У входа в дом Шиндяя я остановился – меня охватил непонятный страх. И откуда ему было взяться, ведь я бывал здесь не раз, и даже спал пару часов, и ничего же подобного не испытывал? Окна темны, а там, в этой темноте, будто притаился кто-то, и смотрел на меня. Внутренний голос шептал: «Не ходи, не надо!» Но какие ещё оставались варианты?
Я зашёл, и сразу включил свет. Голая лампочка осветила мрачноватое помещение, стало немного уютнее. Напрягала только тишина. От неё просто избавиться, и я включил старый телевизор. Показывал он только любимый канал Шиндяя, где по вечерам передавали передачи о сверхъестественном и бедах, которые скоро обвалятся на весь мир. Да и ладно, мне главное, чтобы «говорил», создавая фон.
«Может, лучше пойти к Ну-ну, не пустит, что ли?» – снова заговорил внутренний голос. Да что такое – сам не понимал, чего здесь можно бояться? Ну дом, обычный деревенский, ну, живёт тут человек, в народе прослывший колдуном, ничего же страшного, я то его знаю… Но ощущение, что я тут не один, только нарастало, и бубнящий телевизор особенно не помогал.
Нужно было себя чем-то занять, и я решил заварить в кружке-«зечке» если не чиф_ир, то уж чаёк покрепче! Пока налил воды и поставил на плитку, вспомнил про телефон. Он лежал, где я его и оставил, только давно «ум_ер». В рюкзаке была зарядка, и я воткнул шнур, подождал, пока «трубка» немного наберётся сил, и нажал кнопку включения. Связь была, и мне пришло сообщение – несколько раз звонил Кирюха, коллега по работе. Тот самый, с кем мы наугад тыкнули пальцем в карту России. Из-за него я ведь и был теперь здесь. Что же он хотел? Может, меня искали в Москве? Обычно у нас на работе к отпускам относились лояльно, не дёргали, но могли ведь возникнуть какие-то вопросы, и я решил набрать:
– Алло, Кирюха. Да, привет, чего искал-то?
– Мишаня, ты, нашёлся наконец! Живой? А я уж боялся, тебя там медведи тамбовские, или волки загр_ызли!
– Да я сам сейчас кого угодно готов загр_ызть!
– Ух ты, какой агрессивный стал, мужская сила так и прёт! Приедешь, мы тебя и не узнаем? А ты в волчьей шубе ведь будешь, с посохом? Или в робе и с сохой? Ладно, как ты там вообще?
– Ничего, нормально… завтра утром, думаю, буду выбираться из этой чудной дыры, и через денька два, если нормально всё сложится, буду уже в Москве.
– Это как же так, старик? Ты что, забыл?
– О чём?
– Да про наш спор! Ты ещё ровно четыре дня должен пробыть там, во глубине России. Мы же спорили с тобой на…
И он назвал сумму! Точно, только теперь всплыло в памяти, что уговор касался и денег! Значит, серьёзно, раз он напоминает, ну и пусть… Сумма равнялась той, что мне всучила Стёпа.
– Мишаня, старик, поверить не могу! Неужели не дотерпишь? Всего-то осталось! Раз уж столько смог продержаться вдали от цивилизации.
– Знаешь, нет. Решил, что уже всё. Лучше приеду, и всё тебе отдам, как полагается. Спор – есть спор.
– Странно. Я бы на твоём месте...
– Ты не на моём месте, дружище.
– Но ты протерпел столько!
– Я и не терпел. Нормально даже, весело провёл деньки, по тебе даже не соскучился, как и по остальным.
– Ну ты даёшь! Обидеть меня решил? Ну, ничего, я тебе начищу твою деревенскую мордень, как явишься. Но что случилось-то?
– Начистит он мне мою мордовскую мордень. Как же! Долго объяснять.
– А ты уже мордвином стал? Ладно, и ты так всё время пропадаешь в разговоре, будто из тундры звонишь. Половину слов не разбираю. Приедешь – набери, встретимся! И деньги не забудь, раз сдался, вместе пропьём.
– Меня там не искали?
– Да нет, сейчас уже почти и забыли про тебя! Но так-то я вообще всем рассказал про наш спор. Приедешь, приготовь для коллектива побольше деревенских баек, будем в курилке слушать.
– А я не курю – бросил.
– Всё-таки смог! А я не верил! Ну ты молодчина вообще! А лесную фею никакую там не того?
– Нет, не получилось.
– Эх, брат, теряешь хватку. Давай, счастливо выбраться тебе!
Я заварил чай и вспомнил, что в рюкзаке лежит, дожидаясь часа, чуть початая фляжечка с коньяком. Один раз брал на рыбалку, и то Шиндяй смутил своими высокими рассказами о трезвости. Что ж, лучший час настал! Коньяк, крепкий чай, наверное, неплохое сочетание, особенно в неуютном одиночестве лесного посёлка. Ещё бы что такого добавить? Нет, дурацкие передачи про то, как нас захватывают инопланетяне и зом_баков не годились. Отхлебнув из фляжки, я приглушил звук телевизора, теперь шум был не так нужен. Прошла всего четверть часа, тепло разошлось по груди, а дом Витька и не казался таким уж пугающим. И чего это меня так забрало? Наверное, начинаю отходить от вчерашних приключений, остаточные явления, так сказать.
