Война - отец всех вещей, отец всего.
Гераклит.
Часто встречаю утверждение, что существует уникальный и отличительный «Западный путь войны», который в корне отличается от военной мысли и практики Китая, Индии, Ближнего Востока и других незападных культур. Этот взгляд, особенно распространенный в последние годы, подогревается утверждениями китайских военных интеллектуалов об уникальности и превосходстве их древних традиций стратегической мысли.
Сторонники «Западного пути войны» подчеркивают контраст между прямым, прямолинейным (и в чем-то более честным) «Западным» подходом и «Восточным» способом ведения войны, который, как принято считать, характеризуется уклонением и обманом. Это мнение часто обосновывается путем простого сопоставления известного изречения Сунь-цы о том, что «Война - это путь обмана» с резким отрицанием Карлом фон Клаузевицем полезности хитрости на войне:
Хитрость предполагает какое-нибудь скрытое намерение и, следовательно, противополагается прямому, простому, т. е. непосредственному, образу действия, подобно тому, как остроумие противополагается непосредственному доказательству. Она не имеет ничего общего со средствами убеждения, интереса, силы, но у нее много общего с обманом; последний тоже скрывает свои намерения. Она является, в сущности, обманом даже тогда, когда все уже закончилось, но все же она отличается от того, что попросту называется этим именем, так как непосредственно не нарушает данного слова.
Но как бы нам ни хотелось видеть военных деятелей состязающимися в скрытности, ловкости и хитрости, приходится сознаться, что эти качества мало проявляются в истории и лишь в редких случаях выделяются из общей массы отношений и обстоятельств.
...верный и меткий взгляд представляет более полезное, более необходимое свойство полководца, чем хитрость, хотя и это качество ничего не портит, если оно не развито за счет более необходимых свойств темперамента, что, впрочем, слишком часто наблюдается.
Великолепный военный стратег и теоретик Клаузевиц высказывал свою точку зрения двести лет назад, и его не очень правомочно противопоставлять точке зрения, охватывающей гораздо длительный исторический период. И важно помнить, что он - далеко не единственный военный теоретик за историю Западного военного дела. Поэтому, на мой взгляд, это не самое подходящее сравнение практически современного нам человека с мыслителем гораздо большей древности. Тем более, что касается вышеупомянутой цитаты
Война - это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда цель близко, показывай, будто она далеко; когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко.
兵者，詭道也。故能而示之不能，用而示之不用，近而示之遠，遠而示之近。
существует мнение (не мое) что известное всем классическое толкование не отражает многозначности смыслов иероглифического текста, и 詭道 надо переводить в том числе и как находчивый и ловкий, а не только про обман.
Не смешивая слонов и китов, сравнивая Сунь-цзы и Клаузевица, давайте попробуем разобраться в работах военных теоретиков Древнего Мира как западных, так и китайских, в работах, непосредственно касающиеся применения хитрости и обмана на войне. Они включают в себя, по сути, один и тот же диапазон действий и по-видимому, происходят из общих особенностей нашей общей человеческой психологии.
«Военные хитрости» - это рассказ о различных тактических и психологических действиях, которые были использованы различными древними и современными автору правителями и военачальниками в конкретных случаях , возникших из-за внезапных неблагоприятных обстоятельств, чтобы избежать их и попытаться обернуть себе на пользу.
Подобно Фронтину, автор «Стратегикона» указывает, что это не теоритические разработки, его задача:
передать опыт, заимствованный у древних и накопленный в повседневной практике.
В качестве древнекитайской точки зрения будем использовать классический канон философского направления бин-цзя, содержащий:
1. «Искусство войны» Сунь Цзы (孙子兵法), самый известный и основополагающий текст канона, автор шаньдунец, он родился в княжестве Ци, хотя и прославился как полководец княжества 吴;
2. «Законы войны почтенного У» генерала У Ци (吳子兵法), считается что он не проиграл ни одного сражения, воевал на стороне княжества Лу против Ци на территории все той же многострадальной провинции Шаньдун;
3. «Методы Сыма» (司马法), созданный в опять же в княжестве Ци и назван в честь Сыма Жанцзюя, командующего армией княжества Ци;
4. «Шесть секретных учений» (六韬) генерала Цзян Цзыя (姜子牙) , который также известен как Тайгун и... основатель династии все того же княжества Ци в провинции Шаньдун;
5. «Вэй Ляо-цзы» (尉缭子) по имени Вэй Ляо, которого Сыма Цянь упоминает как советника императора Цинь Шихуанди. Как известно, объединение Китая принято считать как раз с момента, когда Цинь завоевало Ци;
6. «Три стратегии Хуан Ши-гуна» (黄石公三略), обычно авторство приписывается полумифическому Хуан Шигуну, вручившему трактат генералу Чжан Ляну (张良), однако по одной из версий автором вполне мог быть и вышеупомянутый Цзян Цзыя;
7. «Вопросы танского Тай-цзуна и ответы Ли Вэй-гуна» (唐太宗李卫公问对), трактат танской династии, который также интересен и как обзор предшествующих текстов на данную тематику.
