Познакомилась с одной старушкой в одной из очередей (увы, в нашем городе до сих пор есть очереди в чиновничьи кабинеты). Она приходила семь раз, как я позже узнала, чтобы добиться положенного, я пришла впервые.
Ох, поздравляю вас, вы добились своего, - говорю незнакомой старушке.
Ее и старушкой то назвать нельзя, дама. Пожилая, невысокая, худенькая, в шляпке, цепкие сухонькие ручки унизаны золотыми кольцами. Да, советского образца, но ведь явно у нее зажиточное прошлое. И одежда не старая, вполне современная, хоть и обычная, скромная. Морщин у дамы много, но взгляд лукавый, игривый, хоть и очевидно, видит она не очень хорошо.
-Спасибо, моя дорогая. А пойдем-те ка выпьем с вами кофе, - произносит незнакомка. Полчаса в очереди сделали нас почти друзьями по страданию. Мне добиться своего так и не удалось, я расстроена.
Удивляюсь, ведь обычно старушки не ходят в кафе кофий распивать с первыми встречными дамочками. Соблазн продолжить интересное общение велик. Мы берем два каппучино.
-Где вы взяли такую палочку? - спрашивает моя новая знакомая.
Поясняю, что нужно брать их на стойке у баристо, тут же встаю и приношу ей палочку и трубочку.
-Скорей бы лето, хочется уже позагорать, погреться на солнце, - помешиваю свой капуччино.
-А где вы загораете? - живо интересуется дама.
-Да вот тут, недалеко, на речке.
Мы еще какое-то время обсуждаем достоинства и недостатки местных пляжей.
-А мужчины интересные там, на этом пляже, куда вы ходите, есть? - низким, томным голосом спрашивает она меня. Натурально обалдеваю от такого вопроса, начинаю вспоминать, кто встречался мне на нашем пляже.
-Да, есть... Видимо, встречаются.
-Ну, раз вы говорите, так неуверенно, значит нету, - сухонькая лапка машет грустно, - Вот куда я хожу, там есть интересные мужчины.
Вся превращаюсь в слух, чтобы не пропустить любопытных новостей. Почему, кстати, меня так удивило, что дама в возрасте, скажем так, за 70, не может интересоваться мужчинами? Общение, движуха, танцы с ровесниками на встречах "Кому за..." были всегда.
-Познакомилась я с одним импозантным мужчиной, стали мы с ним встречаться. Живет он с мамой, ему шестьдесят лет. Спрашиваю - а маме то вашей сколько? Он говорит "Восемьдесят". Ну вот, так я и думала, что мама то его моложе меня, - вздыхает моя новая знакомая.
-В каком смысле, моложе вас? - округляются мои глаза.
-Конечно, моложе! - приосанившись, дама смотрит на меня с улыбкой, - Мне - восемьдесят шесть! Ну, мужчину моего это не смутило, он меня пригласил в "Шоколадницу", а пока мы с пляжа шли, он меня так за талию держал, ему пришлось даже наклоняться. У меня то рост метр с кепкой, а у него почти сто девяносто. Спрашиваю его: "Не тяжело так согнувшись идти?", говорит: "Нет". Вот, собственно, так и шли мы до кафе с ним. Хорошо посидели, до закрытия, а он и говорит:"Мне идти надо, мама ждет дома. Она ругаться будет, если я опоздаю и ужин остынет, а потом готовиться не станет мне. А я сам не умею кашеварить". Ну, так вот я и думала, что он такой, несамостоятельный, от мамы зависит. Меня такие мужчины не особенно привлекают.
Пожилая дама вздыхает.
