Нас всех с детства учили, что быть эгоистом скверно. Не будь эгоистом, Саша, дай мальчику поиграть с твоей машинкой. Не будь эгоисткой, Лена, не ешь все конфеты сама.
Своего рода пик эгоизма мы проходим в подростковом возрасте, но не потому, что мы какие-то особенно несознательные в этот период. Пубертат – это возраст естественного и важного для дальнейшего развития индивидуума эгоизма. Подросток начинает отделяться от мамы, от родителей, готовясь к самостоятельной жизни. И в ходе этого, часто болезненного отделения ему необходимо ответить на самый главный на тот момент вопрос – кто я? Кем я являюсь? Кем я не являюсь? Он пробует на вкус, примеряет на себя новые мысли, новые среды, и его опыт в этот момент во многом определяет его будущий путь. Все его внутренние радары настроены в этот момент на него само, что совершенно нормально и необходимо. Но нас это злит, как злило когда-то наших родителей, мы считаем это «проявлениями эгоизма» и давим на свое чадо в тщетной надежде их искоренить.
Чего мы хотим вместо «эгоизма»? Мы хотим, чтобы наш будущий взрослый думал о других, помогал другим. Иными словами – проявлял заботу о других. В целом это вполне соответствует законом социальной жизни – человечество не выживет, если люди не будут заботиться друг о друге. Но на пути развития заботливости очень легко проехать нужную остановку и уехать в тупик жертвы. Случается это, в том числе, из-за неверной трактовки слова «забота».
Кто такая «заботливая мать»? Та, что одевает и кормит своего ребенка? Да. Та, что общается со своим ребенком, обучая его, поддерживая морально, вникая в его трудности? Да. Та, что готова оказать психологическую помощь? Да, безусловно. Список этот можно продолжать, он длинен, но очень часто из него выпадает очень важный компонент. Ребенку нужна не только заботливая мама, ему нужна счастливая мама. И счастливый папа желательно тоже. Не только как мощнейший источник позитивных эмоций, но и как ролевая модель.
Чему может научиться дочь у мамы, проехавшей нужную остановку и навеки остановившейся в жертвенном тупике? Такая мама не просто заботится о дочери, она часто проявляет гиперопеку, что свойственно жертвам. Она не просто хочет заботиться, она хочет в это время часто страдать – тяжело трудиться, не спать ночами, тратить здоровье. Это типичные цели любой жертвы. За это, кстати, жертва потом потребует очень многого – внимания, утешения, жалости, но сейчас речь не об этом. Может ли такая жертва научить дочь тому, как быть счастливой? Сомневаюсь. Часто дочь матери-жертвы становится дочерью-жертвой, и таких примеров я перед глазами видел в своей жизни немало.
Кто скорее научит ребенка быть счастливым – мама-жертва или заботливая, но одновременно счастливая мама? Отец-жертва, «умирающий на работе» или в собственном бизнесе «чтобы вам всем было что пожрать», или даже не такой успешный, но веселый и сильный отец, умеющий пошутить, умеющий не на словах, а на деле показать, как можно не прогибаться под обстоятельства?
Мы слишком часто забываем, что наше личное счастье может быть формой заботы о ближних, что это не противоположности. И дело не только в воспитании детей. Счастливый, успешный, довольный собой человек заряжает своим счастьем других. В семье, где один из членов семьи вечно несчастен, несчастны все. В семье, где один из главных членов не унывает и сохраняет позитив, умеет радоваться и веселиться, все становятся счастливее.
Так что личное счастье – это тоже форма заботы о близких. Не всегда, разумеется. Исключение бывает в одном случае – если личное счастье строится за счет близких. Вот тогда это уже эгоизм, а не работа.
Здоровая, разумная доля эгоизма пригодится не только вам самим, но и вашим близким. Им нужны счастливые мамы и папы. Им нужны счастливые мужья и жены. Им нужны счастливые дети. Счастье – это очень полезное инфекционное заболевание. Передается визуальным путем. У тех, кто видит ваше счастье, автоматически поднимается настроение.
И наоборот – разочарованным в личной жизни, в себе, в профессии сложнее проявлять заботу о других. Из неудовлетворенности собой очень сложно выдавить сочувствие к другим, внимание к их проблемам и искреннее желание их поддержать. Если нам тяжело, наши мысли поневоле концентрируются на нас самих.
Моя концепция личной стратегии подразумевает строительство личного счастья с учетом интересов близких. Я убежден, что человек должен быть счастлив в том, что он делает, чем бы оно ни было – хоть заботиться о бездомных животных, хоть получать призы на Олимпиаде. И если при этом он не заносчивый сноб, то он непременно сделает счастливыми и своих близких.