Как в китайской, так и в греко-римско-византийской традициях высшим идеалом было использовать стратегию и хитрость, чтобы победить врага, не сражаясь. Одной из самых известных концепций Суньцзи бинфа, что вершиной мастерства является не победа в битве, а скорее покорение врага без борьбы, есть близкая параллель в «Стратегиконе»:
Стратегия использует время и место, сюрпризы и различные уловки, чтобы перехитрить врага и достичь свих своих целей даже без реальных боевых действий.
Византийский текст также согласуется с более ранней греческой литературой об искусстве войны, где стремились
избежать риска сражения, за исключением наиболее благоприятных обстоятельств, и использовать все мыслимые невоенные средства для улучшения вероятности достижения цели с минимальными потерями.
Ценность хитрости, использование ума и возможностей речи и письма, чтобы достигать своих целей, были унаследованы Византией из давних греческих культурных традиций, восходящих вплоть до хитроумного Одиссея, ибо изобретатель троянского коня является образцовым примером сочетания хитрости и интеллекта:
этот вид интеллекта включает в себя набор навыков и умственных способностей, которые варьируются от мудрости и предусмотрительности, острого внимания и находчивости до обмана и хитрости. Он полагается на навыки, стратегию и общее умение справляться со всем, что попадается под руку
Такой подход часто использовался в ранних греческих войнах, насчитывается более 140 примеров хитрости и обмана в сражениях с восьмого по четвертый век до нашей эры. Например, в битве при Сепее в начале V века до нашей эры Клеомен из Спарты победил своих противников, притворившись, что распускает свои войска на завтрак.
Засады, ночные набеги и внезапные нападения на военные лагеря были довольно обычным явлением. Признание хитрости было таким же постоянным фактором, как и восхищение честным и открытым боем. И такой видный и уважаемый авторитет и практик военного дела, как Ксенофонт, утверждал, что
На войне нет ничего выгоднее обмана.
Практически один в один с известной цитатой Сунь-цзы, не так ли?
«Стратегикон» учит нас:
обман часто помогает в войне
и предлагает различные способы ввести противника в заблуждение. Например, чтобы отступить безопасно, нужно:
развести костры в одном месте и тихо уйти в другое, враг же направится к огню.
Нельзя позволять себе быть обманутым гуманными действиями врага, его притворным отступлением или ложными донесениями, принесенными дезертирами:
следует быть готовым к обману и уметь самому обмануть обманщика.
Это в равной степени применимо и к текстам древних китайцев, предлагающих множество конкретных предложений для введения врага в заблуждение. Не только Сунь-цзы, но и другие классические военные трактаты также уделяют большое внимание обману, а сборник «Стратегии сражающихся царств» ( 战国策) повествует нам о сотнях хитрых и тщательно продуманных уловок периода Сражающихся царств. Это не только важный исторический труд, но и увлекательный исторический роман, посвященный именно данной стратегии. Даже простым обывателям Поднебесной, далеким от военного дела, знакомы концепции из этой книги, например, вот этой, близкой по идеи с кострами из «Стратегикона»:
南辕北辙
nányuán běizhé
править на юг, чтобы ехать на север
или стратегия множество лазеек, концепция пускать в ход разнообразные увёртки:
狡兔三窟
jiǎotù sānkū
у хитрого зайца три норы
Авторы китайских военных трактатов предлагают сосредоточиться на сложных уловках, игнорируя при этом более «приземленные» аспекты, как боевое столкновение и маневрирование.
Читая западные и китайские трактаты, мы находим практически одни и те же самые схемы и приемы, которые успешно использовались на обоих концах евразийского континента, например:
если нужно сражаться, когда ты слабее врага, лучше начать битву на закате, чтобы темнота помешала преследованию в случае поражения.
