. В дорогу она вышла еще вчера вечером. Сборы были быстрыми, торопливыми; впрочем, Лизе и собирать-то было особенно нечего: немного еды, кое-что из одежды – все влезло в небольшую сумку.
Вечерние сумерки уже пали под уверенным натиском ночной темноты, когда Лиза и Валя вышли из дома. Вышли не крадучись, но сторожко. Валя то и дело оглядывалась: нет ли кого. А Лиза, хоть и была возбуждена, шла увереннее. Лишь выйдя за окраину села, Валя заговорила:
– Ты хоть понимаешь, Лиза, что наделала? Антон не простит тебе оскорбления. Тебя и убить могут. Я так перепугалась сегодня за тебя…
Лиза молчала – она снова и снова вспоминала пережитое.
…Накануне вечером она, как обычно, пошла в клуб. Молодежь еще только начала собираться на посиделки. Никто не знал, что будет, – может, кино, а может, танцы. Репетиции, длившиеся зимними вечерами, закончились после поездки с концертом в соседнее село. Лиза подошла к библиотекарю, обменяла прочитанные книги, взяла в руки свежий журнал, начала просматривать.
Шумно, с криками-визгами в клуб ввалилась компания. В пьяно покачивающейся фигуре единственного парня, окруженного девушками, Лиза узнала Антона. Вот тебе раз – оказывается, он уже приехал! Шагнула было навстречу, но тут же отступила, иначе столкнулась бы с Нюрой, шедшей уверенно и размашисто. Сегодня был ее день: Антон, ее любимый Антон был с ней! На Нюре был яркий цветастый платок, жаркая шубейка распахнута. Увидев Лизу, она остановилась, обдав крепким запахом свекольного самогона, и, чуть не сваливаясь на соперницу, заголосила:
– Да вот же она, горемычная! Какая же ты, Лиза, неприкаянная! И сватают тебя, да никак не просватают! Одни сами тебя не берут, а от других ты шарахаешься. А, Антон? Какая же наша учительша несчастная!
Антон, разведя руки в стороны, пьяно качнулся в сторону Лизы:
– Поздравляю тебя, Лиза! Наслышан, наслышан… Сватали тебя, говорят? Ну и как, сладилось? Сговорились? Милуетесь, наверное, уже? Рад за тебя, рад!
Вначале перехватило дыхание и потемнело в глазах. А потом кровь ударила в голову, зашумело в ушах. Не видя ничего, кроме глумливых, усмехающихся лиц, Лиза оттолкнула Антона. И без того покачивающийся, неуверенно стоявший Антон от толчка этого не просто упал – покатился по полу. А Лиза, не оглядываясь, не видя ничего, выбежала из клуба. Ее захлестывала горькая обида, вспыхивали и гасли в сознании слова, не высказанные при долгожданной встрече с Антоном: «Ох, как я ждала тебя! Считала денечки, когда же ты приедешь и защитишь меня! Ты ведь сам всегда говорил, что не дашь меня в обиду! Что никто в этом селе не посмеет даже косо посмотреть на меня! В любви признался, звал замуж… Как же ты поверил чужим наветам? Почему со мной не поговорил?»
Лиза, заливаясь слезами, бежала по улице, не видя никого и ничего. Уже во дворе остановилась, постояла у поленницы дров. Не хотелось никому показываться на глаза такой заплаканной и растерянной. Наконец, утерев слезы, вошла.
Хозяйка квартиры, которую школа снимала для двух молодых учительниц, дремала на лежанке у печи. Вот и славно, меньше вопросов. Лиза прошла в комнату: здесь она жила вместе с Валей, работавшей учительницей в начальных классах. Отношения с хозяйкой были дружелюбными – той было выгодно содержать жиличек: за них сельсовет выписывал небольшую плату, обеспечивал дровами, платил за электричество. Помощь немалая, ведь в холодные зимы топить печи и голландку приходилось почти круглосуточно, да и для бани дрова были нужны. А еще в местном сельском магазине учителям продавали по списку хлеб, и хозяйка часто обращалась к своим жиличкам с просьбой купить хлеба и ей: собственные закрома колхозников к середине зимы уже были пусты. Прошлым летом «сверху» пришел указ сеять вместо хлеба кукурузу, а она не выросла даже выше пояса. Скосили кукурузу на корм скоту, но люди-то остались без хлеба. Позже историки назовут эти беды «реформами Хрущева», но жившие в это время люди не искали виноватых: они старались выжить и говорили, что бывало и похуже.
