В купе ночного поезда Москва – Санкт-Петербург темно и прохладно, через ветхие окна пробирается запах креозота и заполняет собой сумрак. Обычно билеты покупаю заранее, но сейчас особый, экстренный случай – еду на первую встречу со снохой. Друзья отговорили называть её снохой, мол, неблагозвучно. Хорошо, пусть будет невестка. Спешно купила первый попавшийся билет, подарки, себе в дорогу серый костюм и розовые тапочки.
Розовые тапочки. Серый костюм в обтяжку. Зачем? Не идёт же! Не спится.
После нашей ссоры, сын скрылся в неизвестном направлении, мы ничего о нём не знали долгий трудный год. Его близкие друзья говорили только, что жив-здоров, всё у него хорошо – ни слова больше. Звонки, смс, мессенджеры оставались без ответа. 1 мая вечером звонок: «Мам, привет! Хочу тебя поздравить!» Материнская интуиция, женское чутьё – удивительные, необъяснимые чувства:
- Не с первым же мая ты собрался меня поздравлять, спустя столько времени? Уж не хочешь ли ты сказать, что я стала бабушкой?
- Ну, ты даёшь, мам! Как догадалась?
- Ты серьёзно?
- Да. У меня только что родилась дочь, твоя внучка. Вес 3,400, рост 52, назвали Ярославой.
Додумалась же я купить себе розовые тапочки! Не просто розовые, а вырви глаз. Надо было чёрные.
Питер встретит меня не только невесткой, но и внучкой. Главное – сын вернулся, простил, позвал. Приму и полюблю любую, даже если его жена недружелюбно спросит с порога: «Мама, Вы что, и чаю не попьёте?» Правда, сын сказал, что невестка наполовину сирота, и я единственная бабушка Ярославы. Когда невестке было около пяти, её мать умерла, отец вроде женился много раз, но на подмогу пригласили меня, значит, близких отношений у девочки ни с кем не сложилось.
Дались мне эти розовые тапочки!
Обвешанная коробками, пакетами, сумками, выхожу из метро и сразу понимаю – она! Вся в чёрном, коляска траурных тонов – красная с графитовым. Чёрные ногти, пирсинг, татуировки. Эмо что ли? Или гот? Кто их разберёт, этих неформалов. «Стоп! Тумблером щёлкни – ты не свекровь, ты – мать и бабушка!» - говорю себе. Обнимаемся, знакомимся, вроде тепло.
Как хорошо, что тапочки розовые, а не чёрные!
Дома замечаю порезанные вены на татуированных руках, на экране ноутбука папка «суицид», речь и рассуждения, как у пятнадцатилетнего подростка, хотя ей двадцать пять. Наблюдательность больше профессиональная, нежели свекровкина. Ой, да бог с ними! Из кроватки на меня смотрят мои глаза и точная копия моего новорожденного сына. Какое счастье подарили мне дети! Да пусть хоть налысо побреются оба, ирокезы состряпают и голыми по Питеру бегают!
Сын пришёл с работы вечером. Слава небесам, хоть этот остался верен классическому стилю. Бегать по Питеру голым точно не будет, и то ладно. Вышел покурить, присела рядом, пристально смотрю на него в раздумьях: задать волнующий вопрос или промолчать?
- Мы поженились в феврале, за три месяца до рождения Ярославы.
- Брак по залёту?
- Нет, у нас всё по плану. Мы хотели семью.
- Ты уверен в том, что говоришь?
- Мам, зато она добрая и готовит отменно! – вздохнул сын.
Больше ни о чём не спрашивала. Сын с утра до вечера пропадал на работе, мы с невесткой были погружены в заботы о малышке, гуляли, ходили по магазинам.
Чередовала какашки, отрыжку, пелёнки, памперсы, ползунки, распашонки и прочие бабушачьи хлопоты с культурными мероприятиями, концертами, прогулками, выставками, музеями и дружескими встречами. Побывала в филармонии, послушала живой джаз в кафе, насладилась ночным Питером и разводом мостов с друзьями. Если тратить минимум времени на сон, вполне себе можно быть продвинутой бабушкой.
Дети всегда ждали меня вкусным ужином, иногда с любимым просекко – невестка действительно оказалась кулинаром уровня бог и явно пыталась угодить свекрови.
Белые питерские ночи, бессонные, рёв байкерских моторов, майские ароматы. Ярослава закряхтела в кроватке, беру внучку, кладу на своё напольное ложе, баюкаю, тихонько напеваю колыбельные. Откуда они взялись, я ж сто лет не держала в руках младенцев? Неужели память выдала запас? Невестку не тревожу, пусть отсыпается, пока я рядом.
Рассказы невестки о себе повергали в шок. Маленький городок Татарстана, почти деревня. Мать помнит плохо. Отец всю жизнь беспробудно пил и водил баб, свою единственную дочь избивал до полусмерти с раннего детства. Однажды она даже убежала от него и просилась в детский дом, чтобы только не били. Вернули обратно, отец побил за побег:
- Так и росла. Сама по себе выросла, как гриб.
- Как же ты выжила и не сошла с ума?! – ужасалась я.
- После седьмого класса стала подрабатывать. Нянчила племянницу. Вот у Вашего сына всё было, он мне сам рассказывал, а у меня ничего, даже образования. Только побои и синяки. Как стала совершеннолетней, убежала сначала в Москву, потом сюда. Работала в одном барушнике официанткой, потом в другом барменом. Там с Димой и познакомились.
- Всё исправим, не переживай. На образование денег дадим, подумай, кем ты хочешь быть.
- Я Питер терпеть не могу, не буду здесь жить никогда!
- Перебирайтесь к нам в Москву, будем вместе. С Ярославой поможем. Ты будешь учиться, Дима работать.
Сомнений в её искренности тогда не возникло. Да и какие сомнения, когда невооружённым взглядом видно неблагополучное прошлое. В магазинах она брала всё, что хотела: косметику, одежду, обувь, предметы быта – я с удовольствием оплачивала, заваливала подарками невестку и внучку, покупала в их комнатку необходимое и была вполне счастлива. Шибко богатыми мы с мужем не были, да и не шибко тоже, просто хотелось отдавать, быть нужной.
Десять дней пролетели незаметно, пришла пора возвращаться в Москву.
- Как мы теперь без бабки будем обходиться? – меняя подгузник Ярославе выдала невестка.
- Ничего, выберусь к вам через месяц, а может, и раньше! – слово «бабка» слегка задело. Устала немного, наверное, раз к словам цепляюсь про себя.
В купе ночного поезда Санкт-Петербург – Москва снова не спится. Эмоции переполняют. Читаю сообщения от невестки: «Вы лучшая свекровь! Молодёжная. Спасибо! Приезжайте скорее к нам ещё!» Отвечаю: «Спасибо доченька! Теперь у меня есть дочка! И самая любимая на свете внучка! Скоро приеду!» Впрочем, невестка ни разу не назвала меня мамой и каменела всякий раз, когда я пыталась её приласкать. Оно и понятно, такое страшное детство. В тот момент хотелось верить, что вот теперь-то всё хорошо.
Розовые тапочки остались в Питере. Они мне ещё пригодятся.