И те, и другие знали, что ночью можно было манипулировать кострами, чтобы обмануть врага относительно своего местонахождения и намерения.
Западные и китайские тексты показывают, что теоретики и практики той поры вне зависимости от региона были хорошо знакомы с идеей отвлечь противника демонстрацией ложных намерений. В Китае эта идея впервые появляется в Сунцзи бинфа, а в династии Тан появляется классическая формулировка:
Объявите, что вы нанесете удар на востоке, но на самом деле ударьте на западе.
Афинский полководец Демосфен захватил Пилос во время Пелопоннесской войны, выманив сильный гарнизон спартанцев, сделав ложную атаку против Акры. Это близко соответствует классическому китайской стратагеме покорить врага, угрожая одному из его незащищенных или слабых мест:
围魏救赵
wéiwèijiùzhào
окружить Вэй, чтобы помочь Чжао
Как в китайской, так и в греко-римско-византийской традициях военные стратеги учат быть бдительными к уловкам врага и даже дают конкретные советы, которые могут предупредить о попытках обмана.
В «Военных хитростях» Секста Фронтина рассказывается, как во время сражения против этрусков около 280 г. до н.э. полководец:
увидел издалека стаю птиц, испуганно поднимающихся из леса и понимает, что там таилось предательство, потому что птицы поднялись в тревоге и в большом количестве
и отправив туда разведчиков, естественно обнаружил вражеских солдат в засаде. И Суньцзи бинфа также предупреждает нас:
Когда птицы взлетают, значит, это засада.
Многие уловки основывались на предположениях о человеческом поведении и тем, что мы сегодня назвали бы психологией масс:
когда мы сталкиваемся с ситуацией А, большинство ответят, сделав В.
И на Востоке, и на Западе эти предположения, и вытекающие из них уловки были, по сути одинаковыми. В китайских трактатах несложно найти аналог этому западному примеру:
когда предводитель врага находится на некотором расстоянии либо на одном фланге, [военачальник] должен крикнуть: «Предводитель врага убит». Это, как мы уверены, воодушевит наши войска и заставит вражеских солдат пасть духом и, возможно, даже спасаться бегством в панике.
Фронтин приводит пример сражения 280 г. до н.э., когда римский полководец распространил ложный слух о том, что он убил своего противника и вражеские солдаты были:
в панике из-за этой лжи и думали, что оказались беспомощными из-за смерти своего командира, поэтому в ужасе отправились обратно в лагерь.
Армии часто скреплялись личными узами между предводителем и его воинством, и смерти вождя почти всегда было достаточно, чтобы спровоцировать немедленное бегство. И в Древнем Китае, и в Западном мире было понимание - боевой дух солдат был очень ситуативным:
мужчины будут сражаться более агрессивно, когда их личная безопасность зависит от успехов в боях, и там, где нет дружественных оплотов, которые могли бы предложить их убежище.
Китайцы и византийцы соглашаются, что лучшее время атаковать вторгавшуюся армию на обратном пути, когда она нагружена добычей и ее солдаты уже думают о доме и, следовательно, психологически неподготовлены к дальнейшим боям. Везде считалось целесообразным противостоять измученному противнику со своими свежими и отдохнувшими войсками.
В обеих традициях солдатами нужно было манипулировать, а не увещевать. Автор «Стратегикона» советует полководцу не делиться своими планами со своими войсками, о чем уже веками ранее говорилось в Суньцзи бинфа.
И в Китае, и в древнем Средиземноморском мире приметы и знамения очень серьезно воспринимаются военными стратегами, но не как руководство к действию, а скорее как факторы, оказывающие сильное влияние на боевой дух солдат. Поэтому было запрещены гадания, который могли вызвать сомнения в войсках:
Если кто-то говорит о Дао или Будде или молится призракам и духам, или выполняет гадания с Инь и Ян, или распространяет ложные разговоры о благоприятном и неблагоприятные предзнаменования, тем самым расшатывая моральный дух.
В 134 до н.э. Сципион изгнал всех прорицателей из своего лагеря (вместе с торговцами и проститутками), чтобы восстановить дисциплину войска. С другой стороны, греко-римская традиция придерживалась более позитивного подхода к предсказателям, советуя использовать благоприятные предзнаменования для поднятия духа войск
Военачальник не должен вести свою армию в путь, выстраивать его для битвы, не принося предварительно жертву, официальные прорицатели должны сопровождать его.