-Вот я, конечно, тайн чужих никогда не выдавала, - задумчиво смотрит куда-то поверх моей головы, -Но иных уж нет, а те - далече. Никого уж не осталось, кто этих людей знал, кого могут мои рассказы скомпрометировать. Знала я двух любовниц Василия Сталина. Он вообще был такой, хороший, для спорта много делал. Летал здесь, на Аэропорту был аэродром правительственный. И с подругой моей, Зиночкой так случайно познакомился. Сначала она ему мелкие услуги оказывала. Принести что-нибудь, отнести, Вася ее запомнил. Вот он девушек катал на своем самолете - так просил кабину иногда вымыть, там наблевано изрядно было. Или с друзьями праздновал - Зиночка быстро все умудрялась прибрать. Она никому ничего не говорила, умела держать язык за зубами. Вася проникся к ней, подарки дарил. Такие, знаете, заграничные подарки, что никто еще и не выдывал таких. В Советском Союзе и не было многого, ничего мы не видели. Бывало, так приземлится, подзовет ее: "Зиночка, прибери", она быстро все сделает. Ему понравилась, как-то он ее пригласил тоже погулять и закрутился у них бурный роман. Но недолго они общались, он был нарасхват, дамский любимец был, увлекся следующей.
От таких интересных откровений я прямо таки замираю с открытым ртом.
-Жалко, жалко Васю очень, они (дама многозначительно указывает перстом в потолок) его почти сразу уничтожили, со свету сживали. Он не умел противостоять, пропал совсем. А какой был он добрый, веселый парень. Вот, с подругой моей Мариночкой познакомился - потерял голову, от жены, сказал, ухожу. Она парикмахершей была, Вася у нее стригся. Иосиф Виссарионович узнал об очередном адюльтере сына, что он жены ушел с ребенком, очень, очень был разгневан, приказал убрать девицу с глаз долой. Но потом ему фотографию Мариночки принесли, досье, так Иосиф Виссарионович, видимо, посмотрел на нее, подумал и не стал трогать. Передумал, понял, что не виновата она, влюбилась красавица. А Василий с ней тоже повстречался, и тоже переметнулся на следующую пассию. Такой он был, любвеобильный. Но отношения у них до самого конца были хорошие. Он ей протекцию сделал, Мариночку взяли в салон в центре, парикмахершей. Очень скоро она стала главной там мастерицей, стригла наших всех звезд советской эстрады. Ох, жаль Васю, такой был хороший человек...
Мы допиваем кофе, пожилая дама начинает рассказывать о делах семейных.
-Сын у меня все при всем, и образование, работа, автомобиль, квартира своя. Но вот не женат и все тут. Нашел себе моложе сильно девицу, сорок девять ей, а я спрашиваю: "И зачем тебе такой замшелый холостяк? Он ведь не женится", машет рукой, говорит:"Одна не хочу, а остальные еще хуже". Мы с ней так, откровенно говорим. Я ей внушаю, что тратит она свои золотые годы на негодный вариант. Говорю: "Вот ты его обслуживаешь, готовишь, ты запиши, сколько это стоит, если бы он повариху нанимал, да уборщицу раз в неделю. Подсчитай и то, что в постели ты его ублажаешь регулярно, а это ведь тоже, если бы он раскошеливался на дам, стоило бы ему денег. Он на тебе экономит". Не понимает, глупая совсем. Еще сын ее уговаривает работу бросить, я ей категорически не советую бросать. Мало ли, своя копеечка будет. Говорю: "Ты вот после шестидесяти работать не сможешь , а так хоть на пенсию себе должна отложить. Потому как дадут тебе жалких двадцать тысяч и как хочешь, так и живи".
В рассуждениях моей восьмидесятишестилетней новой знакомой такая прагматичность звучит, будто и не пожилая дама сидит со мной, а вполне моя подруга. Они тоже так рассуждать любят. Без ханжества, с холодным расчетом.
-Заболтала я вас, вы уж меня извините. На пляж пойдете - пишите, если захотите чтобы я составила вам компанию.
Клянусь пожилой даме, что непременно, как только распогодится, пойдем с ней на пляж. Ради таких историй не только на пляж - но готова и на побегушках побыть, сходить в аптеку, или в магазин.
-Вы будьте понастойчивее с ними, - кивает на чиновников за стенкой, - Их надо измором брать. Вот я к ним каждый день ходила и на восьмой раз они сдались. Сказали, что видеть уже меня не могут и сделали.
-Спасибо за совет. Мне осталось еще, получается, семь раз сходить сюда.
Мы расстаемся почти подругами. Надеюсь, и на пляж тоже сходим, гисметео обещает потепление и хочется ему верить.