Вали дома не было: только стояла у стола ее сумка, собранная в дорогу. С завтрашнего дня начинались школьные весенние каникулы, и обе учительницы отпросились в школе, чтобы съездить домой к родителям. Валины родители жили в соседнем селе, а вот Лизе предстояла дальняя дорога. Что ж, надо и ей собираться.
Скрипнула дверь – вернулась Валя. Она тоже примчалась из клуба: там видела, как подняли с пола Антона, слышала брошенную им фразу: «Не быть Лизе в живых!» Оскорбленному прилюдно Антону вторили его подружки, тревожно перешептывались свидетели. Вот Валя и поспешила домой: не бросать же подругу. Войдя, сказала хозяйке:
– На посиделки позвали, к Наде. Лизу вот тоже с собой возьму. Если останемся ночевать – не тревожьтесь: утром обещали подвезти нас ко мне домой. Так что мы сразу уйдем с сумками…
А Лизе сказала шепотом:
– Быстро одевайся. Уходим к моим родителям.
– Да ты что? Ночь же на дворе. Поздно…
– Как бы совсем поздно не стало…
До Валиных родителей добрались уже глубокой ночью. А рано утром подруги уже вновь были на дороге. До родной деревни Лизы километров шестьдесят, и половину пути предстояло проделать пешком. Дойдя до поворота дороги, подруги простились.
– Валя, ты на каникулах не расслабляйся – учи. Готовься к поступлению в институт. Вместе поедем поступать, – напомнила Лиза.
Это была общая мечта девушек. Всю зиму они учили, писали конспекты, диктанты, сочинения, зубрили немецкий. Валя побаивалась и не верила в свои силы, Лиза держалась увереннее. Она была старше на год, раньше окончила школу и имела уже прошлогодний опыт поступления в вуз – правда, неудачный. Не пройдя по конкурсу, она поняла, что все зависит только от нее. Валя обещала учить и готовиться. А на прощание предупредила Лизу:
– На попутные машины или телеги не надейся. Утром дороги еще подмороженные, а потом грязь развезет, так что иди аккуратнее. Разве что почтовая машина подберет… Но вот черной «Волги» бойся. Увидишь ее – прячься.
– Почему? – удивилась Лиза.
– На ней разъезжает отец Антона – председатель колхоза.
– Ну и что?
– А если Антон выпросит у отца машину и поедет тебя искать?
– Да что он мне сделает?
– Что захочет, то и сделает, – нахмурилась Валя.
Сейчас Лиза шагала по дороге и обдумывала слова подруги.
Да нет, не сделает ей Антон ничего плохого! Они же дружили! Всю зиму он встречал ее с работы. Простаивал часами у школьного замерзшего окошка, терпеливо ждал звонка. Сколько всего было переговорено за эту зиму! От Антона Лиза узнала многое о селе, его жителях. Сама-то она попала сюда уже в конце августа, совершенно случайно. В других школах вакантных мест уже не было, а в этом затерявшемся вдалеке от районного центра и от железнодорожной станции селе нужен был учитель математики. У Лизы не было специального образования, но был опыт работы – в прошлом году вела в другой школе немецкий язык. А математику она знала и любила, так что согласилась занять место учителя в школе.
Антон делился с ней своими планами. Он тоже хотел учиться дальше. Не имея специальности, Антон после окончания школы работал в колхозе, много времени отнимали у него домашние заботы – подрастали многочисленные братишки и сестренки, и Антон помогал матери управляться с ними. Лиза, побывавшая в этом году в большом городе, испытавшая свои силы при поступлении в институт, подбадривала Антона и предлагала поехать поступать в институт вместе.
– А ты разве не выйдешь за меня замуж? – удивлялся Антон. – Я же люблю тебя. А ты? Ты любишь меня?
– Да не в этом дело, Антон! Любишь, не любишь… Пожениться и нарожать детей мы всегда успеем. Учиться надо!
– Я все-таки сначала в армии послужу. У меня тогда и льготы появятся для поступления в институт. А пока погуляю.
Гуляли в этом селе подолгу и часто. Дружно ходила молодежь от дома к дому на вечеринки и посиделки. Поводом для гулянки мог стать и случайный заработок, и большое событие. Лиза ходила первое время в эти компании. Остановило ее то, что на одной из вечеринок на нее «случайно» пролили целый кувшин свекольного самогона, и омерзительный запах еще долго ее преследовал. Хватит, решила Лиза. Свободное время она теперь посвящала подготовке к поступлению в институт.
