- Потерять мужа, даже самого любящего, понимающего, доброго, отзывчивого очень просто.
И для этого совершенно не нужна подруга-разлучница. Любая жена с этим блестяще справится сама и без посторонней помощи, - Екатерина Петровна поправила очки на носу и строго взглянула на племянницу Томочку, - И я тебе об этом не раз говорила.
Томочка в очередной раз всхлипнула и согласно кивнула.
Томочка только сегодня сообщила родным, что разводится с Игорьком.
Сейчас она сидела на кухне в доме бабушки и дедушки, вся семья пыталась найти причины того, что случилось.
Для всех происходящее было неожиданностью. Ведь Игорек так любил Томочку. И ладно бы он к другой уходил. А так Игорек сказал, что просто уходит, что устал, что больше не хочет быть женатым на Томочке.
- Вот это как? – со слезами пробормотала Томочка, рассказав о случившемся. – Как это устал и не хочет?
- Может все же у него другая, а не сознается? – пожала плечами бабушка. У нее в голове не укладывалось, что мужчина может просто так уйти.
- Все они такие, чем больше любишь, тем скорее уходят, - проговорила мать и не заметила, как в это время насупился отец Томочки, очевидно опасавшийся, что теперь в профилактических целях его любить тоже будут меньше.
Вся семья долго вздыхала, пока слово, наконец, ни взяла Екатерина Петровна.
Когда Екатерина Петровна начинала рассуждать о жизни, замолкали все. Во-первых, она неплохо разбиралась, как в людях, так и в житейских вопросах, во-вторых, обычно всегда оказывалась права, и ее диагноз житейских проблем обязательно сбывался. А в-третьих, и это самое главное, только она могла подобрать лекарство от этих самых проблем.
Поэтому и в этот раз, когда Екатерина Петровна произнесла только первую фразу:
- Потерять мужа, даже самого любящего, понимающего, доброго, отзывчивого очень просто.
На кухне воцарилась тишина. И если бы комар вдруг решил пролететь, слышно было бы, как он машет крылышками.
- Томочка, Томочка. Я ли тебя ни учила, я ли тебя ни предупреждала, - продолжила между тем Екатерина Петровна.
Томочка снова всхлипнула, шмыгнув носом.
- Да, девочка, в том, что произошло, виновата ты сама. И только ты!
На кухне раздался гул недовольных голосов. Послышалась:
- Как тебе, Катя, не стыдно?
- И это вместо того, чтобы поддержать племянницу!
Но Екатерина Петровна тут же пресекла возражения, окинув собравшихся грозным взглядом.
- Ее не утешать надо, а лечить! И если не сейчас, то боюсь, она так и будет несчастна всю жизнь. По-хорошему это надо было сделать, когда Томочке исполнилось двадцать, а не сорок, как сейчас. Но лучше поздно, чем никогда.
- Что ты такое говоришь, тетя Катя - попытался встрять старший брат Томочки, который с детства привык защищать сестру.
- Молчи, - прикрикнула на него Екатерина Петровна, - я знаю, что ты ее любишь. Но Томочку надо спасать. И знаешь, Матвей, любовь близких, должна быть жесткой. Кто, если не мы скажет правду, в конце, концов? Да. Любить – не только слезы вытирать. Но и быть честным, а иногда и жестким. Помнишь, как у тебя молочный зуб шатался? Мама бегала, охала, а вытащить не могла. Как же Матвею страшно. Тебе было плохо, он мешал есть и болел. Ты плакал. Я тебя очень люблю и жалею, но тогда просто должна была сказать:
-Терпи. И вытащить этот зуб. И что? Через пять минут ты уже бегал веселый, всем демонстрировал свой зуб в ватке. Так чья любовь действеннее? Того, кто охал или кто спас? Но вернемся к Томочке.
Томочка, тебе сорок. Что ты в жизни имеешь?
- Сына, - прошептала Томочка.
- А еще? Чего ты в жизни добилась.
Томочка аж вспыхнула.
- Тетя Катя, ты же знаешь. Заниматься баскетболом мне мама не дала. Буквально забрала из секции. Я была раздавлена. Долго искала новое увлечение, но спорить с мамой не решилась. Потом решила стать певицей. Выучилась. Но меня приглашали лишь на небольшие концерты. Ты же знаешь, как певицам трудно пробиться. Я решила стать рекламным агентом. Почувствовала независимость, но тут меня позвали в газету работать. Агентство пришлось закрыть, так и не удалось его на ноги поставить и хоть что-нибудь стоящее сделать. Гезетчики с толку сбили. А в газете… Я писала, старалась, но меня не воспринимали всерьез… И я ушла. А потом замуж вышла. Сын родился. Муж. Не до карьеры стало. Витюшка подрос. Я решила вести блог. Но ты знаешь, сколько конкурентов. Меня просто раздавили.