«Может, у Витька есть что почитать?» – подумал я, и сразу представил книгу заклинаний. Чёрную, старинную, в кожаном переплёте, иначе она выглядеть и не могла. Ох, если такую и найду – не стану даже и листать, страх отошёл – а нагонять его на ночь глядя не надо.
У печки грубо на гвоздях была прибита самодельная полка, я порылся. Сергей Аксаков, «Записки об ужении рыбы», про охоту ещё, так… Леонид Сабанеев – «Рыбы России». А так в основном приключенческая литература, Купер, Рид, Лондон. Шиндяй, видимо, надолго застрял в какой-то советской подростковой романтике, но мне всё это как-то не представлялось интересным. А это что – вроде бы, какая-то ученическая тетрадка?
Я раскрыл, думая, что это заметки, рецепты, не мог же Витёк все эти знания хранить только в голове? Нет, про травы и рыбную ловлю ничего не было, а оказалось что-то вроде дневника. И, судя по первым страницам, какие-то «записки бывшего запойного алкоголика». Я слышал, что многие, кто бросает пить, записывает свои чувства, переживания, для них каждый день – как борьба, и самоанализ на этом пути помогает.
Первая запись была такая:
«Сегодня ровно месяц, как завязал. Думал, будет хуже, а так ничего, «полёт» в целом и общем нормальный. Да, постоянно тянет выпить, чего уж себе врать-то? Особенно с устатку, когда не ел весь день. Носишься туда-сюда, работу ищешь, и потом на подходе к дому у забегаловки кто-то прям шепчет, мол, зайди, махни стакан, один всего, чуть-чуть, ты много не будешь, ты остановишься. Я его глушу, этот мерзкий голосишко, получается вроде. Но надо быть начеку».
Такие проблемы мне, слава богу, были незнакомы, выпивал я всего несколько раз в году. Да и сегодня можно – такой день, я ведь навсегда прощался с Жужляйским кордоном! Пить одному – дорожка самая скользкая, но я, отложив тетрадь, щедро глотнул из фляжки. Если бы мне сейчас сам Шиндяй рассказывал описанную историю, я бы не посмел, но тетрадь – не он, всё стерпит, поэтому буду читать и потягивать коньячок. Немного цинично, но что уж теперь…
И самое то – запить крепким чайком! Заварка эта мелкая дешёвая с профилем принцессы на пачке – просто зверь, точнее гадость. Но есть в этом что-то, точно есть! Даже сердце заходится, вон как бьётся! Наверное, давление подскочило, но и настроение ведь вместе с ним – тоже.
Только бы не развезло, а то ещё глупостей наделаю, опять пойду к дому, откуда меня выгнали, к Стёпе стучаться, пьяный – я ж дурак полный. Этого ещё не хватало! И, пока ещё голова варит, я закрыл дверь на засов и дал себе зарок не выходить до утра.
Лучше уж почитаю эту тетрадку, хотя ничего интересного, но лучшего варианта на этот последний вечер всё равно не было. Ещё немного, а там, глядишь, и усну. Что там дальше-то?
«Сам не знаю, зачем всё это пишу, ну да ладно. Так как-то проще понимать, что было, и что происходит. На рынке сегодня зашёл в антикварную лавку – увидел объявление, им требовался кто-то на побегушки, а сейчас я готов вообще на любую работу, хоть дворником. А уж пыль со старых самоваров протирать да монетки перебирать, по витринам раскладывать – так вообще рай, а не работа.
Пришёл, а там оказалось закрыто! Висит табличка «Приём товара», дверку подёргал, решил уж уходить. И зачем, подумал, закрываться, какой тут может быть приём? Уже развернулся было, а в дверях показались двое. Один в переднике, старый, с бородой и усами, как у царского генерала, видимо, хозяин. А второй – Ромка Хрусталёв! Так бы и разминулись, потому что это он меня узнал, а я бы его – никогда! Мы же со школы не виделись. Он меня толкнул дружески по плечу, расспросил о жизни, отрекомендовал хозяину лавки – мол, бери, человек хороший, свой, даже так сказал. А потом позвал меня в кафешку. Я отказывался, говорил, что боюсь сорваться – пить бросил, а он настоял, еды всякой заказал, да такой дорогой, а я-то уж как устал от одних пустых макарон!
Ромка удивился, как я настойчиво отказался от выпивки, он то ли издевался, то ли проверял меня, но все его уговоры махнуть с ним хотя бы по одной за встречу, за прошлое и так далее не сработали. Я выдержал. Сам-то он выпил, притом уговорил под хорошую закуску целых графин. Потом закурил, смотрел на меня хитро так, изучающе. Сказал, мол, хочешь со дна подняться, и я кивнул. И тут он признался, что ищет напарника для какого-то бизнеса, только нужен человек проверенный, умеющий держать язык за зубами. И опять меня всего обглядывает! Спросил – готов ли я, так я сразу и ответил, что да, за любое дело возьмусь, лишь бы дома не видеть глаза жены, которая устала от вечного безденежья. И Ромка мне протянул небольшую пачку денег – мол, аванс. Я начал отказываться, а он за шиворот сунул мне пачку грубо, и сказал – пойдём сейчас в салон связи, купим тебе телефон сотовый, и в субботу уже надо будет ехать на работу. Ничего вообще не объяснил, только то, что собираться надо, как на рыбалку – тёплые вещи, палатку брать, еду на пару дней. А главное, что сказал, жене наври, что хочешь, и никогда ничего про то, чем мы занимаемся, не рассказывай.
