Зрелый мужчина, лет сорока с виду, часто ходил на берег пруда, садился у самой воды на корень дерева и бесцельно бросал в воду камушки. Мимо проплывали лодки с катающимися по пруду людьми, ива над ним почти касалась ветвями воды, а он сидел и щурился на блики солнца, неотрывно глядя на воду…
Друзья говорили Олегу, что Света ему не пара. Олег был видный, спортивного кроя, мужчина. Густые вьющиеся волосы придавали ему особый шарм.
Он был каким-то дальним родственником дворян из Тульской губернии – по крайней мере у родителей были фотографии поместья и группы людей, красиво расположившихся перед зданием за накрытым на лужайке столом.
Из дворян он был или нет, точно не известно, но осанка, стать и, особенно, взгляд выдавали в нём породу.
Он любил Свету, с которой познакомился случайно, помогая собрать апельсины на улице из лопнувшего у девушки пакета. Складывать апельсины ей было некуда и Олег, сложив их в свою спортивную сумку, помог донести фрукты до дома – тот был буквально за углом.
Благодарная девушка предложила его напоить чаем. За чаем они много говорили, неловкости совершенно не было – то ли они сразу пришлись по душе друг другу, то ли случайное знакомство, не предполагающее обязательного общения, оказало расковывающее действие.
Разговор, неожиданно захвативший обоих, затянулся почти на час. Уходя, Олег пригласил Свету вечером прогуляться в парке. Она согласилась.
Света была девушка невысокого роста, рыжеволосая, смешливая – она всё время была готова улыбнуться или прыснуть смешком на любую, мало-мальски не плоскую шутку. Эта особенность поразила Олега, девушки, которых он знал, были – или старались быть – холодны и с виду неприступны. Словно их учили тому, что мужчин нужно завоёвывать серьёзностью.
Сейчас, разговаривая со Светой, он поразился контрасту и этот контраст ему нравился.
Вечером они встретились, гуляли по парку, ели мороженое, разговаривали, даже романтично прокатились на прокатной лодочке. Посидели вдвоём на корне ивы, торчащим из земли.
С этого дня они стали встречаться. Олег не замечал ординарной внешности Светы, обычного лица, крупных сильных пальцев без накладных ногтей. Он видел улыбку и смеющиеся глаза. Они были для него самыми главными во внешности девушки.
После почти года знакомства они не надоели друг другу и их встречи не омрачались раздорами. Света всегда соглашалась с планами Олега, более того, они были такими, какие и сама Света бы выбрала, если бы ей пришлось выбирать. Вкусовые предпочтения у них совпадали, что бывает достаточно редко, особенно по поводу выбора еды. Олег был мясоедом и Света – тоже. Как-то Света приготовила стол на праздник 23 февраля и Олег после окончания застолья сказал, что удивился тому, что весь выбор блюд был такой, к какому он привык с детства – так делала его мама.
Дело шло к свадьбе, но они оба не спешили с этим.
Закадычные друзья, ещё с далёкой школы, несколько раз говорили Олегу, что Света ему не пара. Вроде и заносчивости особой у друзей не было, а вот поди ж ты – замечали все недостатки во внешности Светы и указывали Олегу на несовершенство девушки. Много позже, уже будучи опытным человеком, Олег понял, что ему просто завидовали – девушки у друзей менялись часто, любви особой ни у кого из них не было, а его долгая влюблённость и прекрасные отношения со Светой била им по самолюбию.
Тем не менее, Олег после таких разговоров стал задумываться о себе, о своей будущей жизни и во всех вариантах он не мыслил себя без Светы. Но что-то, видно, осело в его душе, потому что сестра одного из друзей - Алёна, неожиданно влившаяся в их компанию, чем-то зацепила его. Возможно яркой внешностью – макияж она накладывала до грани, за которой начиналась вульгарность, но никогда не переходила эту грань. Или её загадочными взглядами, которые он периодически ловил на себе. А может разговоры друзей, сложившись воедино, рисовали именно такую девушку, которая «ему подойдёт».
Во всяком случае он принял её приглашение сходить на танцы и был слегка ошарашен её напором, когда она, в течение следующих двух недель, пыталась перепрыгнуть через обычные этапы отношений и затащила таки его в постель. Этот эпизод он тяжело переживал, как состоявшийся факт измены Свете.
В жизни почти каждого человека бывают моменты, которые хочется вычеркнуть из реальности, сделать так, чтобы их не было. Для Олега эпизод с Алёной был именно таким – его хотелось стереть. Он хотел стереть не только этот эпизод, но и Алёну из своей жизни. Всё произошедшее показалось таким мелким и ненужным в сравнении с тем, что у него было со Светой. Он будто из рая спустился в общественный туалет и там весь испачкался.