По вечерам Антон встречал и провожал Лизу. Ей запомнились их неспешные прогулки по зимним заснеженным улицам села. Снежинки летели в свете уличных фонарей – фонари раскачивал ветер, и неторопливые ломкие тени бежали впереди Лизы и Антона. Но в конце зимы не стало этих прогулок. Антона устроили на работу в дальнее село, и приезжал он лишь на выходные. А тут еще это сватовство!
Лиза запомнила его так отчетливо, потому что было это впервые – и так непонятно, несуразно. Первой возбужденно забегала квартирная хозяйка. Она кинулась к Лизе:
– Сваты пришли! Сваты! Видишь, как они усаживаются под матицей?
Лизы вышла к пришедшим – и потек, и начал разворачиваться перед ней плавно и напевно обряд сватовства. Зачарованная им, она даже не поняла, кого сватают. Пытаясь понять, она поглядывала то на хозяйку, то на Валю. А когда прозвучало ее имя, удивилась:
– Меня сватаете? А за кого? А кто это? Да я же его не знаю, в глаза не видела. А откуда он? А где живет? А меня откуда знает? А почему со мной не поговорил?
Сваты сказали, что парень стесняется. Хочет встретиться, да боится – вдруг ты не захочешь?
– Конечно, не захочу. Посвататься решился, а поговорить стесняется. Смешно и глупо.
Ситуация у нее просто в голове не укладывалась, поэтому она просто оделась и ушла. А хозяйке потом выговорила:
– Сватаются к родителям девушки. А как вы-то могли принять сватов?
Вечером Лизе показали в клубе незадачливого жениха.
– Уж сегодня он обязательно подойдет к тебе, вот увидишь, – сказала ей подруга Люся.
– А давай разыграем его! Надевай мое пальто и иди в нем, как будто это я иду. А я посмотрю, что будет.
Так и сделали. Люся, бывшая ниже ростом и полнее, колобочком покатилась из клуба. А следом побежал «жених». Люся держалась недолго. Задыхаясь от смеха, путаясь в длинном для нее пальто, она все же сумела пробежать немного. Но упала. «Жених» подскочил к ней, помог подняться и лишь тогда понял, что ошибся. На этом его попытки познакомиться с Лизой закончились. А Лиза ждала и ждала Антона, чтобы поделиться с ним своими переживаниями.
«Дождалась! А чего ждала-то? Намекали тебе, что сватовство это организовали его родители, чтобы отвадить сына от тебя. Вот и отвадили», – думала Лиза, бредя по дороге. Она шла уже больше часа. Весеннее солнышко пригревало, но и дорога тоже оттаивала. Скользя по раскисающей колее, Лиза вспомнила зимние лыжные пробежки. Валя часто ходила на лыжах домой к родителям, а Лиза с удовольствием сопровождала ее. Однажды в степи их застиг буран. Влажные снежные хлопья облепили лица, руки. Лыжи стали тяжелыми и неподъемными. Они уже не скользили, так много налипло на них снега. С трудом девушки добрались до деревни.
Увлеченная воспоминаниями, Лиза даже не заметила, как подошла к новой дорожной развилке. Вспомнила, что Валя говорила: мол, подойдешь к развилке – иди вверх, на горку, там дорожка узенькая, зато машины не ходят.
Лиза так устала, что приостановилась в раздумье. Идти в гору не хотелось. Но ведь там она сможет отдохнуть. Поднимется на горку, найдет местечко посуше – сядет, перекусит.
Так и сделала. Уже заканчивался короткий привал, когда послышался шум мотора приближающегося автомобиля. Лиза обрадовалась было – вдруг попутка? Но, привстав, увидела черную «Волгу». Доехав до развилки, машина остановилась. А потом из нее вышел Антон. Он долго разглядывал горку, словно следуя взглядом по всем изгибам тропинки.
Уже и шум отъехавшей машины стих вдали, а Лиза все сидела на горке, сжавшись в комочек. Страх, накатившийся неведомо откуда, из каких-то глубин сознания, схватил ее в свои жуткие объятия и долго-долго не отпускал. Этот же страх повел ее затем окольными тропками ближайшего села. И страх этот заставлял ее все время оглядываться и озираться.