- То есть ты до сорока лет дожила и ничего в своей жизни не сделала?
- Я старалась, но мне не везло. И вообще, гадалка сказала, что я в сорок пять обязательно стану звездой!
- Тома! – с негодованием и одновременно сожалением посмотрела на племянницу тетя. – Мне кажется иногда, что, когда я говорю с тобой, то говорю не со взрослой женщиной, а с пятнадцатилетней школьницей.
Теперь ты удивляешься, что Игорь ушел. Да он просто устал. Да-да. Устал от тебя.
Ты сама сделала те пять шагов, которые ведут к разводу. Не возражай! Слушай!
Первый шаг. Быть слабой, женственной, просить мужчину о помощи – это здорово. Рядом с такой женщиной мужчина чувствует себя героем, спасателем. Но ты села своему мужчине на шею! Ты оказалась слишком тяжелой ношей! И твоя якобы женственность стала обузой. Да и скажи честно, ты ведь просто манипулировала мужем, прикидываясь слабой и беспомощной. И он это понял. И ушел. Впрочем, ты сама проговорилась.
И этим сделала второй шаг. Ты так увлеклась Тома, что начала на каждом углу кричать: «Мужчина должен жену обеспечивать. Счета? Коммуналка? Что? Нет. Это не моя забота! Это забота мужа!
Мужчина может заботиться, оплачивать твои хотелки, но становиться дойной коровой или кошельком на ножках, который только должен и обязан – не будет. И тут у любого терпение лопнет.
Шаг третий. Тебе сорок. Ты ничего не добилась в жизни. Даже банальной работы за оклад. У тебя нет достижений, но есть амбиции. Ты ничего из себя не представляешь, но всех, и в первую очередь мужа пытаешься поучать. Изображаешь из себя философа, а сама – ноль. У тебя самомнение до небес при никаких достижениях. За что бы ты ни взялась, все проваливается с треском! Такое поведение вызывает смех и презрение у окружающих. А со временем и у самого любящего мужа!
Шаг четвертый. Ты не стесняешься в своих неудачах обвинять всех вокруг. Мама не дала, на сцене затерли, в газете смеялись, блог не смотрели. Но над профессионалами не смеются! И профессионалов не сдержать. Это здесь мама, папа, бабушка, дедушка, брат могут тебя жалеть. И ты этим мастерски пользуешься, опять-таки для чего? Да-да, дорогая моя, пользуешься! Чтобы тянуть изо всех деньги, ничего не делать и при этом выглядеть жертвой, чтоб тебя не упрекали в безделье, а еще и жалели. А если тебя, такую несчастную вдруг не пожалеют – мучились от чувства вины, считая себя негодяями. Нет. Ты не жертва. Жертвы те, - кто тебя кормит, поит, содержит. А ты – пиявка. И Игорь не захотел быть кормом для пиявки. И ушел.
Шаг пятый. Так как ты ничего сама не можешь. Ты вцепляешься в того, кто рядом. Ты душишь его своим присутствием, и якобы любовью и привязанностью, как удав. На самом деле ты не любишь. Просто жертва не должна вырваться. А как ее проще удержать? Изображать любовь и заботу. А если жертва твою любовь и заботу не оценит, снова начать канючить: «Я так стараюсь. Я о тебе забочусь…» Не о других ты заботишься, а о себе. Чтобы твой корм от тебя не сбежал!
А еще запомни. Рядом с неудачницей женщиной мужчина, самый успешный до этого, тоже становится вдруг неудачником. И наоборот. Успешная женщина, способна окрылить и, сама того не понимая даже, подтолкнуть к взлету. Вот и думай. Зачем твоему Игорю та, что висит на шее бесполезным грузом, да еще и вниз тянет.
Так что, Томочка, - вот тебе мой диагноз. А лечиться и становиться счастливой или искать на время, пока твою сущность не поймет, очередного мужчину-жертву – твой выбор. И жалеть я тебя не буду. Не жди.
Прошло время. Томочка свой выбор сделала. Как думаете, какой выбор могла сделать сорокалетняя трутень?
