– Николай, давайте поговорим об ударах, которые вас преследуют всю вашу жизнь в профессии.
Вот все случилось, вы в Большом. То, о чем вы мечтали. Все, вы там. Это был тот мир, куда вы хотели попасть. И вам открылся тот мир, который вы себе представляли, идя к этой цели?
– Я первые годы вообще не очень понимал, где я нахожусь, так я был счастлив. Я не ходил, я летал. Я не понимал, за что мне платят зарплату, потому что как можно за удовольствие еще деньги получать.
Потом, когда мамы не стало, я понял, что срочно нужно получать зарплату, потому что надо на что-то жить. И конечно, тогда я столкнулся с совсем другой жизнью. С абсолютно другой реальностью.
Там были кланы, там были «дети Большого театра», которые отдельная каста привилегированных людей.
– А кто это?
– Это дети артистов, которые сами стали артистами – и некоторые не в одном поколении. А ты просто мальчик с улицы, который пришел и вот своими такими удивительными способностями пробиваешь себе дорогу.
Но мне повезло, был Григорович и были Уланова с Семеновой. Вот это три человека, которые сформировали мою жизнь. Спасибо им. Мне повезло, что в моей судьбе попадались удивительные профессионалы, удивительно порядочные люди.
– А враги, не называйте имена, бог их знает, – а что они делали? Как вам вредили?
– Ну, вот идет там голосование, кого поднять из второго кордебалета в первый. Понятно, что надо это делать по заслугам. И понятно, что из тех людей, которые должны были перейти, я был №1, потому что у меня и ролей было больше. А поднимают всех своих, а кто вспомнит про Цискаридзе. Понимаете?
Например, Марине Тимофеевне Семеновой три года не приходило в голову, что меня какая-то комиссия не поднимает в окладе, и так далее.
Таких моментов было очень много; подставы на спектаклях.
– Подставы это что?
– Во время спектакля, например, есть какие-то быстрые перемены, когда ты должен забежать за кулисы и одну бутафорию поменять на другую. Ты все себе заранее приготовил, забегаешь, а этого нет.
Таких вещей было очень много. И в какой-то момент ты привыкаешь к тому, что находишься на «минном поле», где тебе каждый, особенно из «детей Большого», показывает, что это наш театр, это все наше.
– А вы сегодня что делаете для того, чтобы в атмосфере Академии русского балета вот такого не было? Ведь все это тоже прорастает.
– Ну, я только своим примером могу показать, что я так не поступлю. Я из тех людей, кто прямо скажет.
Я очень люблю высказывание мадам Помпадур, что когда вам плюют в спину, это означает только одно, что вы все еще впереди. Когда началась моя травля в Большом театре, очень умный и мудрый, так скажем, театровед, критик, один из величайших фотографов вообще в мире – Нина Аловерт позвонила мне из Америки и сказала: Колечка, поздравляю, вас занесли уже в пантеон великих, потому что с вами начали войну. Это определенное признание, потому что абы с кем не воюют.
