Я уже рассказывала о том, как моему младшему сыну в десять лет делали операцию и у него произошла остановка сердца. Эта история здесь.
Но сегодня я хочу рассказать о пациенте, которого поместили в ту же палату, где лежал и мой сын. Во второй половине дня медсестра завела в палату высокого крупного седого старика. У него была благообразная осанка и военная выправка. Сопровождала пациента женщина, примерно такого же возраста. Положили его на кровать у стены, возле самого окна. Дядя Ваня, которому день назад вырезали грыжу, попытался поговорить с мужиком. Но тот никак не отреагировал. И вышел из палаты. Когда зашел вновь, дядя Ваня вновь что-то ему сказал, и вновь не получил ответа.
- Да он не слышит, - догадался дядя Ваня. – Он слуховой аппарат вытащил.
Больше никто из лежащих в палате с новым пациентом говорить не пытался. Тот тоже не шел на контакт. Но когда приходила медсестра, он вполне адекватно отвечал на вопросы. Видимо, в этот момент надевал аппарат.
Вид у новичка был настолько благородным и неподступным, что все в палате как-то притихли перед его важностью и достоинством. Все понимали, что человек этот непростой. Так все и думали, пока пациент не прилег и практически сразу заснул. И тут началось…
Сначала старик что-то невнятно бормотал. Ну что же, бывает…Люди во сне иногда говорят. Ничего необычного…
Необычно было то, что это было днем. То есть сон не такой глубокий и крепкий, хотя если учесть, что старик был глухим... Никакие звуки ему не мешали. А дальше – больше. Бормотание переросло в отборную ругань. Причем, старик явно с кем-то вел диалог. И ругался он не просто матом, а говорил, простите, на «фене», как уголовник. Вскоре старик начал махать руками, кровать под ним заходила ходуном. Похоже, что во сне он с кем-то дрался.
Пришла медсестра с капельницей, разбудила старика, и он вновь стал важным и благообразным. И даже не верилось, что он только что изрыгал из себя поток грязных ругательств.
После капельницы старик вел себя тихо и незаметно. Молча выходил из палаты, потом так ж молча заходил, ни с кем не разговаривая.
Вечерело. Закончились вечерние процедуры. Пациенты готовились ко сну. В нашей палате, помимо моего прооперированного сына, было еще двое мужчин, у которых день-два назад также были операции. Один из них только что был переведен из реанимации.
Из ходячих была только я и старик. В палате выключили свет. Свет горел только в больничном коридоре, где на посту сидела и что-то писала молоденькая дежурная медсестра.
Я по привычке устроилась на стульчике возле сына. Улегся и старик. И кажется, только коснулась его голова подушки, как все началось по-новой. Но гораздо страшнее. Старик ругался, рычал, бился на кровати, махал кулаками, потом вскочил, схватился за грядушки двух соседних кроватей, на которых лежали прооперированные мужики, и начал их трясти со всей дури. Причем, кровать дяди Вани буквально переворачивалась.
Я загородила сына, боясь пошевелиться, а дядя Ваня закричал:
- Зови скорей медсестру, он все кишки нам вытрясет.
К счастью, медсестра быстро прибежала, позвала кого-то на помощь – тогда еще никакой охраны в больнице не было. Включили свет и старик пришел в себя.
- Звони Виктору! – попросил меня дядя Ваня. – Пусть он придет, подежурит с Санькой. Иначе мы до утра не доживем.
Муж прибежал в больницу быстро, а я ушла домой, где были еще двое наших детей. Муж - у меня парень крепкий, спокойный, надежный. Я хоть и переживала за сына, но знала, что он сможет защитить и сына, и других больных.
Сколько я потом не спрашивала у мужа, как прошла ночь, он говорит одно и то же: все хорошо!
Я в это не очень верю, но другой информации у меня нет. А наутро во время обхода, когда всех ухаживающих просили выйти из палаты, я дождалась заведующего отделением и, рассказав про ночное происшествие, попросила перевести пациента в другую палату, потому что его пребывание здесь – смертельно опасно для других пациентов. Я очень благодарна доктору, он пошел нам навстречу. Старика перевели в другую палату. И кошмар начался там. А там лежала женщина с пареньком-инвалидом. И сколько она потом не просила избавить от буйного соседа, ей неизменно отвечали – здесь больница, а не дом отдыха. Парень был на обследовании, и большую часть времени они проводили в коридоре. Ну хоть выйти могли самостоятельно, не то что мужики в нашей палате. И что интересно. У нас была пятая палата. А перевели старика в палату номер шесть. Прямо по Чехову.
И по сей день не знаю, что это был за странный пациент. Но он был явно не из нашего города. Никому не известный. Наверное, в своем городе его уже знали…
Да! А после обеда к нам в палату медсестра вкатила кресло с еще одним очень важным стариком, который сразу объявил, что он бывший заместитель председателя горсовета. В этом статусе его никто из больных не помнил, конечно. Старик театрально взмахнув рукой, восклицал:
- Под нож! Под нож!
А потом рассказал, что его старуха-жена где-то вычитала о пользе петрушки и с наступлением весны всю петрушку пучками скормила мужу. И подсадила ему печень.
Операцию старику не делали. Так пролечили и домой отправили. Без ножа обошлись...
