Узкая щель между досками не давала возможность увидеть весь наш двор, но и того что мне было видно было достаточно! Высокий, с чёрными волосами мужчина горой стоял над моими родителями. Отец, рядом стоящая с ним мама, казались такими маленькими по сравнению с ним! Я хорошо слышала его голос:
- Послезавтра со сватами приду, приготовьте дочку, в жёны её хочу!
- А с чего ты решил, что дочь за тебя пойдёт? – отец был непреклонен.
- А потому, что я так решил, теперь я в селе сила!
- Была сила, когда мать носила!
- Не буду ссориться с будущими родственниками, я вас предупредил, с утра ждите!
До войны мы жили хорошо, два брата работали в колхозе, отец бочки делал, мама за хозяйством смотрела, а я на подхвате. На покос – я первая, среднего брата почти догоняла, уборка свёклы – я опять впереди! Ушли братья на войну, три письма на двоих только и получили. Немец пришёл, подать установил, отдали в первый сезон, а как не отдать, когда с карабинами враг над погребом стоит?! А весной новая норма, да больше первой, ворчали люди, от детей и себя отрывали, прятали, те искали, у кого находили, били, били сильно. Сомовских, двух стариков-братьев забили насмерть! Тот весенний побор устроили прибывшие в деревню полицаи, до этого их у нас не было. Пятнадцать человек во главе с высоким, черноволосым мужчиной. Увидел он меня на колодце, подошёл, представился по чину, а я даже не посмотрела в его сторону, обидно ему стало! Не знаю по его приказу или нет, но много у нас не взяли, да и брать особо нечего было! Тогда ещё отец недоброе почувствовал, предупредил меня:
- Ты, Маша, случись чего, в стайку прячься. Я там доски поднял, щитом сделал, выбрал назём, там искать не будут.
Не думала я, что тот схрон пригодится!
Как и обещались пришли. Черноволосый первый шёл, за ним двое с белой перевязью, трое следом несли их оружие. Мама первая их в окно увидела, заплакала, причитать стала, отец нахмурился, посмотрев на меня, приказал:
- В стайку иди, знаешь куда прятаться, сами разговаривать будем!
Я повиновалась. Не дожидаясь, когда «гости» обойдут дом, выскочила из двери, пересекла двор и только успела юркнуть в загон для скота, как скрипнули ворота, вошли сваты!
- Хозяева, сваты пришли, встречайте!
Судя по голосу, пришедшие были уже навеселе.
- Сваты без жениха приходят! – возле двери стоял недовольный отец, за его спиной мама.
- Так-то по старым правилам, а нынче новый порядок! – жених был доволен собой.
- Старый, новый, обычаи соблюдать надо, если с добрыми намерениями пришли.
- Самые добрые, отец, у нас намерения, самые добрые!
- Не отец я тебе, слава Богу, чего скалишься?! Догадался, какой ответ будет, уходи!
- Нет. Маша где, невеста моя?
- Не твоя она невеста!
- Ты, наверное, старик не понял меня? Я ведь из уважения весь этот концерт устроил, мог бы просто прийти и забрать!
- Попробуй!
Черноволосый кивнул троим с оружием, оттолкнув моих родителей, те прошли в дом. Через минуту вышли, показали главному, что в доме никого нет.
- Где дочь?
- Тебе какое дело?
- Я добром спрашиваю!
- Вот и иди со своим добром со двора!
Как и в первый раз, я наблюдала за всем в щель между досками, видела, как черноволосый протянул руку себе за спину, ему с готовностью подали винтовку, направив ствол оружия в грудь моего отца, тот спросил:
- Последний раз спрашиваю. Где дочь?!
- По грибы ушла! – отец гордо смотрел в лицо полицая.
Грянул выстрел, отец упал, мама легла на него сверху, завыла раненым зверем, полицай перезарядил оружие.
- Теперь тебя спрошу, старуха! Где дочь?
- Будь проклят убийца!
Раздался второй выстрел! Мама лежала на теле отца, не двигаясь. Я закусила пальцы, старалась сдержать себя, чтобы не закричать.
- Обыщите здесь всё, найти её!
Хотелось выскочить из своего убежища, вцепиться пальцами в лицо убийцы моих родителей, выколоть ему глаза, вырвать его бесчеловечное сердце, что меня удержало, не знаю! Оглянулась, увидела приподнятые доски пола, легла и протиснулась под них. Лёжа в этом гробу сдерживала слёзы, но они меня не слушались, текли сами собой, боясь издать хоть один звук, вместо пальцев закусила губу, почувствовала вкус крови. Было слышно, как полицаи гремели посудой в доме, что-то разбилось, опрокинулось. Вот уже и в стайку вошли, двое ходили, топали сапогами, в мои глаза падала грязь, закрыла их, прислушивалась.