Долго ли можно бояться? Лиза не помнила, когда чувство страха сменилось другим чувством – тупой усталостью. Дорога наматывалась на сознание бесконечной хлюпающей под ногами грязью; расползающейся колеей; рытвинами, заполненными талой снежной водой; низким серым горизонтом; моросящим дождем со снегом; изредка появляющимся солнцем, тут же скрывающимся под клубящимися, стелющимися облаками.
Появление строений поселка, до которого все же доезжали по весеннему бездорожью рейсовые автобусы, было воспринято тупо и безразлично. Лиза села в автобус, который должен был довезти ее до родителей. Но факт свершившейся победы не проник в ее сознание. Дорога растворила ее в себе. Она продолжала переламывать ее. Усталость не давала ей передышки. Усталые ноги не верили в близость дома. Глаза не воспринимали смену поселков, деревьев, придорожных луж. Просто продолжалось их бесконечное чередование. Ведь они все еще не кончались, а продолжались – длились и длились.
Уже сумерки сгущались над землей, когда Лиза открыла дверь родительского дома. Она не запомнила ни радостных объятий, ни теплого застолья в кругу семьи. Постель приняла ее в себя. Лиза погрузилась в нее и ушла в черный провал сознания.
Очнулась она не скоро. И было это ярким солнечным утром. Дома никого не было. Лиза встала с кровати. И с трудом, настолько она была слаба, вышла на крыльцо. Весна! Кругом торжествовала весна. Не было снега. Не было даже луж. Ярко зеленели пробившиеся на призыв весеннего солнца первые травинки. Приятное тепло объяло Лизу. Закружилась голова. Но не от слабости, а от заигравшей, забурлившей крови, от забившегося сердца, от воздуха, пьянящего свежестью и ароматами. Голубоватой зеленью светились стволы берез, на которых уже набухли готовые распуститься почки. Откровенно зеленели тополиные и осиновые стволы и ветки. Что-то яркое, желтое светилось невдалеке. Лиза сошла с крыльца, нагнулась над явившимся чудом – начавшим цвести одуванчиком. Он еще держал в кулачке свои лепесточки, но чувствовалось, что держит их из последних сил. И они вспыхнули, взорвались на глазах Лизы округло распушившимся горделивым одуванчиком. Это было торжество Весны. Это была ее победа. Лиза разогнулась. Силы зеленеющей, вступающей в пору цветения весны вливались в нее. Упруго прогибающаяся под ногами тропинка, ветерок, взъерошивший ласковым прикосновением волосы, приветливо покачивающиеся ветки – все это было значительным, осязаемым, все говорило Лизе: «Здравствуй!»
«Привет», – ответила им девушка. И услышала за спиной ответное приветствие. Ее изумленно рассматривала вернувшаяся из школы сестренка.
– Так ты встала? Ты очнулась! Ты – живая! Ура! – восторженно закружилась она перед Лизой. – Что же это с тобой случилось? Как мы все перепугались! Лиза! Мы же боялись, что ты умрешь.
Откровенно и бесхитростно сестренка рассказала, как тяжело болела Лиза, как вскрикивала в беспамятстве, как долго ее лечили.
– И все надеялись, все верили, что ты справишься, сможешь выбраться из болезни. Врач так и сказал, что ты молодая и сильная, что выкарабкаешься. А откуда, Лиза? Где ты была? В яму свалилась, да?
Лиза улыбнулась:
– Пойдем домой, сестричка. Мне кушать захотелось.
– Конечно! Ты ведь ничего не ела все это время. Мама оставила обед. Разогреем его и поедим вместе.
После обеда больная вновь прилегла и уснула легким и приятным сном.
– Лиза начала выздоравливать. Пусть поспит, – услышала она сквозь сон.
«Мама пришла», – подумала Лиза и вновь уснула.
С этого дня она все увереннее возвращалась к радостям жизни. Сначала Лиза могла лишь сидеть на завалинке и, жмурясь, впитывать в себя солнышко. Согревшись в его приветливом, ласковом тепле, она вставала на ноги и совершала небольшие прогулки. А затем пришел день, когда врач, помогавший девушке выкарабкиваться из болезни, сказал ей:
– Ты здорова, Лиза. Можешь вернуться к работе.