Теперь вот сижу, думаю, что бы это всё значило, сопоставляю. Был Рома в антикварном магазине, и в это время как раз висело «Приём товара». Что за бизнес, и куда мы это едем, как на рыбалку? Ладно, увидим».
Я положил тетрадь на колени и сделал ещё глоток. Нет, это не «сухие» исповеди алкоголика, а что-то интереснее! Буду читать дальше!
«Не мог уснуть перед сегодняшним выездом, а вот приехал из целой – как назвать, не знаю, экспедиции, что ли, и пишу вот еле-еле, спать охота, но надо всё записать по свежим следам, а то вдруг что упущу. Выехали мы, значит, с Романом три дня назад, столько времени и провели на раскопках. Так, наверное, правильно назвать. Правда, Рома говорит просто – «коп». Вообще у него много разных слов, значение которых мне приходится уточнять. Кое-что запомнил. Например, «аська», «тёрка» – виды металлоискателей, они бешеных денег стоят, а у Ромы их несколько, самых последних моделей! И джип у него – машина-зверь, я впервые прокатился на таком. Летит под сто восемьдесят по трассе – а скорость вообще не ощущается! Весь навороченный этот джип, с кожаным салоном скрипучим, а панель аж сверкает от кнопок! А главное – проходимый, потому что забрались мы с ним чёрте куда по нашему бездорожью!
Были мы на границе с Саратовской областью. По дороге – а ехать пришлось часа четыре, Рома открыл мне, если можно так сказать, свою главную тайну. Говорил, в этом деле нам теперь как напарникам нужно быть без секретов. Он свои все рассказывает, и я ничего утаивать не должен, особенно если что найду в земле, и утаю – он не простоит. А секрет его, собственно, и объясняет происхождение такого чудо-джипа, металлоискателей и прочих наворотов, которые Рома может себе позволить. В «бизнесе», если так можно назвать его «чёрное копание», он добился успехов быстро. Он окончил истфак, потом готовил диссертацию и постоянно засиживался в архивах. Там он где-то и раскопал в пыли бумаг редкую карту Тамбовской губернии конца восемнадцатого века, на которой точно обозначены все тогдашние усадьбы, церкви, погосты. Да, собственно, всё с достаточно скрупулёзной точностью. Уж как так получилось, что такая ценная вещь затерялась в архивах и не стала общим достоянием, не знаю. Неважно, потому что Ромка её скопировал, и убрал обратно в тот же далекий архивный ящик.
Все эти обозначенные усадьбы давно уже исчезли с лица земли в ходе крестьянских бунтов, ушли под землю, похоронив под ней много тайн. Усадьбы разграблялись, а где грабёж – там и клады, и схроны, и всё остальное. К тому же, как Роман рассказывал дорогой, в старину при закладке фундамента обязательно клали серебряные, а то и золотые монеты. Чем состоятельнее был владелец усадьбы, тем больше интересного, а главное – ценного можно откопать. А потом – сдать по определённым точкам за хороший барыш. Рома говорил про свой доход, шик, но добавлял, что сотни людей, завязанных в цепочке с ним, зарабатывают намного больше, а он вообще – просто работяга, романтик даже, находящийся в самом «рабочем» низу длинной связки. Я у него спросил, мол, криминальной связки-то? А он перевёл разговор.
Мы приехали как раз на территорию одной из таких усадеб. Точнее, от неё и следа не осталось – голое место, грибник там, охотник мимо пройдут и не подумают, что когда-то это болото, например, было барским прудом, и от него вела дорожка к усадьбе, где теперь одно лишь заросшее урочище. В общем, эти три дня я осваивал работу с металлоискателем, ничего сложного. Я больше удивлялся, до чего дошла техника! Аппарат не только громко пищал в наушники при находке, но ещё высвечивал на экране глубину, сколько копать до этого предмета.
Первое, что мне попалось, было какое-то бестолковое железо, наверное, я набрёл на место, где в старину стояла кузня. Но потом мы с Ромой нашли ориентиры, следы фундаментов, и стали попадаться осколки посуды, пуговицы, и наконец-то монеты царских времён! Я завёлся, но Рома брал не всё, некоторые предметы он вообще называл шня_гой или какаликами. Но в целом он был доволен.
Что касается меня, я потому и пишу сейчас, устал, а сам на таком подъёме! Давно так хорошо себя не чувствовал! Думаю, сам Бог послал мне встречу с Ромой, протянул руку, так сказать, чтобы вытащить меня из навоза, в который я сам по своей вине и залез. То, чем мы занимались, и работой-то назвать нельзя! Сплошной интерес! К тому же тишина, красота, свежий воздух! Мы за три дня раскопок загорели, похудели даже, и вообще никого в округе не встретили. Всё хорошо, особенно то, что работаю со старым другом, который вроде бы и начальник, а роется с тобой в земле на равных, весь в песке, глине и поте. За время работы много случаев разных с ним вспоминали из школьных времён. Как в походы ходили, как рыбу ловили. В общем, не работа, а сплошной праздник.
