- Могамбо!
- Красти, это не то слово!
(«Симпсоны»)
- Джуманджи!!!
- Папа, такое работает только в кино…
(«Симпсоны»)
- Чё они все умирают-то?!
(«Пушки Акимбо»)
Как полагается настоящему хипстеру, кино это я смотрел в кинотеатре в 0.15. После порции смузи. По всем правилам, что называется.
Трудно, наверное, подобрать фильму ещё менее кассовое название для русской аудитории – разве что хрестоматийное «Тело будет предано земле, а старший мичман будет петь». Сразу всплывают в голове гончие Бафута, а также прочие африканские народности XVIII века и их справедливая борьба против британских колонизаторов. Но нет же, кино совсем не об антиколониальных процессах.
Речь идёт о стволах некоего Акимбо, прикрученных к его рукам, ибо в английском языке обобщённым словом gun с разными дополнительными определяющими словами обозначается вообще всё, что стреляет, включая пушку кулеврину, автомат, пулемёт, винтовку, медицинский инъектор и строительный пистолет, и для верного поименования всякий раз нужно погружаться в контекст.
Что касается слова «акимбо», то применительно к стволам это означает «стрельба с двух рук». По слухам, придумал Джон Ву для правильного определения трюков в своих фильмах восьмидесятых, что-то типа пресловутой ган-каты.
Акимбо как потенциальный герой комикса вообще возникает в одной из последних фраз фильма, так что переводить «Guns Akimbo» как «Пушки Акимбо» – примерно то же самое, что переводить «John the Baptist» как Джон Баптист. В очередной раз название фильма переведено так, что идти на него честному русскому хипстеру категорически не хочется.
А зря, ибо по накалу весёлого безумия и концентрации чёрного юмора это кино пытается соперничать с такими мегазабавными штуками, как «В финале Джон умрёт», «Пристрели их» или «Blood Punch», что почему-то называется на русском языке «Кровавый пунш», хотя к пуншу, первому значению из словаря, оно тоже имеет отношение чуть менее, чем никакого. Подразумевается тут нечто совершенно иное: в подстрочнике «Кровавый удар», а если учитывать контекст содержания, то скорее «Пустить юшку» или «Окропить снег красненьким».
Новая Зеландия наравне с Австралией вообще славится довольно свежим и нестандартным подходом к боевикам и триллерам, и вообще любому комическому насилию, а также кинематографу в целом. Достаточно вспомнить, что оттуда родом Питер Джексон – я уважаю то, что он делает в Голливуде, но три его несомненные вершины, «Дурной вкус», «Живая мертвечина» и «Забытые негативы», сняты именно в Новой Зеландии с её весьма специфическими для англосаксонского мира взглядами на жизнь, смерть и прочий быт.
Главную роль исполнил несчастный Дэниэл Рэдклифф, который ныне готов хвататься за любой трэш, лишь бы это не напоминало прославившую его роль Гарри Поттера. Рэдклифф уже побывал трупом – другом одинокого робинзона в «Человеке – швейцарском ноже» (роль, может, и второстепенная, но отнюдь не эпизодическая, актер присутствует весь хронометраж фильма и даже оказывает влияние на его развитие), рогатым обывателем-феноменом в «Рогах» и горбуном Игорем в «Викторе Франкенштейне» (такого персонажа в оригинальном романе нет, это образ из кинофранкенштейниады). Это примерно как случай Элайджи Вуда, который после ураганно популярного образа хоббита Фродо сыграл в «Городе грехов» у Роберта Родригеса жуткого маньяка-каннибала, чтобы смыть послевкусие няшной роли (а претендовал на каннибала ещё и Леонардо ди Каприо, к тому времени – вечный мальчик с «Титаника», которому, судя по нынешним ролям зрелого возраста, та романтическая слава тоже встала поперёк горла).
Главную женскую роль исполнила Самара Уивинг, звезда фильма «Я иду искать», племяшка легендарного эльфа Смита, Хью Уивинга. Самара в «Пушках Акимбо» весьма специфична внешне, как смертный грех – примерно как сам Хьюго без бороды. Наверное, в данном случае решение правильное: в образе Никс и нужна была такая дёрганная, ехидная, эмансипированная и внешне непривлекательная девка, с наслаждением слушающая, как лопаются под её ботинком раздавленные мужские яйца. Такой образ отлично подошёл бы Харли Квинн – вместо того карамельно положительного, который выдала в «Хищных птицах» Марго Робби. Но что уж теперь вспоминать об упущенных возможностях; рыбка задом не плывёт.
Короче, сюжет в следующем. Жирный сетевой тролль Майлз (Рэдклифф) сублимирует своё либидо в нескончаемом хейте на чужих сайтах и форумах. Некоторое время это кажется ему подходящим развлечением, пока беспокойное сердце (тревога, в Сети кто-то неправ!) не приводит его на форум «Скизм» – жестокой подпольной интернет-игры, в которой участникам предлагается сражаться между собой насмерть. Тридцатилетнее дитя-хикикомори пытается резвиться здесь так же, как и в других местах, наивно уповая на свою сетевую анонимность. Однако зловещий хозяин «Скизма» легко вычисляет Майлза по ай-пи и лично является к нему на квартиру в компании головорезов.
