Данную главу (предыдущая лежит тут) я решил назвать именно так, отдавая дань уважения и памяти Антону Семеновичу Макаренко. Он страстно спорил с утверждением, в соответствии с которым считается, что у педагога должен быть талант. Убеждал всех в обратном – это дело простое, такое, которое любой может освоить и повторить, было бы желание. Он «как в воду глядел», предугадывая возгласы нечистых на руку или просто ленивых будущих руководителей и «педагогов»:
«Чтобы работать, как Макаренко, нужно быть Макаренко!».
Так в рамки какого подхода укладывается техника Макаренко? Повторим, очевидно, в рамки второго (повторюсь, предыдущая статья тут). Он создал иерархическую систему и внедрил ее в детское общество. Именно она приносила грандиозные результаты, сделавшие его известным на весь мир. Когда понадобилось поднять новую коммуну, такую, с которой никто не мог справиться, он просто физически взял часть уже имеющейся иерархической системы и переместил ее в следующую коммуну. Взял ребят, составляющих часть уже сложившейся и устоявшейся системы. И переместил их в неблагополучное детское общество. Сделал то, что в садоводстве называется прививкой или колировкой.
Но мы уже говорили о том, чем кончилось коммунарское движение. Мы знаем, во что превратилось пионерское движение. Да и современность не бедна примерами – та же «Юнармия», различные «Наши» и тому подобное. Почему все это – дохлое, а у Макаренко и у многих его соратников – живое?
Конечно потому, что одной лишь формы недостаточно. Давайте разбираться.
Во-первых, Макаренко пришел к детям с совершенно чистым листом. Не загаженным никаким государственным формализмом. По сути, он именно на это обращает наше внимание с самых первых строк своей Педагогической поэмы.
«— Нет, вы послушайте меня.
— Ну, слушаю.
— Ведь и до революции с этими босяками справлялись. Были колонии малолетних преступников…
— Это не то, знаешь… До революции это не то.
— Правильно. Значит, нужно нового человека по-новому делать.
— По-новому, это ты верно.
— А никто не знает — как.
— И ты не знаешь?
— И я не знаю.
— А вот у меня это самое… есть такие в губнаробразе, которые знают…
— А за дело браться не хотят.
— Не хотят, сволочи, это ты верно.
— А если я возьмусь, так они меня со света сживут. Что бы я ни сделал, они скажут: не так.
— Скажут стервы, это ты верно.
— А вы им поверите, а не мне.
— Не поверю им, скажу: было б самим браться!
— Ну а если я и в самом деле напутаю?
Завгубнаробразом стукнул кулаком по столу:
— Да что ты мне: напутаю, напутаю! Ну, и напутаешь! Чего ты от меня хочешь? Что я не понимаю, что ли? Путай, а нужно дело делать. Там будет видно. Самое главное, это самое… не какая-нибудь там колония малолетних преступников, а, понимаешь, социальное воспитание… Нам нужен такой человек вот… наш человек! Ты его сделай. Все равно, всем учиться нужно. И ты будешь учиться. Это хорошо, что ты в глаза сказал: не знаю. Ну и хорошо».
Но не только же «чистый лист» был у Антона Семеновича! Это «Губнаробраз» дал "чистый лист". А ведь были и другие. Однозначно, имелся идеологический лист. Макаренко был идейным коммунистом, глубоко переживавшим происходившие в стране события и сопутствовавшие им проблемы. Но предъявлять этот лист «отмороженным», как сказали бы сейчас, а, вернее, «обожженным» гражданской войной подросткам было верхом идиотизма. Он и не предъявлял. Пойдите, попробуйте объяснить «культурно выпивающим» на лавочке около подъезда молодым людям о целях, смысле и способах действия глобализма. Первое, что со всей остротой встает перед человеком, который к таким людям «спускается» (потому что они находятся в «социальном аду») – это вопрос выживания. Если он не может просто уйти. Или вопрос сбережения здоровья, если есть возможность просто развернуться и униженным уйти к себе в квартиру.
Если же такой возможности нет – и это наш случай, – то после разрешения первой задачи, нужно решать вторую. Устанавливать личный авторитет в новом для себя детском сообществе. И тут обычным учителям сильно помогает костыль формализма. Всевозможные формальные правила, способы общения, привычки поведения – все это призвано защищать учителя в школе. Вооружившись этим костылем, школьный учитель кое-как хромает до пенсии, обходя через чур высокие и опасные камни детских характеров. Конечно, говорить о каком-либо состоятельном и рабочем авторитете в этом случае не приходится. Но никаких других путей не проторено, есть только едва различимые дорожки, которыми когда-то проходили подвижники…
У Макаренко такой защиты, да и желания так защищаться, не было. Ему пришлось с нуля самостоятельно воздвигать крепость своего авторитета.
Итак, в самом начале Антон Семенович должен был предъявить «детям» (ворам и грабителям, старших товарищей которых расстреливали) некий лист, чтобы остаться живым и здоровым (программа минимум) и получить статус человека, имеющего право командовать (программа максимум). На этом листе не могло быть ничего кроме морали и культуры.
Зафиксируем. Макаренко пришел к очень «трудным» детям. Формализм его не защищал, но и не довлел над ним. Все, на что он мог опираться в своей работе – собственные мораль и культура, собственный жизненный опыт и психические силы своей личности.
Элементарная логика подсказывает, что личная культура не может не быть продуктом общественной культуры своего времени и своего народа. Никакой Разин невозможен в случае, если он не является культурной частичкой общества, не выражает его чаяний. Так же невозможен он и в случае, если, являясь частицей общества, он не обладает необходимой силой личности.
Мы знаем, что у Макаренко все получилось. Значит, он являлся культурной частичкой общества и общество его приняло. А это уже очень близко к тому, что Ушинский называет «народным образованием», согласитесь. Кроме этого, значит, ему хватило силы своей личности.
Что же это была за личность? Какая мораль сложилась в этой душе?
Выводы.
Создавая и внедряя в детское общество свою иерархическую систему Макаренко не был обременен формализмом государственной машины, предписывающей те или иные действия и контролирующей каждый шаг. Создавая свою систему, он мог опираться только на то, о чем Ушинский говорил как о воспитательной силе, складывающейся не из «прихотливых требований, меняющихся, как мода на костюмы», а из нравственной идеи воспитания и общественного мнения, вместе с которыми эта воспитательная сила живет и развивается.
Именно в той части народной культуры и морали, которая отвечает за воспитание и черпал свои силы и знания Антон Семенович. Именно на основе этой части и была выстроена иерархическая система Макаренко, которая, будучи внедряемой в детское общество не была им отвергнута.
И уже дело второе (хотя тоже важное), что эта часть совпадала с его идеологическим воззрением на нового человека, которого «заказал» ему Завгубнаробраза.
Все части по порядку:
"Противостояние детского и взрослого обществ".
"Передовая педагогическая техника".
"Промежуточные вехи в разговоре о воспитании".
"С каким обществом столкнулся Макаренко?"
"Как подчинить себе коллектив?"
"О том, как разрушить коллектив школьников".