Ничего не следует предпринимать до тех пор, пока предзнаменования не станут благоприятны, потому что солдаты
гораздо смелее, когда верят, что они сталкиваются с опасностями по доброй воле богов.
Соответственно в трактатах приводятся различные примеры намеренной подделки полководцами благоприятных предзнаменований, например, как Эпаминонд из Фив в четвертом веке до н.э. договорился со жрецами о хороших предзнаменованиях, когда его войска дали обеты в храме Геракла. И хотя Сунь-цзы указывал на ошибочность использования жертвоприношений и гаданий для достижения победы, исторические источники ясно показывают: некоторые китайские полководцы также видели преимущество в этом подходе, что бы он ни говорил об обратном. В этом отношении у китайцев было больше общего с греками и римлянами, чем с византийцами, у которых Христианские молитвы и литургии вытеснили древние предзнаменования и покровительство богов.
Не нужно быть христианином, чтобы осознавать влияние бережного отношения к раненым (и, кстати, к павшим соратникам) на моральный дух войска и готовность сражаться:
Во всех случаях, когда в лагерях есть больные и раненые, в каждом лагере назначить одного ответственного для проверки подаваемых им густых супов и каш, и помогать вести их, когда армия идет в поход. Подавать командиру каждое утро исчерпывающий отчет о тех, которые только что заболели, а медику приказывают сделать обход лагеря с лекарствами для лечения больных.
В «Стратегиконе» указывается:
После битвы полководец должен немедленно оказать помощь раненым и позаботиться о закапывании павших. Это не только религиозный долг, но и очень помогает моральному духу.
Китайцы тоже не отстают:
Если человек умирает на вражеской территории, возлияние совершается из одной чаши вина, и его командир посылает людей рыдать у могилы. Для человека, который умирает внутри [страны], а не на вражеской территории, жертва и плач такие же, как описано ранее, но [тело] отправляется в место происхождения.
Оба примера показывают понимание и необходимость заботиться о моральном духе войска.
Однако есть и расхождения во взглядах западных и китайских стратегов Древнего Мира. В Китае (по ряду мнений, нижеприведенный термин определил еще Сунь-цзы) есть ситуационное понятие гиблое место, место смерти (死地 sǐdì ) и загнанный в угол противник (穷寇 qióngkòu), соответственно стратагема:
穷寇勿追
qióngkòuwùzhuī
не преследуй врага, оказавшегося в безвыходном положении
Основная идея (психологическое предположение) в основе этой стратагемы состоит в том, что войска, которые окружены без надежды на побег - особенно опасные враги, потому что они будут сражаться с безрассудной храбростью, рожденной отчаянием. Поэтому Сунцзи бинфа утверждает: на отчаявшихся солдат нельзя давить, окруженным врагам должен быть предоставлен выход, чтобы они могли бежать, вместо того, чтобы сражаться до последнего. И к династии Тан формируется стратегия:
Если враг находится в «смертельной земле», где нет места, на которое ему можно было бы положиться, чтобы обезопасить себя, где его провизия уже израсходована, а сменяющие войска не могут добраться до него, он называется «загнанным в угол противником»…
Развернуть его вспять, а не принимать бой - вот способ разбить планы врага.
Идея дать загнанному в угол врагу выход заметна и в классической западной традиции. Например, спартанский царь Агесилай после своей победы в 394 г. до н.э., узнав, что выжившие афиняне укрылись в храме Афины, сказал:
Пусть идут, куда хотят, ибо ничто не может сопровождаться большей опасностью, чем битва, к которой враг вынужден отчаянием.
Однако в Поднебесной из этой ситуации возникает уловка от обратного, впервые сформулированная в Суньцзы бинфа. Ее суть - искусно поместить свои войска в гиблое место, чтобы они стали сражаться как загнанный в угол противник:
там они могут умереть, но не будут обращены в бегство. Поскольку они уже готовые к смерти, то приложат максимум усилий.
Уловка размещения солдат в отчаянную ситуацию особенно привлекательна, когда есть дешевая рекрутская пехота, поэтому этот прием неоднократно использовался в китайской истории. Наиболее известна Битва у реки Тао (洮水之戰) в 205 г. до н.э., когда Хань Синь развернул свои силы спиной к реке, чтобы победить превосходящего противника. В дальнейшем этот прием был повторен в 537 году военачальником из Западной Вэй против превосходящих сил противника, а затем осенью 618 года эту стратегию успешно использовал Ван Шичун (王世充, 567–621), знаменитый генерал династии Суй, который сверг последнего императора этой династии, основав новое государство Чжэн.