В наказание за трамвайное хамство к рукам героя прикручивают те самые стволы из названия и велят расправиться с Никс – звездой игры, виртуозно обращающейся с любым видом оружия. Время пошло…
Многие комментаторы сочли, что речь идет о некоем близком будущем, как в «Бегущем человеке» или «Черном зеркале». Однако никаких признаков будущего, даже самого близкого, в фильме нет. Всё происходит именно здесь и сейчас, на задворках западных улиц.
Судя по всему, режиссёр Джейсон Ли Хауден пытался создать едкую сатиру на сетевые челленджи и блоги, наполнившие современную Сеть. Интернет-публика уже видела всё что угодно, поэтому привлечь её внимание сейчас можно только одним способом: поставив под серьёзную угрозу человеческую жизнь – свою или чужую. Тут уместно вспомнить недавнюю трагедию в российской бане, когда в воду бассейна хайпа ради высыпали двадцать пять кило сухого льда, в результате чего трое участников стрим-вечеринки погибли, а ещё несколько попали в больницу.
Сетевые дельцы в «Пушках Акимбо» разумно предпочитают ставить на карту чужую жизнь. В бесконечных баттлах кто-то непременно должен умереть. И если желающих поучаствовать маловато, почему бы крайним не стать Майлзу, который влез не в своё дело не в то время и не в том месте?
Впрочем, фильм Хаудена скорее констатирует сложившийся порядок вещей со смертельными селфи и кровавыми снафф-шоу в гипотетическом Даркнете, чем высмеивает её. Даркнет давно стал объектом пугливого почтения и тёмной городской легендой, источником серьёзных неприятностей во многих современных фильмах, допустим, в «Убрать из друзей», «Смерти в сети», «Не оставляющем следа» или «Открытых окнах» с тем же Элайджей Вудом.
Вспомним Питера Уира и его культовый фильм «Шоу Трумана», который вроде бы должен был стать свободолюбивой антиутопией в духе Оруэлла, однако его премьера тут же, в течение года, привела к созданию на голландском телевидении похожей передачи «Большой брат» и вообще дала мощный толчок к ураганному развитию в мире всевозможных реалити-шоу. Людям оказалось действительно интересно наблюдать за реальной чужой жизнью, пошагово, во всех подробностях представленной на экране.
Вполне возможно, что телепродюсеры вовсе не ориентировались на фильм Уира, благо робкие аналогичные телешоу к тому времени уже существовали. Не исключено, что он просто оседлал развивающийся тренд: к чему всё и шло типа. Поэтому когда в Интернете появятся популярные сайты с реальными убийствами, едва ли это будет означать, что их создатели слепо скопировали фильм «Пушки Акимбо». Просто режиссёр, он же автор сценария, чуть забежал впереди паровоза, анализируя сетевые тенденции. В конце концов, настоящие смерти сейчас смотрят в «Ю-тьюбе» во все глаза; почему бы не сделать следующий шаг и не показать там настоящие убийства? Главное – обезопасить от судебного преследования участников шоу, представить дело так, что это – абсолютно свободный выбор абсолютно свободных индивидов. Ради своих десяти минут славы многие охотно пойдут ещё и не на такое самоубийство.
Однако кроме некоего антиблогового и античеленджного посыла, во всем остальном «Пушки Акимбо», увы, не дотягивают ни до лент Родригеса, ни до «Кровавого пунша», ни даже до «В финале Джон умрёт». Редкостными местами фильм дивно хорош своим сарказмом – скажем, когда валяющийся в переулке бомж оказывается бывшим айтишником, прогоревшим на каком-то стартапе. Или когда миловидная женственная негритянка-убийца, забыв о деле, дружелюбно щебечет с взятой на прицел жертвой после того, как та восхитилась расцветкой её автоматов. Но в целом, увы, это совсем не тот умный саркастический постмодернизм Тарантино, который так всем нравится, а вымученное надуманное насилие «Добермана» и «Запёкшейся крови», когда режиссёр исправно следует букве потрясших его произведений, но совсем не понимает их духа и не обладает мастерством мэтров.
Скорее «Пушки Акимбо» сняты именно потому, что такая фига официальному Голливуду сейчас в моде и приносит бабки. Модно по любому поводу говорить «фак», модно выдувать шесть бутылок пива за вечер, модно сносить полбашки случайному прохожему из пистолета. Модно смотреть Тарантино и Родригеса, представляя себя на месте их героев («На серебряной машине мы в кино на Тарантино, о-о»). Романтика, как сказано по сходному поводу в «Джентльменах удачи».
И, если уж речь зашла о Марго Робби и её Харли Квинн, то «Пушки Акимбо» работают вовсе не на тот сектор аудитории, что Тарантино – циничные взрослые фильмы, в которых используются циничные современные приёмы удержания внимания аудитории. Скорее это сектор, окучиваемый «Хищными птицами» – где нужно понравиться всем слоям населения от двенадцати и выше, чтобы собрать кассу, поэтому резвитесь, конечно, но имейте себя в виду.
Василий Мидянин