Самое главное. Не знаю, стоит ли это записывать, хотя я думаю, это записи нужны только мне, и никто их не увидит. А такое не забудешь! Но всё-таки. В общем, то ли от усталости, то ли просто показалось, не разберёшь. Уже под конец третьего дня решил я пройтись там ещё разок по одной местности. Прощупываю, и вдруг слышу в наушниках тоненький такой голосок. Ещё подумал – а что, может, эта штука умеет радиоволны, какие помехи ловить? Иначе-то неясно… Но я-то прислушался, а голосок зовёт: «Тут я! Тут спрятался!» Детский голосок! Я оглянулся – может, какая мелкота прибежала поиграться? Никого, конечно. Да и как, если до ближайшего селения километров двадцать будет, если не больше!
Теперь вот сижу, думаю. Может, зря не копнул там, где голосок слышался? Может, и нашёл бы что… или кого. Верить во всякую ерунду, конечно, не хочется, но кто знает, на что я набрёл… Или всё-таки послышалось, устал ведь.
Вот, чего-то и спать расхотелось, хотя жена вон спит, сын тоже. Что ж, посижу ещё немного, подумаю об этом».
Интересно, - задумался я, - а как давно Шиндяй стал ощущать у себя способности к колдовству и мистике? Именно когда занялся этими раскопками, или позже? Может быть, потом что-нибудь будет в тетрадке и об этом? Я посмотрел – сколько ещё исписанных страниц – а не так уж и много, и продолжил читать.
«Снова вернулись с копа. На этот раз мы ездили втроём. Мне вообще не понравился этот новый напарничек, он ведь даже и именем не называется, только кликуха. Да и кликуха та ещё – Валет. Тянет чем-то тюремным таким, с запашком приторным, хотя Рома говорит, что тот не сидел, и вообще малец свой и проверенный. Уж не знаю. Вообще в этот раз всё как-то складывалось через одно место. И по находкам особенно – одни всякие какалики да ржавая шня_га, но не о них даже речь.
Мы были в Инжавинском районе, Рома решил посмотреть территорию одной старинной каменной церкви. И мне, собственно, и не понравилось то, как этот Валет орудовал там киркой. Я только запнулся, сказал, мол, это же церковь, святое место, а он только усмехнулся, и продолжил ломать ещё грубее, со злобой какой-то даже.
И главное Рома-то оказался в итоге на его стороне! Разговор с ним потом вышел тяжелый и нехороший. Рома говорил, мол, в нашем деле нет места для сантиментов. Что любая церковь – это только куча дерьмового кирпича, почерневшие иконы – доски, и ценны только те, которые можно отреставрировать и продать, а остальные можно для костра на щепки порубить. И ещё он сказал, что кости людские – это всего лишь людской навоз. И ничего больше.
Я ничего не накопал, толку от меня было ноль, и от Ромы я в итоге ни рубля за поездку не получил, а с этим Валетом он расплатился прям-таки щедро. Тот чего-то всё-таки отрыл, раскурочив и изуродовав и без того запущенный старинный храм. Если его когда реставрировать соберутся, нас, «чёрных копателей», не раз матом вспомнят. Теперь вот сижу над тетрадкой и думаю, как быть-то? Нужно ведь или принять, или нет те установки, которые мне Рома «вкурить» приказал. Валет этот правила Романа не то что принимает полностью, а даже с заядлой такой радостью. А мне-то что делать? Не знаю.
Но какие тут варианты, уйти, что ли? Из-за моральных принципов? Это у меня-то? Тем более теперь, когда я уже несколько раз щедро так домой привёз денег, и жена хоть оклемалась, сына к школе вон приодела первый раз по-людски. Куда идти, куда бежать, и тем более сейчас вообще не то время. За работу – даже такую, надо держаться».
Как это похоже на меня – пытаться убедить самого себя, подумал я, и перевернул страницу.
«Опять вернулся. Как же тяжело и погано об этом писать, а надо. Раз дал себе зарок писать, то буду, так удаётся хоть немного со стороны взглянуть. Хотя теперь если смотреть на себя как раз со стороны – плюнуть хочется, если не ударить со всей силы, так чтоб скулы свело!
Эта поездка стала для меня переломной. Сделал я большое, даже бы сказал, огромное грязное дело, и замарался теперь навсегда и по самое горлышко.
Значит, так – поехали мы опять по карте Романа в одно не такое уж далёкое местечко. Точнее, посетили точку, где до хрущёвских времён было когда-то довольно большое село и несколько прилегающих к нему деревень, а потом народ разъехался, и всё захирело. Там и домов до сих пор много крепких стоит, приложи руку – да живи себе. Стоит там и церковь, и большой погост при ней, только мог_илы все давно уже мхом заросли, неприбранные. Дорожек нет, следов посетителей не видно. Мне вспомнилась фраза, сказал кто-то из великих, что рано или поздно к большинству мог_ил на земле перестанут приходить люди. Так и есть…
Сначала мы прошлись с металлоискателем по дворам домов – от одних остались только стены с проваленными крышами, другие стояли ещё крепкими. Как ни старались, ничего ценного не нашли. И тогда под вечер Роман сказал – мне сначала показалось, что я ослышался, или понял неправильно, что нужно пройтись по кладбищу. Что там искать? Валет же воспринял с энтузиазмом, и стал рыть мог_илу с древним камнем, на которой едва можно было прочесть, что это захоронение девятнадцатого века. Возможно, там был похоронен барин, или какой-то знатный человек. Итогом его грязной работы стали золотой нательный крест и несколько хорошо сохранившихся перстней искусной работы. Можно было только гадать – то ли этого господина решили похоронить вместе с украшениями, то ли их просто не удалось тогда снять с покой_ника, крепко «въелись» перстни в пальцы, такое тоже бывает…
А следующую мог_илу – такую же старую, где сработал металлоискатель, Роман приказал копать уже мне. Я отказался, однако он поставил вопрос ребром – или я работаю с ними и выполняю его приказы, как солдат, или это моя последняя поездка. Что выбрать? Я вспомнил лицо жены, как она радовалась покупкам, тому, что у неё появилась не просто лишняя копейка, а возможность обновить одежду, купить бытовую технику…
И я пошёл на сделку с совестью.
