На террикон обычно поднимались с восточной стороны: уклон здесь был относительно пологим, с небольшим углом к горизонту. Противоположный склон старого террикона – крутой, почти отвесный. Алёна поскользнулась – на таком краю этого склона… что у Артёма на миг потемнело в глазах… и в темноте сверкнули ослепительные молнии. И на этом краю, сквозь сверкнувшую вспышку, Тёмка успел схватить Алёну за плечи. Прижал её к себе, перевёл дыхание… Алёна заплакала:
-Тём!.. Я твоя сестра… Что же… теперь…
Тёмка молча измерил глазами расстояние – от вершины, от этого края западного склона, где стояли они с Алёной… – до заросшего тёрном подножия террикона.
Сестра?..
-Это… как – сестра, Алён? Ты что говоришь… такое?..
- А тебе не нравится такая сестра? – горько усмехнулась сквозь слёзы Алёна.
Слёзы Алёнкины Тёмка вытер рукавом куртки – будто и правда был её братом…
- Нравится. Только как это – сестра… Как такое может быть?
-Вот так, как есть. Не – может быть… а – есть.
- Алён!.. Мы ж с тобой впервые увидели друг друга полгода назад!
- Вот так получилось… что увидели. Я, Тём… я сама лишь вчера узнала.
- О чём узнала, Алён?
-Я сама лишь вчера узнала… – Алёна горестно перевела дыхание, – что ты мой брат.
- Вот так уж… брат? Прямо – брат?.. Это ж кто тебе… сказку такую рассказал?
- Если б – сказку, Тём!.. Мать рассказала. Рассказала, что… Сергей Владимирович… твой отец… – он и мой… отец, Тём.
Два сердечка стучали одновременно… Два сердечка прислушивались к Алёниным словам: Сергей Владимирович... твой отец... – он и мой… отец.
А Тёмка вдруг вспомнил… как он ворвался в кабинет директора шахты. Как увидел, что ладонь Ольги Алексеевны лежит на батиной руке. Отец покраснел тогда – словно пацан…
Отгадка, значит, вот в чём.
Алёнка Ермакова… дочка Ольги Алексеевны, – значит, и… его дочь…
Алёна ещё всхлипывала… И Артём так же бережно прижимал её к себе – на самом краю западной стороны террикона… Алёнкина шапочка сбилась, и Тёмка вдруг коснулся губами её виска…
Будто бы она и правда была его сестрой…
И ему – брату… – надо было утешить её… защитить от какой-то беды.
Артём вздохнул:
-Нет, Алён.
- Нет?.. Ты не веришь… Я тоже, Тём, ни за что бы не поверила… Но мать рассказала мне… как всё было…
- Почему – не верю. Я о другом, Алён.
- О чём – другом? Что – нет?
Артём объяснил – с видимым сожалением:
- Ты мне не сестра.
Алёнины бровки изогнулись. Она спросила – почти повторила Тёмкины слова:
- Это… как – не сестра? Сергей Владимирович…
- Сергей Владимирович… В общем, Алён… Он мне неродной отец.
-Ты же – Коршунов!.. Ты же – Артём Сергеевич!
- Ну, да, – Коршунов. Артём Сергеевич. Только мать за батю вышла замуж, когда мне уже четвёртый год шёл. Вот с тех пор я Коршунов… И – Сергеевич. А своего родного отца я ни разу не видел. Да он и не знает, что я родился. – Темка снова рукавом куртки вытер Алёнины слёзы: – Так что… Не сеструха ты мне. А жаль.
- Жаль? – Алёна тоже вздохнула: – Зачем тебе такая сестра…
- Какая – такая?
-Знаешь, Тём… Мне все эти дни… знаешь, – очень стыдно.
-Стыдно?.. Перед кем?
- Перед всеми… Перед девчонками, – что считала себя самой красивой в школе…
- Ты и правда красивая, Алён.
- Перед учителями… – что вела себя так, будто мне всё позволено.
- Перед учителями мы все в этом виноваты.
-Перед тобой… – что бегала за тобой, добивалась, чтоб мы с тобой встречались… Назло девчонкам, – ну, чтоб всё по-моему было… чтоб было так, как я захочу. Захотела встречаться с тобой, – значит, буду встречаться… Перед Анюткой Морозовой стыдно. Перед собой стыдно, Тём, – что я такая… И… перед отцом твоим… перед Сергеем Владимировичем, стыдно…
- А перед батей-то… чего?