- Нет никого! Может и правда за грибами ушла?
- Какие грибы, здесь она, здесь?! Ищите ещё!
- Всё проверили, нет её.
- Юрка, Савелий, здесь останетесь, в соседском огороде схоронитесь, засаду устроим. Как придет, вяжите её, мёртвых не трогайте, другим наука будет!
Услышав, что убийцы ушли со двора, я дала волю чувствам, по моим щекам ручьём текли слёзы. От сырой земли моя одежда промокла, я стала замерзать. Нужно было выбираться, а тело не слушалось, страх сковал мышцы! Наконец решилась, приподняла доски, перекатилась на деревянный пол. На улице тишина, вспомнила о засаде в соседском огороде, значит нужно через другую дверь выходить. Посмотрела в щель, родители так и лежали на дворе, за меня погибли! Слёзы кончились, испуг прошёл, осталась злость. Приоткрыв дверь в загон, осмотрелась - никого, пробежала через картофельное поле, упав в крапиву, даже не чувствовала её жжение.
Больше часа лежала, мысли путались, решила идти к тётке, сестре мамы. Она жила в соседней деревне, около десяти километров от нас. С моим отцом они не ладили, оба с характером. Что было причиной разлада, я не знала, только к нам она приезжала редко. Когда мы с братьями были маленькими, украдкой давала нам сладости, просила не говорить об этом отцу, мы хранили тайну. Пошла топким берегом озера, здесь мало кто ходил, все старались идти выше. Постучала в знакомое окно, удивление на лице родственницы сменилось горем, но, ни одной слезинки не было видно, всё в себе держала эта женщина. Согрела воду, помогла мне помыться, расстелила кровать, сидела рядом, гладила мою голову, пока я не уснула.
Налив мне молока, корова ещё была у неё, посоветовала идти к Серафиме, опасалась, что к ней придут меня искать, больше-то мне идти некуда. Серафима была загадочной женщиной, кто бы ни спрашивал, сколько ей лет, всем отвечала, что скоро сто. Так было, когда я была маленькой, так она и сейчас отвечала, а мне уже восемнадцать. Серафиму все боялись, она болела, всё её лицо было в красных пятнах, местные думали зараза, близко к ней не подходили. Я тоже боялась, но зараза была не так страшна после того что я видела. Хотелось вернуться домой, похоронить родителей. Тётка сказала, что потом сама зайдёт к Серафиме.
Старая женщина приняла меня, оглядела с головы до пят, кивнула и накормила. Есть не хотелось, но под пристальным взглядом женщины, я что-то съела. Серафима указала мне на дальнюю комнату, войдя, увидела кровать, не помня себя, упала на неё. Скоро услышала голос тётки:
- Девочку такую и в «лапы» ироду этому!
Я прислушалась, услышала два голоса, разговаривали тётка и мужчина, внезапно они замолчали. В комнату, отодвинув вышитую материю на дверном проёме, вошла Серафима, посмотрев на меня, одним лишь взглядом позвала за собой. Присев за стол, я рассматривала мужчину, его лицо было мне знакомо, но из-за пышной бороды не могла его узнать.
- Тебе надо домой вернуться, - мужчина смотрел на меня, - и прямо сейчас.
- Зачем? Там этот, в жёны меня взять хочет, а я не хочу!
- Знаю, рассказали уже. Выманить его надо из деревни, а уж мы встретим.
- Кто это «мы»?!
- Это потом. Как придёшь на глаза ему попадись, сопротивляйся, как почувствуешь, что совсем худо, скажи, что знаешь, где командир партизанский раненый лежит, в сторожку старую приведи.
Ничего я не ответила, а женщины за меня не заступились, пришлось выполнить приказ этого мужчины, уже утром была дома.
Перед уходом от Серафимы, тётка сказала что моего «жениха» зовут Григорием, много крови он пролил в других местах, а сейчас вот у нас прижился, очень просила выполнить просьбу мужчины. Копая землю за баней, плакала, думала, как понесу тела родителей в эту могилу, они так и лежали на дворе.
- Может, помощь нужна?
Передо мной стоял тот самый Григорий, улыбался.
- Сама справлюсь, ты уже помог!
- А я что?! Ты сама виновата, спряталась, сейчас бы моей женой была, а родители живы!
Не стерпела, замахнулась на ненавистного человека лопатой, да куда уж там мне девушке с мужиком тягаться, перехватил он моё оружие, свалил с ног пощёчиной.