Как же мне сейчас погано на душе! Нет сил писать, вспоминая, как лопата упирается в гроб, легко от первого удара ломает прогнившие доски, а там темнеет череп, видны сложенные на рёбрах костистые руки. Нет, просто не могу! Но это всё делал я, вот этой рукой, которой вожу сейчас ручкой, я рылся в мог_иле в поисках драгоценностей, золотых коронок и прочего! Как же невыносимо гадко!
И ещё одно чувство не покидало меня! Я был уверен, что всё это время за мной кто-то наблюдает с молчаливым осуждением! И не один! Сотни душ, облачённых в дырявые белые саваны, окружили меня, и я ощущал этот жгучий могильный холод!
После нашей грязной работы мы по возможности замели следы. Даже не помню, скольких ме_ртвецов мы так грубо потревожили. А ведь только стоит представить, чтобы я чувствовал, если бы какой-нибудь ур_од пришёл так с лопатой на могилу моего деда или прадеда, и проделал бы такую гнусь ради кусочка золота или перстня? Пришёл, осквернил, и ушёл, а потревоженному покой_нику лежать и негодовать целую вечность! Я в этом уверен, я ощутил это. Я знаю это! Они и правда мучаются, воют, зовут высшие силы наказать нас!
Кто я после этого? Кто?»
Я отвлёкся. Мне показалось – в тёмном пустом дворе что-то скрипнуло, кажется, в районе сарая, где Шиндяй хранил скарб. Кто там может ходить в такой поздний час? Кто из живых – пришла ещё одна холодящая душу мысль.
На цыпочках подошёл к окну и заглянул – полнейшая темень, ничего не разобрать. Я тут один, читаю эту жуть, и никого больше быть не может! Не может…
Может, это вернулся Шиндяй? Мог ведь и так поздно… Но он должен теперь подойти к двери, да и вообще вести себя как-то активнее, а это – лишь скрип, шорох, и опять леденящая ночная тишина…
Я посмотрел на дверь и деревянный засов. Как же хорошо, что я заперся, как знал будто! Отхлебнув остывшего и ставшего похожего на тягучий дёготь чаю в кружке, открыл форточку и крикнул:
– Витёк, это ты там?
Никто не ответил, но теперь мне показалось, что скрипнула ступенька крыльца. Будто кто-то чёрный долго стоял у входа, выжидал молчаливо, и, услышав меня, сделал осторожный шаг назад. Я прислушался – лёгкий шорох, будто водят осторожно коготками по двери. Может, там зверь лесной? Росомаха какая-нибудь, или ещё какой злой мохнатый обитатель сосновой глуши? Или вообще кто… не из этого мира? Только ночной сущности мне сейчас не хватало.
Решил допить остатки коньяка и прикинул, что за чтением уговорил около трёхсот грамм. Для меня – серьёзная доза, которая обязательно меня скоро «накроет». Поскорей бы! Дочитать, забыться, уснуть – такой был мой короткий план действий.
Я с ужасом посмотрел на засов, и мне показалось, что он слегка приподнялся, будто невидимая сила пытается нащупать его с той стороны и отбросить. Что же делать? Чертить обережный круг, да только где у Шиндяя мел? Зажмурился надолго, и снова открыл глаза – нет, с засовом было всё в порядке, никто его не трогал. Сам себя накрутил со страха, только и всего… Долго вслушивался в ночное монотонное цикание насекомых, стараясь не выдать себя. Если там кто-то и есть – неважно, живой или из другого измерения, пусть думает, что здесь никого нет…
Единственный способ отвлечься – вернуться к тетради. И я, опустившись на колени, пополз к печи, стараясь так, чтобы ни одна половица не «запела» подо мной. Вот я и на месте. Долой жуть, буду читать – к тому же немного осталось.
«С момента нашей последней поездки я потерял сон. Жена забеспокоилась, говорит, мне надо пойти к врачу, сдать анализы, сама пичкает меня какими-то таблетками, вроде бы снотворными, успокоительными на травах. Помогает, но плохо. Уснуть даёт, а кошмары не убирает. Я снова и снова проваливаюсь в мог_илу, роюсь в ней, но тот, кто там, на самом холодном дне, выставляет лязгающие костяшки пальцев и пытается ухватить меня. Порой у покой_ника это удаётся, душит, и я просыпаюсь весь в поту, кричу.
