Психологиня

Артём стоял у окна старой трёхкомнатной квартиры и смотрел, как внизу, на детской площадке, Маша и Даша пускали самолетики. Семь лет. Одинаковые курточки, одинаковые косички, одинаковые звонкие голоса. Три дня назад эти голоса звенели в больничном коридоре: «Тема, а когда мама проснётся?». Он тогда не нашёл слов. — Скорая опоздала на три минуты, — выйдя из палаты, развел руками доктор Три минуты — и его мир раскололся пополам. Двадцативосьмилетний инженер, который ещё вчера спорил с матерью, что...

Анна, напевая под нос песенку, вышла из душа. Впереди воскресенье. Ее жених Никита сегодня встречается с родней. — Целый день для себя, — она сладко зажмурилась и потянулась. Вдруг раздался звонок в дверь. Требовательный, настойчивый длинный. — Что это?— она распахнула дверь и замерла на пороге. — Анечка, принимай родню! — прогремела тётя Зина, стряхивая снег с валенок прямо на бабушкин ковёр ручной работы. За ней стояла будущая свекровь Людмила Петровна, золовка Вика с телефоном наперевес, двое троюродных братьев Никиты и ещё какая-то его тётя из Тамбова...

— Дима, это правда?! Ты решил, что теперь можно просто взять и уйти? После всего, что мы пережили? — Правда. Кстати, я полгода с ней. Если тебе интересно, ей двадцать семь. Зовут Кристина, — муж даже не обернулся, продолжая запихивать свои носки в боковой карман спортивной сумки. — Двадцать семь. Нашей бы дочери было бы двадцать семь, если бы не… — Вот именно, что было бы. Марина, скажи честно, что ты можешь мне дать в свои сорок восемь? А я хочу детей, своих, настоящих, теплых. Кристина, между прочим, на третьем месяце беременности...

— Ты что, изд еваешься надо?! — голос Марины разорвал тишину квартиры. — Ты, правда, думал, что я проглочу это молча и ещё улыбаться буду? Сергей стоял у кухонного стола, сжимая в руках кружку с остывшим чаем. На его лице застыла знакомая ей маска: чуть прищуренные глаза, поджатые губы, смесь вины и упрямства, которую он надевал всегда, когда знал, что поступил плохо, но отступать не собирался. — Марина, ты всё не так поняла. — Серьёзно? Тогда объясни по-человечески. Без твоих «поговорим потом», «успокойся», «ты устала»...

В пятницу Геля вернулась домой раньше обычного. Но вместо привычного тепла и уюты почувствовала, будто пространство искрится от напряжения. — Звонила теща. Она приезжает послезавтра со своей подругой. Просила приготовить комнату, — выходя из спальни, сообщил Денис. Муж тоже сегодня вернулся с работы пораньше и даже успел переодеться в домашнее. — Мама? А почему она позвонила тебе, а не мне. — Она сказала, что тебе эта новость не очень понравится. Не хотела получить отказ, — пожал плечами Денис. — Стран...

— Барсинька, милый, — шептала Анна, прижимая к себе кота. Ее слезы смешивались со слезами кота.— Прости меня. Я больше никогда не оставлю тебя.— Только живи, пожалуйста. Я очень тебя люблю. В день своего тридцатипятилетия Анна проснулась поздно, от того, что Барсик ткнулся ей в щёку своим холодным носом. Три года назад она подобрала это пушистое чудо крошечным комочком на автобусной остановке, когда ехала с работы, с тех пор он был единственным, кто встречал её дома без упрёков и не учил жить. Хотя…вот с этим как раз можно было бы поспорить...

— Что это? — свекровь выхватила пакет у застывшей на пороге Ольги.— Платье? Ты посмела купить себе платье? Сережа, — истошный вопль Тамары Петровны разнесся по квартире. — Ты только подумай! Твоя жена купила себе платье! — Оля это правда?— Сергей посмотрел на жену с упреком. — Как ты могла. Вот так, без разрешения. — Вот и я говорю. Нам ипотеку платить нечем, а она тряпки покупает. Наградил же ты меня сынок невесткой. Ольга вошла в квартиру и сразу почувствовала запах жареной картошки с луком — фирменное блюдо свекрови...

— Брось ее. Она балласт в твоей жизни. — Мама, что ты такое говоришь?!— Дмитрий не мог поверить, что это говорит его мать. — Правду, как бы она тебе не нравилась. — Но я люблю Аню. — Любовь — это прекрасно, сынок. Но для полноценной семьи нужны дети. Скажи, кому ты передашь дело своей жизни. Для кого это все, — Мария Ивановна. обвела рукой широкий холл. — В общем так. Это Света,— мать протянула сыну фото белокурой смеющейся девушки. — Мы ее матерью вместе работаем. Я Светлане показала твое фото, и ты ей понравился...

Елена сидела за рабочим столом, пальцы застыли над клавиатурой. «Наконец-то моя студия – моя». Последний платеж был сделан вчера. Она представила, как вечером вернётся в тишину, включит лампу, сварит кофе. Но телефон завибрировал, и картинка рассыпалась. — Лена, вечером приходи. Семейный совет. Это важно!» – голос матери Вероники Андреевны звучал как всегда требовательно и холодно. Опять. Опять деньги. Я чувствую это кожей, — пронеслось у нее в голове. — Хорошо, мама, после работы приеду, — ответила она автоматически...

— Что это? — Лидия Львовна нахмурила брови. — Мне не кажется? Ты купила ей игрушку? — Да, мама. У Вари сегодня день рождения. Лидия Львовна посмотрела на дочь так, будто та только что совершила преступление. — А детям сестры ничего!? — У Лизы и Кати сегодня нет дня рождения, — вздохнула Анна, понимая, что для матери это, конечно, не оправдание. И не ошиблась. Мать даже не дала Анне закончить. Ее голос загремел на весь магазин, как сирена. — Эгоистка! Всегда одно и то же! Ты считаешь, что только твой ребенок заслуживает игрушки! Другие покупатели начали оборачиваться...

Катя стояла у окна их крошечной, но уютной квартиры на окраине Москвы, ладонь нежно лежала на округлившемся животе.— Подумать только, двойня. Два сердца бьются под моим, — с замиранием сердца думала она. Катя до сих пор не могла прийти в себя от радости, после того как доктор на очередном узи долго всматривался в монитор, а потом многозначительно, взглянув, поправив очки на переносице, сказал: — Даже не знаю, обрадую вас или нет — Что доктор? Что с моим ребенком, — всполошилась Катя. — Все хорошо...

— Ты богатая теперь, должна делиться, — глядя прямо в глаза Анне безапелляционно, как всегда, сказала мать. — Кто о Диме еще позаботиться кроме сестры? Ты старшая. И о племяннике будущем подумай! Его жизнь от тебя зависит. Анна сидела на кухне, сжимая в руках чашку с остывшим чаем. Письмо от нотариуса лежало перед ней. Квартира бабушки — её единственной опоры в детстве — теперь принадлежала ей. Двушка в старом доме на окраине, с потрёпанными обоями и скрипучим паркетом, но своя. Дверь хлопнула. Это вернулась мать, Тамара Петровна...