Одним из тех, кто принимает метафору театра сознания, является современный нейробиолог Бернард Баарс, который предлагает концепцию единого рабочего пространства. Что такое единое рабочее пространство?
Это такое место, которое обеспечивает доступ самых разных систем мозга к одной и той же информации, в настоящий момент представленной в сознании. Например, мы читаем и осознаем некоторое слово. Что значит мы осознали некоторое слово? Это значит, что многочисленные системы нашего мозга получили доступ к его значению, звучанию, синтаксической роли в предложении, связанным с этим словом содержанием нашей автобиографической памяти, его эмоциональной окраски и прочее.
То есть фактически единственная функция сознания — это координировать множество неосознаваемых систем в нашем мозге, обрабатывающих информацию. Именно поэтому другой когнитивный психолог и психофизиолог Брюс Бриджмен в свое время пошутил, что при таком подходе единое рабочее пространство имеет право не содержать ничего, обеспечивая именно доступ или координацию работы многочисленных систем, обрабатывающих информацию. Более того, если мы зададимся вопросом о том, благодаря чему та или иная информация оказывается у нас в сознании или в едином рабочем пространстве, мы, опять же, будем вынуждены допустить некие исполнительные функции, которые позволяют поместить информацию в сознание, обратить на нее внимание субъекта или оставить ее среди неосознаваемых систем работы нашего мозга. То есть, по сути дела, за пределами этой метафоры мы вновь обнаружим проблему гомункулуса, которую когнитивная наука до сих пор решить не может.
Именно это наряду со множеством других соображений заставило одного из ведущих современных философов сознания Дэниэла Деннетта критически подойти к проблеме локализации субъективного опыта в головном мозге.
Деннетт — эволюционист. Он считает, что наше сознание вполне можно объяснить через работу мозга. Более того, он считает сознание побочным продуктом работы этой сложной биологической системы, сложившейся в процессе эволюции, то есть эпифеноменом. Деннетт — автор примерно дюжины философских трактатов о природе сознания, но в самой известной своей книге 1991 года, которая называлась Consciousness Explained («Разгадка сознания»), он утверждает, что не нужно допущения никакого картезианского театра в голове. Нет такого места, куда сводится вся информация. Более того, нет такого момента, где эта информация окажется, потому что если мы говорим, что есть место осознания, мы вынуждены допустить и момент осознания того, когда эта информация оказалась в том самом месте, которое, грубо говоря, порождает субъективный опыт. Деннетт говорит, что никакого субъективного опыта не существует. Нет того, что философы называют феноменологией, единства нашего сознания, единства наших внутренних переживаний. Как это можно доказать?
Для этого Деннетт использует эксперимент, который в свое время в качестве демонстрации целостности наших психических процессов предложил немецкий гештальтпсихолог Макс Вертгеймер. В 1912 году он описал так называемый феномен кажущегося движения, на котором основана вся современная мультипликация. Если мы будем в двух уголках экрана последовательно включать две лампочки или два кружочка, при определенной частоте их смены мы будем субъективно воспринимать перемещение левого кружочка направо, а потом обратно налево.
В 1976 году Колерс и Грюнау осуществили модификацию этого феномена, меняя цвет субъективно движущегося объекта, например, показывая в одной части экрана красный шарик, а в другой — зеленый. В этом случае мы воспринимаем, как красный шарик начинает перемещаться из левой части экрана в правую, по дороге меняет цвет и зеленым уже оказывается в противоположной части экрана. А потом, соответственно двигаясь обратно, меняет снова цвет на свой исходный.
И Деннетт предлагает нам посмотреть, что происходит в театре нашего сознания, когда мы воспринимаем этот неклассический феномен.
Вот смотрите, — говорит Деннетт, — у нас есть три последовательных состояния сознания: красный шарик, красный шарик, превращающийся в зеленый, и наконец зеленый шарик. Они упорядочены во времени. Здорово. Но как мы можем увидеть красный шарик, который превращается в зеленый, если зеленый еще не появился?
И Деннетт в своей разгромной критике говорит, что мы вынуждены при этом допустить, что у нас в сознании происходит пересмотр находящегося там содержания либо в логике сталинских процессов с врагами народа, либо в логике оруэлловской антиутопии «1984».
То есть, либо, если механизм работает быстро, мы представленный на сцене театра сознания красный шарик называем зеленым, говорим: «Ты враг народа. Ты зеленый, катись дальше зеленым». Либо, если механизм работает медленно, мы возвращаемся и переписываем прошлое, в точности по Оруэллу: сжигаем газеты и печатаем новые, то есть стираем следы красного шарика на сцене театра сознания, помещаем туда зеленый. Оба объяснения звучат абсурдно. Значит, по всей видимости, сама идея единственного места и единственного момента осознания неверна. И Деннетт вместо нее предлагает концепцию множественных набросков, допуская, что на самом деле у нас в мозгу, в любой отдельно взятый момент времени параллельно разворачивается огромное количество процессов обработки информации и ее интерпретации. То есть множество разных набросков реальности, которые постоянно находятся в процессе редактирования. Например, мы не видим мир прыгающим, потому что мы постоянно учитываем дрожание глазных яблок, поворота головы и так далее и тому подобное. И единственно правильной версией редактуры у нас в мозгу просто нет. Да, есть множество этих набросков реальности, одни из которых пройдут незамеченными и угаснут, другие внесут незначительный вклад в наше поведение, третьи повлияют на него существенным образом, четвертые, возможно, найдут отражение даже в словесном отчете. Но почему нам кажется, что наше сознание едино, что у нас есть этот субъективный опыт?
Потому что, на самом деле, мы просто отвечаем на запросы среды. И когда поступает запрос от среды, мы запускаем что-то вроде зонда в это множество набросков и вылавливаем один из них, возможно, тот, который в настоящий момент времени наиболее активен, давая соответствующий отчет. Это позволяет нам выжить как целостным биологическим организмам. Именно в целях защиты мы выстраиваем всю эту, так называемую, гетерофеноменологию, то есть множество потенциальных субъективных опытов вокруг некоторого единственного «Я», рассказывая истории о том, кто я такой, что я чувствую, что я люблю и так далее и тому подобное. Но все это многообразие форм нашего субъективного опыта на самом деле для выживания не является необходимым. Это такой побочный продукт эволюции или эпифеномен, результат работы мозга, в котором в любой отдельно взятый момент времени мы можем обнаружить множество параллельных процессов, связанных с обработкой информации об окружающей среде.