Больше экспедиций Роман не намечал, но сказал, что в свободное время я могу подрабатывать в той самой антикварной лавке, куда он сдаёт на реализацию наши находки. Также я узнал, что зубы, перстни, не имеющие исторической ценности, он попросту «толкает» цыганам на том же рынке…
Хозяин лавки сказал, что нужно помочь в организации выставки, и я участвовал, даже отвлёкся от мыслей благодаря этому. И сам потом попал на эту выставку. Там я познакомился, так сказать, с нормальным «белым» археологом. Если мы «чёрные», то официальных копателей, наверное, правильно называть так? Разговорились. Все называют его по-доброму и просто – Борисыч, и я стал обращаться точно также. Свой мужик, нормальный, родом из деревни, с детства увлечённый историей и археологией. Многое сделал для того, чтобы сохранить старину, занести на карту курганы, важные для истории точки и так далее. В общем, пошли мы с ним после выставки в кафешку, он выпил. Разговорились. Я не знаю, почему, наверное, нужно было мне выговориться. Слово за слово, ну и рассказал всё, что меня мучит. Романа не называл, мы же договорились, хотя Борисыча разные детали и не интересовали. Он человек, который никогда не полезет не в своё дело.
Думал, что он меня сразу пошлёт. Ведь на выставке ведущий не раз говорил о вреде, который наносят памятникам истории «чёрные копатели», что официальные археологи и, так скажем, «криминальные» по разные стороны баррикад, и войну эту надо усиливать, уголовно преследовать нелегалов.
Но мой новый товарищ выслушал меня спокойно, до конца, и без эмоций. Выпил, помолчал, а потом сказал, что он сам по долгу службы постоянно «роется в костях», как времён дохристианских, так и в склепах относительно свежих. Нередко даются официальные разрешения на то, чтобы провести исследования в какой-нибудь усадьбе и установить точное количество захоронений. Борисыч сказал, что так привык, и для него черепки от посуды и осколки человеческих костей – просто предметы, главное только то, что они могут ему рассказать о прошлом. Никакого ужаса, мистики он никогда не испытывал, мол, достаточно помыться под душем, принять сто грамм, и на этом поставить точку.
Но на мой счёт он сказал просто – быстро и сразу завязывай с этим нехорошим делом. Рассудил он всё со стороны, можно сказать, как психолог. Ведь не я же сам вызвался, не моя была идея, а вот обрезать всё это, перестать, теперь уже в моих руках, и ничьих больше. Сам решай, сказал. Мне нравится то, что есть такие люди – выслушают, подскажут, и всё, они сами – как мог_ила, ничего не расскажут. А таких людей надо ещё поискать.
Вечером, когда вернулся, звонил Роман – новая поездка! Вот он, пришёл момент мой, когда надо суметь сказать «Нет!» Как же я хотел отказаться, притвориться больным хотя бы. Но не смог. Что-то мне подсказало – надо ехать, в последний раз. Обсудить с Романом всё лицом к лицу, не по телефону же! Если заставит рыться в моги_лах – я откажусь.
Ладно, буду спать».
Ниже последней строки Шиндяй сделал две жирные линии. Не знаю, что означают, но такое ощущение, что он разделил так время на «до» и «после».
«Так, с чего начать? Мысль не идёт, всё путается, а надо всё записать, как есть. Выехали ночью. Роман был в особом каком-то настроении, в раж даже вошёл. Говорил о том, что сегодня купальская ночь, а в такое время вообще без проблем любые клады открываются, главное оказаться в нужное время в нужном месте. Нечисть только бесчинствует, клады охраняет, искателей дурит, но это всё ерунда, твердил он дорогой, мол, бабкины сказки.
Валет смеялся, поддакивал, а мне всю дорогу было дурно, и становилось ещё дурнее. Мне бы тогда попросить остановить машину, да и вернуться домой. Теперь понимаю, что на пути туда, куда ехали, это был мой последний шанс всё исправить, а я им не воспользовался.
Вот пишу, а рука еле водит, дрожит. Пишу только потому, что не могу уснуть, а мысли роятся, чего-то прыгают туда-сюда, и решил, что лучше сесть и написать, может, полегче станет, хотя куда там... Эта запись в любом случае станет у меня тут последней. Тетрадку эту надо будет сжечь, чтобы никто не дай бог ничего не вычитал. Это обязательно, но потом.
В общем, дорогой Рома всё рассказывал про купальскую ночь, духов, а потом перешёл на то, что много часов провёл в архивах, собирая по крохам справки и прочее про одно загадочное место. У нас не просто так был перерыв в экспедициях – за это время он один уже сделал несколько выездов, чтобы опросить местное население, как он их назвал – сказочников. Он всегда называет народных разных дедов и бабок, готовых рассказывать часами про прошлое, сказочниками. В общем, в народе до сих пор ходит много легенд об этом нехорошем месте, а называется оно Кухтыляй и находится где-то за Моршанском, ближе уже к Рязанщине. Там теперь почти и не осталось людей, а те, что живут, обходят усадьбу стороной. Да, там усадьба, и вроде бы деревня при ней была, но уж давно исчезла, может даже, и до первых лет советской власти не дотянула.