В этом признаться Тёмке было просто немыслимо стыдно… Но она подняла глаза:
- Тём!.. Можно, я расскажу тебе… Мне так надо… рассказать… чтоб ты послушал.
-Рассказывай.
- Я… влюбилась в твоего отца. В Сергея Владимировича. Я тогда не знала… что он мой отец.
Артём усмехнулся:
-Ну, что ты влюбилась в него, – это было заметно на дискотеке. Когда ты с ним танцевала. Бывает. Я во втором классе влюбился в Светлану Игоревну, учительницу физкультуры.
- Тём!.. Я сказала Сергею Владимировичу… что люблю его. Потом я ему письмо написала – с признанием в любви.
- Бате – письмо?.. А он что?
- А он, Тём… Он пожалел меня… Сказал, чтоб я юбку подлиннее надевала… потому что мороз… Сказал, что я девочка… После его слов, Тём… меня ещё больше потянуло к нему. А он ещё говорил, что всё это пройдёт… что я обязательно буду счастливой… И что он любит единственную на свете женщину – Татьяну Павловну.
Тёмка вспыхнул…
Вспомнил, как насмешливо сказал бате:
- Я такой же Коршунов… как ты – Папа Римский…
Выходит, – отказался от того, что он Коршунов…
От бати отказался.
- Алён!.. А… Ольга Алексеевна?
Алёна поняла. Пожала плечиками:
- Я, Тём, не знаю… Мать рассказала, что он её бросил, – когда она беременной была.
- И… тебя, значит, бросил.
Алёна медленно покачала головой:
- Про меня он не знал. Не знал, что мать беременна. Она не сказала ему. За другого вышла замуж.
Тёмка застегнул «молнию» на Алёнкиной куртке:
- Пойдём вниз. Уже третий урок закончился.
- Я в школу не пойду, Тём.
А о том, что мать собирается отвести её к гинекологу, рассказать Тёмке не смогла – и стыдно... и горько было…
… Артём никогда не видел батю пьяным…
В этот вечер ему очень хотелось дождаться, когда батя домой приедет.
Выйти к нему... и сказать:
-Бать! Поговорить надо.
Мама заглянула в Тёмкину комнату, усмехнулась:
- Ты до сих пор уроки учишь?.. Второе дыхание открылось? А на первый урок не проспишь завтра?
- Не просплю. Мне тут… ещё геометрию сделать надо.
Батя вернулся не один…
Тёмка прислушался к негромким голосам в прихожей. Удивился: Селиверстов, батин помощник по кадрам и быту?..
Дмитрий Васильевич старательно… и будто виновато объяснял матери:
- Так получилось, Татьяна Павловна… В общем… – так получилось. Знаете, – с совместными с горноспасательным взводом учениями… С заменой рельсовых путей в третьей восточной, с монтажом нового оборудования… Да мало ли дел у директора шахтоуправления! Особенно, – когда вот так всё нахлынет… в одночасье. А тут Санька Савельев бутылёк поставил: Надюха второго сына родила ему. Ну, и выпили… по рюмахе-другой. Это, Тань, – плюс к Серёгиной усталости. Я не пил: за руль-то надо кому-то.
И – правда: голос у бати – будто и не пьяный… Просто очень усталый:
- Дмитрий Васильевич! Что за руль сел, – спасибо. Ты… давай. А то жена не пустит домой… Поздно уже. Не поверит, что ты пьяного директора домой отвозил.
Селиверстов ушёл.
А Тёмка слышал мамины слова:
- Серёженька, хороший мой… любимый… Расскажи… Расскажи мне, что случилось… Я же вижу: ты о чём-то думаешь… тяжесть какая-то у тебя на сердце… все эти дни.
-Тань!.. Танюша!..
Артём вышел из комнаты:
- Бать, давай я расскажу.
Отец провёл ладонью по лбу…
- Что ж ты не спишь, Артём Сергеевич… В школу же завтра.
-Бать, давай я расскажу. Алёна, бать… Она – дочка твоя.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10