Автобус по направлению Минск-Мюнхен задерживался. В этом не было ничего удивительного. Он уже проехал достаточно миль, чтобы мочь приезжать вовремя.
Это был небольшой международный автобус молочно-кофейного цвета с грязными сиденьями, чистка которых не подразумевалась ни разу с момента его запуска.
Два уставших водителя загрузили чемоданы пассажиров в багажный отсек и тронулись в путь.
Чтобы не утомлять читателя лишней информацией о его поломке и многочасовой стоянке на белорусско-польской границе. Самое интересное представляли собой пассажиры. Особенно мой сосед справа. Белокурый Сережа.
У Сережи были такие редкие васильковые глаза, как из сказки, люди с такими глазами, кажется, не живут с тобой в одном городе, а прилетели на каком-то воздушном корабле из Полесья, что возле Беловежской пущи.
Пассажиры расселись по-одному. Каждому хватило по два сиденья. Кресла в автобусе были узкими, откидывались со скрипом. Ночь предстояла тяжелая и вытянуть ноги на свободное кресло рядом представлялось особенным подарком в поездке.
Соседка Сережи миловидная брюнетка с короткой стрижкой оказалась зажата им. Ей предстояла мучительная дорога в скрюченном состоянии. Возмущение ее с каждым часом только усиливалось. Ближе к вечеру она стояла в проходе и требовала у водителей, чтобы те разрешили ее проблему - нашли для нее два свободных места. Это было проблематично.
Вся эта ситуация порядком надоела Сереже и, он, склонившись над моим ухом, проблеял: “А ты ничего такая, свободная?” Надо было быстро отшить настойчивого кавалера и я спокойно ответила: “Нет, еду к жениху”. Сережа и не думал отшиваться, такого ничем не испугаешь: “Вот это дела”, почему же я тебя раньше-то в Минске незаприметил? Ух, я бы тогда…. Но ничего, еще все впереди”.
Все эти простые мужчинки с васильковыми глазами наивно полагают, что они настолько неотразимы, что любая женщина готова все бросить и побежать, как только они паманят своим пальчиком. Чуть выше указательного пальчика на кисти у Сережи была набита наколка. Икона. Цвет набивки тюремный.
“Сидел?” - спросила я тоном учительницы.
“Нееет, - проблеял Сережа, - Эх, какая, наблюдательная. Это дань моей матери”.
В то же время короткостриженая брюнетка не унималась. Запасной водитель побрел между рядами уговаривать мужчин уступить ей место. Когда очередь дошла до Сережи, я услышала возмущенный вопль: “Я и так уставший, чтобы освобождать ей еще место”. Я закрыла лицо руками от стыда. Реакции мужчин были не лучше. У многих болели ноги, спина и далее по списку.
Место уступил пасажир, сидящий за мной. Тихий и спокойный. Мы болтали с ним долго на остановках. Простой агроном. Держал путь к сестре.
“Изменяешь мне?” - угрожающе спрашивал Сережа. Я закатывала глаза, понимая, что еще несколько часов езды и все это кончится.
Нюрнберг уже подмигивал мне знакомыми серыми зданиями. На платформе собрались встречающие с собаками. Сережа растворился со своими друзьями. Мой Ганс задерживался. Но я знала, что он вот-вот придет. Он где-то рядом.