Так вот, одни сказочники рассказали Роме, что там какая-то аномальная зона, люди теряются, плутают в трёх соснах, ходят по кругу. У кого если есть компасы, часы, другая техника – всё с ума сходит, крутит-вертит, сбивается. Другие вообще рассказывают, что можно провалиться во времени и выйти к этой усадьбе в девятнадцатом веке, увидеть её вообще прежней, не заброшенной. С крепким барским домом, с чистыми каменными фигурами зверей у фонтана на центральной аллее, с глубокими прудами на месте нынешних болот и так далее. А главное, можно встретить по дороге крестьян, работников барских, разный люд – прямо как живых, с той лишь разницей, если их позвать, они просто пройдут, а точнее как бы проплывут мимо, словно в другом каком измерении.
Сказочники ещё говорили, мол, что очевидцы, кто во временной этот «мешок» проваливались, старались как можно быстрее убежать, притом тихо. Потому что вспоминали сразу бабкины рассказы и запреты, ведь в народе до сих пор есть память о хозяине этой усадьбы. И, если ему попасться на глаза, уж он-то мимо не проплывёт, а схватит, утащит, и будешь там жить вечно призраком после гибели.
У меня мурашки по коже бежали, когда это всё Рома рассказывал. Я слушал дорогой и всё думал, зачем мы туда прёмся? А он говорил, и дальше и того хуже становилось. По рассказам старожилов, случаев пропажи людей хватало – и в далёком прошлом, и уже на их памяти. Хоть в шестидесятые, хоть в восьмидесятые, хоть в какие годы, да хоть и в последнее время. Их утаскивал к себе старый барин, а о нём было известно из легенд, что он жил в середине девятнадцатого века, когда ещё было крепостное право. И вёл, так сказать, двойную жизнь. То есть жизнь с двойным дном, так, что ли. Богатый, даже очень, в том-то и штука, потому и едем, рассказывал Роман. Занимался благотворительностью, строил больницы, всякие там богоугодные заведения, состоял в обществах, бывал на светских всяких вечерах в лучших купеческих домах Шацка, Моршанска, Тамбова. Положительная личность во всём, крепкий хозяин.
А тёмная его сторона вскрылась уже намного позже, когда уже в начале двадцатого века начались погромы крестьянские, бунты там разные, начали ломать дворянские гнёзда. В лихую пору народ и бросился искать сокровища барина, который уж давно ум_ер, а куда спрятал всё своё добро – неизвестно. Думали, что закопал он все свои сокровища где-то на территории усадьбы, а больше-то и негде. Куда всему деться?
Сколько ни рылись, сокровищ так и не нашли, а вот кое-что другое как раз и вскрыли. О том самом барине. Был он самый настоящий мучитель, как сейчас говорят, садист, ма_ньяк. Содержал в подвале за тайной дверью особую пыточную камеру с орудиями, которым инквизиторы средневековые позавидовали бы. Тр_упы замученных – а их оказалось не счесть, он закапывал в саду, вокруг усадьбы, у прудов, где придётся. Эти кости как раз и находили все эти горе-копатели того времени. А потом с ними, с этими копателями, со всеми какое-то зло или горе происходило, опять же, по рассказам местных. Потому с тех пор всё меньше и меньше становилось желающих найти те самые проклятые барские сокровища. То ли своих крепостных крестьян тот знатный изверг так мучал, то ли заставлял подручных соучастников ловить или завлекать путников с шацкого тракта, теперь уж никто не установит.
Сокровищ не нашли же, говорил нам Рома, да и металлоискателей тогда не было, а теперь-то настало наше золотое время! Тем более – в купальскую ночь! Роман был заведён, у него глаза горели, прям как у дьявола, я даже не знаю, чего я больше боялся, то ли места, куда ехали, то ли его самого. Он торопился, жал на педаль, мол, надо быстрее, быстрее, чтобы было побольше времени до шести утра, покопаться, пока ночь купальская, в зените. А я всё думал – то ли правда верит, то ли помешался совсем.
До места мы добрались примерно в два часа ночи. Вышли, в свете фар смотрим, ничего почти не видно, но Рома сверился с навигатором – всё точно, приехали куда надо. Давно покинутую усадьбу лес окружил, поросль, так сразу и не пробраться, взяли топоры, рубились через чащу с налобными фонариками. Ночь тёмная, луны нет, вышли к барскому дому, а он, что самое странное, стоит как бы голый, чистый, не порос ничем, словно подлесок молодой к нему подойти боится. Или земля вокруг мёр_твая, ни для какой жизни неприспособленная.
Меня озноб пробивает, только бы, думаю, одному не остаться, а Роман посмотрел на тень усадьбы так завороженно, этими своими нездоровыми глазами, и предложил нам разделиться. Он взял сразу два металлоискателя, один вручил мне, другой – Валету, и сам сказал, что походит сначала по территории, а потом обязательно заглянет в барский дом, изучит всё, и обязательно постарается найти ту самую пыточную камеру. Если что интересное заметит и понадобится наша помощь, он нас, мол, позовёт.