Отец помог Лизе с транспортом. Бензовоз, везший горючее в их колхоз, отправлялся в дорогу рано утром. Шофер согласился взять с собой в попутчицы девушку. Он же должен был привезти ее в тот же день обратно. Родители, узнав об обстоятельствах поспешного бегства Лизы из села, отнеслись ко всему очень серьезно. Отец выговорил ей:
– Ты бы поменьше руками махала, дочь. Все же ты девушка, а не парень. Сила женщины в языке. Ты могла словами так ответить парню, что ему стало бы вдвойне обиднее, и не было бы повода отомстить тебе. Словом, увольняйся, забери свои вещи и возвращайся домой.
– Летом позанимаешься и будешь снова поступать учиться, – поддержала решение отца и мать.
Было еще темно, когда машина выехала из села и, ровно набирая скорость, отправилась в путь. Подремывая в тепле кабины, Лиза лишь краешком сознания отмечала по огонькам вдоль дороги селения, мимо которых они проезжали. Шофер был сосредоточенно задумчив.
«О чем он думает? О чем вообще думают шоферы в дороге? Им приходится большую часть своей жизни проводить в тесной кабине. Хорошо, если попутчик попадется интересный, а если как я – засоня и молчунья? А о чем можно говорить с шофером?» Лиза попыталась заговорить с ним:
– А где это мы проезжаем?
– Больше половины пути мы уже проехали. Пока темно было, ты ничего не видела. А вот скоро рассветет, и такая красота будет! Увидишь, как солнце выплывает из-за горизонта. Мы вот на эту горочку поднимемся и посмотрим.
Машина остановилась. Шофер заглушил мотор и вышел из машины. Вышла и Лиза.
– Здесь иногда глухари токуют. Но их время уже отошло. А вот тетерева мы сегодня можем застать. Молчи и ничем не шуми. Смотри в ту сторону. Там будет всходить солнце. А на деревьях, если повезет, сможешь увидеть тетеревов.
Перед глазами Лизы медленно проступал зыбкий весенний рассвет. Все яснее проступали, проявлялись деревья, их оголенные ветки. Вершины деревьев уже светились кронами – они первыми уловили солнечные лучи. И Лиза внезапно увидела в ореоле вспыхнувшего света силуэт одинокой птицы.
Это был тетерев. Шея у него была напряженно вытянута, хвост полностью раскрыт веером и поднят вверх. А крылья, наоборот, были полураскрыты и опущены вниз.
«Сейчас взлетит», – подумалось Лизе. Но нет – птица вдруг запела. Это Лиза поняла, что она запела. Птица же шипела и бормотала. Но эти звуки были наполнены таким призывным напряжением, они так неистово выталкивались из горла птицы, что Лиза осознала, что птица поет. И поет о любви. И приглашает к себе свою любимую подругу на этот час любви. Волны призывного шипения, клекотания и бормотания пронизывали воздух. Солнце, поднимавшееся над землей, прибавляло к страстному призыву птицы яркость, нежность, трепетность и тепло, обещание любви и счастья.
«Да где же она? Почему не слышит?» – огляделась Лиза. И увидела мелькнувшую тень. Небольшая, серенькая, простенькая в своей обыденности самка подлетела и села рядом с тетеревом. Тревожно стало Лизе. Не помешал бы кто им! Она оглянулась на шофера:
– Поедем!
– Эх, недосмотрели. Иногда прилетает еще и другой самец, и они между собой такие бои устраивают! Да не высматривай уже. Нет их, улетели. Они даже шепот слышат. Если сами не бормочут, конечно.
– Это они так поют, – уточнила Лиза.
– А ты откуда знаешь? Слышала раньше?
– Нет. Это я сейчас поняла, – ответила Лиза.
Рассветные дали открывали перед ней уже знакомые горы и распадки между ними. Здесь Лиза когда-то шла, объятая страхом и переполненная усталостью.
«И чего боялась? Надо было спуститься к Антону, сесть в его машину и доехать спокойно до автобуса. Откуда пришел ко мне этот страх? Человек с человеком всегда может договориться. Поговорили бы с ним и во всем разобрались. И отец мой прав. Не надо распускать руки. Увижу Антона, извинюсь перед ним. Конечно, не будет у нас больше приятных прогулок. Не будет ожидания любви. Разные мы с ним. И дороги наши разойдутся. Но встретимся же мы с ним когда-нибудь. И встреча эта должна быть дружеской. А сколько еще встреч и дорог у нас впереди! Сколько друзей будет у меня! Будет и любовь. Увидеть ее, услышать, понять – смогу ли я? Ох, как все непросто», – думала Лиза, подъезжая к селу...
Автор: Эльза Чигрина
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