На самом деле в этой идее нет ничего однозначно китайского. Многочисленные исторические примеры, основанных на тех же психологических предположениях, можно найти в греческих и римских стратагемах:
был вынужден принять в бой на открытой равнине, где противник намного превосходил по численности. Поэтому построил свою армию, лишив всяких надежд отступления, им ничего не оставалось, кроме как победить или умереть.
Но Запад был менее восторжен по поводу этого подхода:
Полководцев, которые разрушают свою оборону, переходят реки или выставляют свои армии с крутыми обрывами или зияющими пропастями в тылу, чтобы солдаты могли либо победить, либо быть убитыми, не стоит хвалить, потому что скорее безрассудство, чем мудрость, и предполагает большую долю удачи, чем здравого смысла.
Византийцы, похоже, были еще менее заинтересованы в эксплуатации стратагемы «смертельной земли». Преднамеренное позиционирование солдат в отчаянную ситуацию не рекомендуется ни в одном из сохранившихся военных трактатов. Однако в вынужденной такой ситуации они порой успешно побеждали, как в 503-504 годах с персами, когда предпочли сражаться только потому, что отступление было заблокировано рекой. И наоборот в 587году персидский полководец приказал своим людям уничтожить бурдюки с водой, чтобы дать им понять: они либо умрут от жажды, либо пробьются через византийскую боевую линию к реке:
И действительно, его смелость не сослужила ему хорошую службу
В этом случае персы потерпели поражение и ужасно пострадали от нехватки воды во время их последующего отступления.
Византийское отвращение к стратагеме «смертельной земли», вероятно, было связано с во многом ограниченными ресурсами хорошо обученной военной силы и нежелание растрачивать ее в рискованные предприятия. В отличие от китайской рекрутской пехоты, основу Византийской армии составляли профессиональные солдаты, они служили за плату длительное время и полагались на служение в армии в качестве основного или даже единственного источника дохода, они стоили дорого и их нелегко было заменить. Гражданские лица были неподготовленными и в интересах общественного порядка им не разрешалось владеть оружием. Некоторое оружие хранились в городских оружейных складах, чтобы население могло помочь в обороне в случае осады, но помимо такой особой ситуации Восточный Рим, похоже, никогда не рассматривал краткосрочный призыв на военную службу большого количества гражданских лиц для удовлетворения самых насущных военных потребностей.
Китайцы же, с их в целом боле-менее «профессиональными» армиями, имели доступ к огромному количеству людских ресурсов, с помощью которых можно компенсировать любые потери. Здесь необходимо упомянуть знаменитые легистские реформы, позволившие создать в Китае первую Империю.
Начиная с 356 года до н.э. Шан Ян провёл ряд важнейших политических и экономических реформ, направленных на абсолютизацию центральной власти, подрыв экономического и политического положения родовой аристократии, укрепление положения общинной земледельческой верхушки:
Всех людей следует ценить исключительно по их заслугам, а не по их происхождению. Принадлежность к аристократическому роду не имеет никакого начения. Следует выдвигать в первую очередь людей, которые проявили себя на воинской службе циньскому правителю.
Его реформы были нацелены прежде всего на централизацию управления, рост производства продовольствия и увеличение военной мощи государства. Население было разбито на пятидворки, при этом была введена их взаимная порука в мирное время и ответственность за поведение в бою:
Человек изначально порочен и даже из-за малой выгоды способен на тяжкие преступления, если только его не остановит страх перед суровым наказанием. Поэтому следует применять очень строгие наказания даже за малые провинности, чтобы у людей не возникала никакая мысль о нарушении закона, большом или малом. Это называлось «искоренение наказаний через наказания».
Следует поощрять доносительство как меру предупреждения проступков и давать за сообщения о нарушении закона ранги знатности как за совершение воинского подвига. Тот же, кто покрывает преступника, должен наказываться наравне со сдавшимся в плен.
Следует утвердить круговую поруку так, чтобы за проступок одного отвечала вся семья или община, а всех жителей царства приписать к пятеркам и десяткам семей. То же самое следует сделать в армии, объединив воинов в пятерки и десятки, связанные круговой порукой так, чтобы воины сами следили друг за другом и не допускали нарушения воинской дисциплины в своем подразделении.