Мне всё это жутко не нравилось, и чем дальше, тем больше. Стал я прощупывать аккуратно металлоискателем у центральной аллеи с коряжистыми мёр_твыми липами, а там ещё, прямо как Рома и рассказывал, стояли зелёные, все во мхах каменные звери. Больше львы, но в темноте не разберёшь. Не совру, да и что мне бумаге врать – эти звери за мной всё время наблюдали! Они неживые, а глаза будто есть, вроде бы как горят, но при этом холодные, ме_ртвенные какие-то, не знаю. Я постоянно отвлекался, то на этих зверей смотрел, то на пустые окна барского дома, которые тоже вроде бы как были похожи на чёрные такие глаза. Металлоискатель тоже как будто ум_ер, или место это нехорошее его пугало, в общем, он замер и вообще ни звука не давал. Вспомнил, а ведь недаром говорили, что любая техника тут сбирается. Я даже подумал, а что если и мы во временной этот мешок провалимся, или уже провалились, и сейчас ночь, только века девятнадцатого, и там – этот чёртов барин, его прислуга, посвящённая в его тайные садистские игры?
Я аж вздрогнул и едва не закричал, когда мы с Валетом спинами столкнулись. Он сплюнул к подножию одной из каменных фигур и выругался, что пустое место, ни звука, ничего. И вот тогда-то мы с ним и услышали истошный крик. Рома кричал – его вроде бы голос, но такой дикий, словно его рвали на дыбе. И крик этот истошный доносился откуда-то глухо, как из погреба. Точнее, из подвала».
Я перевернул лист, желая с жадностью прочесть и узнать, что же случилось дальше? Двигался по тексту я медленно, часто возвращаясь и по нескольку раз перечитывая, или пытаясь разобрать слово. Рука у Шиндяя и правда дрожала, к тому же он писал крайне убористо, словно экономил бумагу, и при этом делал какие-то помарки и даже умудрялся оставлять заметки на полях. Каким же было моё разочарование, когда я понял, что на этом – именно на этом самом таком остром месте, всё оборвалось.
Что же произошло? Витёк не нашёл в себе сил писать дальше? Может, вошла жена, помешала, он бросил, а потом и не вспомнил… Но ведь писал он всё это в городе, а тетрадь тут, значит, взял с собой. Не сжёг, как хотел. Забыл, не стал? Слишком уж много вопросов, а ответить на них сможет только один человек.
Одно я понимал – вся эта тёмная история в конечном итоге и обернулась для него тюремным сроком. Всё, наверное, потом вскрылось, в том числе и грабёж мог_ил. А ведь осквернение мест захоронений, это, наверное, какая-то статья. Такого «шила» не утаить, и народ знал, что Витёк Шиндин, получивший на зоне кликуху Копарь – расхититель мог_ил. Да, такого все будут обходить стороной, и малознакомым людям, как мне, даже и не говорить, какую правду про него знают. Такой страшный грех, что вслух нельзя говорить, так, наверное, в народе полагают. И Сан Саныч, и тётка Надя, и все-все слышали что-то об этой тёмной истории, и за это его не любили, а не за то, что он якобы какой-то колдун. А если и колдун, думал я, то уж тогда чёрный, некр_офильный опять же – в народном понимании должен быть.
Голова совсем уж помутнела от коньяка, варила она как-то витиевато и интересно, а картинка нет-нет, а складывалась перед глазами, и я был уверен, что не криво, а как раз правильно.
Жаль только, ничего я уже не узнаю, в том числе и того, чем закончилась та мрачная экспедиция в усадьбу, как она там называлась?.. Я вновь перелистал записи – Кухтыляй, опять что-то мордовское. Да и, скорее всего, не так уж и далеко отсюда. Завтра уеду, и всё… Но даже если и увижу ещё Шиндяя, вдруг так сложится, чего ведь здесь только ни бывает, в этих загадочных тамбовских краях, найду ли сил спросить у него об этом? Нет, сказать, что я остался у него дома, это ещё можно, у меня выбора не было, меня на улицу выставили, но вот то, что я тут у него в вещах рылся, носом полез куда не надо, об этом как сказать?
Я положил тетрадь на место, прислушался к ночи. Всё тихо, никого. Лучше бы там кто-то был… Что за мысли, сам не понимал. Уже немного мутило, и я решил, что надо доползти до лежанки, иначе свалюсь и забудусь прямо на полу.
И вот я на кровати Шиндяя. Свет не выключил, смотрю на репродукцию с бегущими конями. Будто оживают, плывут, трясут гривами, на меня скачут, наседают. Слышу даже топот, или это у меня так «мотор» в груди колошматит от коньяка с крепкой заваркой? Закрывают глаза – и будто взлетаю. Помню, когда учился, мы называли это хре_новое состояние «вертолётом».
Засыпая, я видел ту загадочную ночную усадьбу в чаще. Ощущал запах мё_ртвой холодной земли. Видел спину Шиндяя, его голову с наушниками, наблюдал, как он водит плавно металлоискателем. И вот крик – из подвала, из пыточной.
Нужно бежать туда, и я бежал, но меня что-то не пускало, держало на месте. Ногами перебираю, но вход в барский дом не приближается! А каменные фигуры зверей смотрят горящими глазами, и с глухими шлепками отрывали зелёные, кучерявые от мха лапы от тяжёлых постаментов…
...
Часть 3
...
Автор: Сергей Доровских
https://proza.ru/avtor/serdorovskikh
С удовольствием ПРИНИМАЕМ на публикацию не опубликованные ранее истории из жизни, рассуждения, рассказы, повести, романы на почту Lakutin200@mail.ru Оф. сайт автора канала https://lakutin-n.ru/
Автор фото: Екатерина Никитина. Разрешение на использование имеется.
Тёплые комментарии, лайки и подписки приветствуются, даже очень