- Не смей на меня замахиваться, хуже будет! Если со мной пойдёшь, распоряжусь, похоронят твоих.
- Лучше уйди, убью ведь!
- Не убьёшь! Пойдёшь?
- Нет.
- Ладно, хорони, а я подожду, потом поговорим.
Долго я сидела возле небольшого холмика, хотелось плакать, да видно кончились слёзы. Страх, ненависть перемешались в моей душе, было бы ружьё в руках, сама убила того человека, который сидел на скамейке, меня ждал.
- Пошли, - Григорий протянул руку.
- Не пойду, здесь мой дом!
- Не пойдёшь, рядом ещё могилка будет! Кому сказал, пошли!
Опустив голову, я пошла за мужчиной, не было сил сопротивляться. Пришли в большую хату, там у Григория была своя комната, куда он меня и втолкнул. Полицаи сидели за столом, ели, пили, нас встретили шутками, кто-то высказал угрозы в мой адрес. Прибежал мальчик, стал стягивать сапоги с ног Григория, видимо что-то сделал не так, тот схватил его за волосы и с силой ударил головой об стол, мальчик упал. Я бросилась к нему на помощь, подняла с пола, утёрла со лба кровь.
- Добрая ты, а добрые долго не живут! - Григорий, взяв со стола хлыст, со всего размаху ударил мальчика по спине.
Хотел ещё ударить, но я закрыла его своим телом.
- Говорю, же добрая!
Поднявшись со стула, он медленно подошёл ко мне, обхватив одной рукой моё горло, приподнял.
- Я ведь задушу тебя сейчас, а потом скажу, что ты партизанам помогала, мне награда, тебе яма!
- Давай меняться?! – я еле выдавила из себя эти слова.
- А что ты мне можешь предложить, кроме того, что я сам могу взять?
- Командира партизанского! Мальчика заберу к себе, а тебе скажу, где он лежит раненый.
Григорий думал, полицаи молчали, смотрели на своего старшого.
- Забирай щенка, толку от него нет, эти с тобой пойдут, а то сбежишь опять.
Под конвоем двоих полицаев пришла к себе в дом, сил растопить печь не было, как была в одежде, так и упала на кровать, прижала к себе мальчонку, тот только успокоился, перестал плакать. Тяжёлый сон нарушил голос Григория:
- Собирайся, пошли. Если обмануть вздумала, очень об этом пожалеешь. Сначала с ним расправлюсь, да так, чтобы ты видела, а уж потом с тобой! Куда идти?
- У лесника сторожка в лесу была, там он, я покажу дорогу.
Полицаи уселись на две телеги, меня усадили на первую, сказала вознице как надо ехать. Через час остановились у развилки, дальше только пешком. Григорий скинул меня с телеги, толкнул, приговаривая угрозы. Повела людей через лес, вывела к сторожке. Дверь в покосившуюся избушку была открыта, вокруг никого.
- Сходите, посмотрите что там, а мы здесь подождём.
Двое полицаев пошли к избе, я видела, как они туда вошли. Через минуту один из них выглянул из двери, махнул рукой, оставшиеся полицаи вышли из леса, собрались возле избы.
- Что, Григорий, ещё крови хочется? - раздался голос из леса, полицаи озирались, приготовили оружие.
- А ты кто такой? Покажись!
Из-за сосны вышел тот самый мужчина, что был у Серафимы, в его руках винтовка, вокруг нас образовалось кольцо из вооружённых людей, даже женщины были.
- Оружие своё на землю положите, целее будете!
Полицаи смотрели на Григория, тот молчал, видимо понял, что попал в засаду.
- А я её убью, пусть никому не достанется!
Он обхватил меня за шею, хотел притянуть к себе, раздался выстрел, Григорий обмяк, сначала присел, а потом и лёг на траву. Кто-то из полицаев хотел выстрелить, но замертво свалился рядом, два выстрела из леса прозвучало.
- Оружие на землю!
К нам уже подходили люди, полицаи бросили винтовки, подняли руки. Я отошла к избушке, присела на колоду, молча смотрела, как полицаев отвели в сторону, выстроили в линию. На глаза попался топор, обхватив двумя руками топорище, вытащила его из пня, подошла к Григорию. Теперь он боялся, это было видно, хрипел, хотел сказать что-то, я не дала, вонзила топор в его грудь. За спиной раздались выстрелы, полицаи упали на землю, кто-то взял меня за руку:
- Всё кончено, Маша, ты отомстила за родителей! С нами пойдёшь, в село возвращаться нельзя.
Глядя в потухшие глаза убийцы, я согласно кивнула.