Шан Ян ввел для всего населения шкалу рангов, определявшей положение человека в обществе, и продвижение можно было заработать только двумя способами:
Для государства ценность составляет только армия и заготовка зерна, одобряется также производство простых тканей.
Почитание традиций, культ предков, конфуцианские ценности, учёность, ритуал, музыка, литература являются паразитами, которые отвлекают народные массы от Единого — заготовки зерна и войны.
Боевые заслуги и заслуги в заготовке зерна и сдаче зерна государству следует поощрять присвоением ранга знатности и чиновнической должности, а также освобождением от повинностей. Знатность циньских подданных была расписана по иерархии из более чем двадцати рангов.
Сельхозугодия разделили на равные участки, распределили между всеми семьями, добившись образования максимального числа земледельцев-воинов. Эти же участки стали фиксированной единицей награды за заслуги в сельскохозяйственном труде и бою, а административная единица разделения одновременно была воинским подразделением.
Понятия «народ» и «армия» в этот исторический момент совпали, все мужское население было поставлено в строй.
Несмотря на серьезные расхождения из-за различий в ресурсах для строительства армий и в других местных условий, военные институты и общепринятые представления о войне в Китае и Средиземноморском мире по большей части были очень похожи. Войну не особо приветствовали - это была вынужденная необходимость, к ней нужно было подходить осторожно, как к продолжению политики. При ведении войны упор делался на рациональное планирование и предвидение ситуации, а не героическую браваду. Ценились обман и хитрость, которые могли дать преимущество над противником. Хотя были и некоторые выдающиеся исключения, рекомендуемый стиль полководца в обеих цивилизациях был не особенно героическим, куда больше ценились мудрость и предусмотрительность, внимание и находчивость, обман и хитрость. Командовать и руководить с удобных для этого позиций, а не вести за собой, как сказано в «Стратегиконе»:
старшие офицеры должны находиться в безопасных местах, чтобы они не рвались вперед и не пали в битве, что могло бы отпугнуть солдат.
и у китайцев:
Чтобы командовать войсками и направлять их клинки, это роль командира. Владеть мечом - не его роль.
И в Китае, и на Западе уроки, извлеченные из прошлого военного опыта, были записаны в трактаты, передавались последующим поколениям и применялись для ведения войны.
Однако пример стратагемы «смертельная земля» предполагает, что эффективность определенных уловок ни в коем случае не универсальна, ибо все тактические и стратегические решения так или иначе связаны с социальными и институциональными условиями, которые сами по себе непостоянны.
P.S. В завершение этого обзора необходимо все же указать на существующие различия западной и китайской военной мысли. В энциклопедии «Духовная культура Китая» хорошо изложен Идеал целостности в военной стратегии:
Фундаментальное различие между западной и китайской идеями стратегии и военной практики вообще обусловлено несхожими представлениями о субъекте познания и действия.
Западная мысль исходит из идеи самостоятельного субъекта, который посредством единичных актов воздействует на мир как на объект.
Китайская стратегия не признает приоритета субъекта и его сознательных актов и соответственно не ставит вопросов о соотношении целей и средств, частного и всеобщего действия. Она знает только совместное действие, иерархию уровней мировой гармонии. Мудрый стратег не имеет своего субъективного «я», взращивая в себе «всеобъятное сердце». Мудрый не управляет внешними событиями и не реагирует на них, но следует (инь, шунь, суй, сюнь) «семенам» метаморфоз. «Знающий полководец» побеждает не вопреки, а благодаря действиям противника, что бы тот ни предпринимал. Такое сверхчувствительное, подлинно «сердечное» знание предполагает слияние с «единотелесностью» бытия и доступно только тому, кто умеет «отпустить себя на волю», устранить диктат субъективного знания и спуститься к «семенам» своего восприятия, равно духовным и материальным.
Как-то так :) А мы в субботу 14 августа проведем онлайн-лекцию с Ильей Профатиловым «Старое ушу в вопросах и ответах», где ответим на наиболее часто поступающие вопросы о самых разных аспектах китайской культуры, а не только про ушу, нэйгун и оружие. Вопросы можно (и нужно :) присылать заранее.
Вся подробная информация о мероприятии доступна тут.
Всем хорошего настроения.
Дм.Моисеев, СПб - август 2021