Через два дня Света сама завела разговор об Алёне. Олегу сразу стало ясно, что кто-то подробнейшим образом «просветил» Свету о произошедшем. Этот разговор Олег запомнил смутно. Сначала он пытался по инерции оправдываться, потом, поняв, что оправдываться нет смысла – Света знает буквально всё – впал в ступор и говорил ничего не значащие фразы, просто, чтобы хоть что-то говорить.
Неизвестно, чего ждала от разговора Света, но, судя по тому, что она вдруг прекратила разговор и сказала ему: «Уходи!», он вёл себя не так, как она ожидала.
На следующий день он хотел пойти к ней и умолять о прощении. Алёна позвонила ему утром и что-то начала выспрашивать. Он послушал её и вдруг ясно осознал, что именно она и нашла способ изложить всё Свете. Он сказал в трубку: «Больше не звони!» с таким чувством, что Алёна мгновенно замолчала и прервала звонок.
До обеда он мучился сомнениями – идти или не идти к Свете и решил отложить это на два-три дня.
Когда он спустя два дня позвонил ей, то нарвался на «вне доступа». Дверь квартиры на звонок никто не открыл. Олег позвонил ей на работу и там сказали, что она ушла в отпуск.
Три недели до Светиного возвращения тянулись для него, как три года. Он автоматически ходил на работу, автоматически ел, когда все обедали. Автоматически сидел дома по вечерам, никуда не выходя, потом ложился спать. Время тянулось и тянулось и конца края этой тянучке не было. Когда он решил, что она уже должна вернуться и посмотрел на календарь, то понял, что прошла всего одна неделя.
Скоро мозг отказался в тысячный раз перемалывать мысли о произошедшем и он просто часами сидел и смотрел в одну точку. Никогда он не читал и не слышал, что страдание может быть таким плотным и отвратительным. За эти дни он рисовал в воображении сцены встречи и готовил речи, которые должны были бы разжалобить и укротить даже камень.
Когда Света приехала и он дозвонился до неё, то ему сразу не понравился абсолютно спокойный и отстранённый тон её разговора. Она не хочет его видеть - это было лейтмотивом всех её ответов. Ни дома, ни на улице, нигде. Она. Не. Хочет. Его. Видеть.
Потом он вспоминал этот разговор много раз и удивлялся тому, что не сумел настоять на встрече. Встретившись, он бы сумел добиться прощения, но по телефону это было невозможно.
Постепенно он понял, что Света рассуждала так же и просто не хотела его прощать. Она ему прямо сказала, что пережила трудное время и рана была так обильна и так сильно кровоточила, что она едва справлялась с собой. Теперь видеть его и воскресить эти страдания она не хотела – слишком всё было близко, ярко и больно. Тему прощения она не поддерживала, эта тема для неё не существовала сейчас. Она просто молчала в трубку, когда Олег начинал говорить об этом.
В конце разговора он отчаялся и крикнул киношную фразу, которой впоследствии стыдился: «Дай мне шанс!». Ему потом все годы казалось, что даже сам факт измены – ничто по сравнению с этой глупостью, которую он выкрикнул в трубку. Он расписался в каком-то школярском подходе к серьёзному делу отношений с обиженной и униженной им женщиной.
Он хотел прийти и звонить ей в дверь, но только лишь представил свои звонки и молчание по ту сторону двери, как оставлял мысли об этом. Он написал несколько писем ей и опускал их в её почтовый ящик. Три или четыре раза – точно он потом не мог вспомнить – он стоял по утрам недалеко от дома и Света, выходя на работу, видела его, но никак не реагировала. Он к ней тоже не подходил, понимая, что ничем хорошим это закончиться не могло.
Через полгода он прекратил попытки достучаться до неё, немного успокоился и стал жить обычной своей жизнью. Обычной, да не совсем. Походы в компании он прекратил и на все приглашения отвечал отказом. С друзьями встречался. Они, видя, что происходит с Олегом, сто раз извинялись и вымаливали у него прощение за свои речи, но Олег вроде и не обижался на них, он просто стал более отстранённо себя вести. Отстранённо не только от друзей, вообще – от жизни. Однажды, когда они в очередной раз завели о своей вине разговор, он им сказал: «Делал всё я. Понимаете, не вы, а я! Мало ли какие глупости вы говорили, дураком-то оказался в конечном итоге именно я. Так что – кончайте рефлексировать, всё нормально». С тех пор эти разговоры прекратились.
Либидо у Олега упало до нуля. Его совсем перестала интересовать сексуальная сторона жизни. Он сходил к урологу, честно рассказал ему всё, спросил, может ему к сексологу сходить, тот выслушал, сгонял его на анализы, а потом сказал, что ему не уролог и не сексолог нужны, а психиатр. К психиатру он не пошёл, он знал, что помочь ему сможет единственный человек на Земле, а этот человек с ним не хочет даже разговаривать.
Потом он узнал, что Света вышла замуж. Через положенное время родила ребёнка.
После этого известия он и стал ходить на пруд и бросать в него камешки.
