Горьковка, эта чертова Горьковка вечно стоит.
Все 10 лет, что я здесь живу, ее ремонтируют, и вечные пробки растекаются по шоссе с 6 утра плотным киселем.
Сейчас опять идет ремонт дороги, ее расширяют, что-то чинят, повсюду строительная техника, рабочие в оранжевых комбинезонах, все перекрыто, работают две полосы из четырех. Кисель стал заметно гуще...
Четыре дня назад я вызвала скорую. У моей маленькой дочки случилась рвота и температура. Температура скакала, быстро поднималась и опускалась, и я не успевала сбивать, вообще не успевала реагировать, и не понимала, что происходит.
Молоденькая врач нескорой Скорой предложила поехать в больницу.
Я согласилась. Мои дети болеют очень редко, и я совершенно беспомощна в вопросах лечения.
Поэтому я просто поехала на территорию, где опытные люди помогут мне взять под контроль ситуацию, которую не могу взять под контроль я сама.
В машине было душно. Я прижимала к себе и без того горячую дочку.
В центральной больнице нас не приняли. Сказали: все врачи на конференции.
Я поразилась постановке вопроса.
- Это что же, на время конференции все должны выздороветь? - удивилась я.
Пожилая женщина, похожая на Шапокляк, набивая кнопки старомодного телефона, сердито и раздраженно спросила в ответ:
- Понос был?
Я стала вспоминать.
- Я ввожу прикорм, и у нее иногда бывает жидкий стул...
- О! - обрадовалась Шапокляк. - Был понос! Везите в инфекционку!
- Нет, не понос... Просто жидковатый стул, но она ела чернослив...
- Везите-везите, - Шапокляк уже никому не звонила. Она поставила диагноз и была им довольна.
- Там уже никого из врачей нет, - заступилась за меня Скорая. - Ребенок с высокой температурой! Имейте совесть.
- Нет у меня врачей! Щас ваш ребенок с высокой температурой будет два часа осмотра ждать!
Я закатила глаза. Ничего не меняется. Ничего. Здравоохранение - это сердитые, перегруженные люди с маленькими зарплатами и атрофированной человечностью.
Нет, не потому что они плохие. Они просто устали. Устали от неблагодарности. Устали смотреть в напуганные глаза болеющих людей. Невозможно сочувствовать круглосуточно. Привыкаешь.
Это для меня крохотная болеющая дочка - самое важное в мире существо, я готова ради нее на все, а для них хнычущий ребенок - это просто один из пациентов бесконечного конвейера болеющих людей.
Они вообще здоровыми бывают?
Поэтому проще отправить температурящего ребенка в инфекционку, чем выцепить врача с конференции.
Я снова села в душную скорую. Водитель вырулил на Горьковку. Вечно стоящий, густой, плотный кисель.
И тут...
Тут у моей дочки случилась судорога. В машине скорой. Она неестественно выгнулась, взгляд застыл, она стала дергаться в конвульсиях.
Меня парализовало страхом. Я никогда так не пугалась за всю свою жизнь. Никогда.
Страх - это паралич личности. Это кандалы сознания. Ты ничего не можешь, только бояться, молиться и плакать. Время застывает. Эти бесконечные 10 секунд я запомню на всю жизнь. Каждая секунда - вечность, прожитая сердцем наизнанку.
Врач стремительно открыла чемодан, наполнила шприц,скомандовала мне:
- Держите ее, вот так, крепче...
А чертова Горьковка застыла традиционной пробкой. Скорая, надрываясь спецсигналом, карабкалась среди машин. Они пытались расступиться, дать дорогу, шарахнуться в сторону , но куда? Некуда! Все плотно, обочины нет, она огорожена ремонтными работами.
Перед нами замер джип. Скорая надрывалась мигалкой. Уй-ди-уй-ди-уй-ди!
Водитель джипа вытащил средний палец в окно. Он ехал по своим делам и не хотел, торопливо суетясь, пропускать кого-то, у кого дела важнее.
- Сейчас, девочки, сейчас, родные, - прошептал нам водитель Скорой, схватил микрофон громкоговорителя и, еле сдерживая гнев, заорал:
- Освобождаем дорогу, освобождаем, сука!
И, поравнявшись с водителем джипа, крикнул в окно: " Слышишь ты, придурок, когда твоего ребёнка повезу - торопиться не буду..."
Ребят, уступайте, молю вас, уступайте дорогу скорым, без раздражения, без недовольства, торопливо, суетливо, расступайтесь, пропуская машину, спасающую жизнь. Потому что внутри возможно корчится от судорог крошечная девочка, и ее беспомощная мать, парализованная страхом, вся в слезах, умоляет врачей: "Сделайте, сделайте что-нибудь... Ну быстрее... Пожалуйста...."
Мы вбежали в приемной отделение.
- Скорее, у ребенка судороги! - крикнула врач Скорой.
- Судороги? Тогда везите обратно в ЦРБ, у нас тут врач уже уходит, только медсестры, мы не берем с судорогами ...
Мир поблек, стал серым и пыльным как больничная подушка.
- Срочно. Позовите. Сюда. Врача. СРОЧНО!
Я умею быть убедительной. Настолько, что врач нашелся тут же. И не ушел домой. И капельница сделана. И анализы взяты...
Потом, когда буду сидеть у кроватки заснувшей дочки, держа ее ручку в своей и наблюдая за капельницей, я узнаю, что фебрильные судороги - это не смертельно, что они достаточно часто случаются у младенцев как ответ на резко подскочившую высокую температуру.
И во всех источниках написано: "Не надо пугаться". Для кого эта рекомендация? Какая мать сможет ее выполнить?
Потом случились три дня неизвестности. Три дня свободного падения в колодец страха. Врачи искали ответы.
На твоих глазах мучается твой ребенок, и никто не может ему помочь. Ему ставят капельницы, берут анализы, дают лекарства. А ему не лучше.
И ты начинаешь думать о времени. Которое уходит. Утекает сквозь пальцы. Я смогу достать любое лекарство, но если его надо было дать три дня назад, то достать эти три дня я не смогу. Я все время реву. Я совершенно бесполезная, никчемная мать. Я просто реву и прижимаю к себе обессиленное тельце дочери.
Наконец, ставят диагноз. Страшный. Редкий. Опасный.
Я плашмя приземляюсь на дно колодца. Больно. Почему моя дочь? За что? Я поднимаю голову и смотрю наверх, туда, где маленький глоток солнечного света и обычной жизни, полной забот и пустяковых волнений.
Там нет ответа. Нипочему.
Я хочу туда. Хочу туда вернуться вместе со здоровой дочкой. Которая три дня назад научилась шагать по ступенькам, и весело топала розовыми сандаликами с бантиками туда-обратно, туда-обратно.
Надо взять себя в руки. Никто не виноват. Бог посылает испытание. Его надо пройти. Вылечить дочь. Взять ее крохотную ладошку в свою и подняться наверх. По ступенькам. Давай, моя Катюня, ты же уже умеешь ходить по ступенькам...
Неопределенности больше нет. Есть план лечения. Есть стратегия действий. Есть тылы и мощнейшая поддержка. Это главное.
Лечиться и молиться.
Эта первая ночь, когда я, уложив дочь, засыпаю сама.
Мне снится конференция врачей. Я выхожу на сцену. У меня - доклад. Называется "Глазами пациента".
- Друзья, - говорю я в микрофон. - Я никого не вправе учить. Я не собираюсь ругаться. Доказывать . Я просто хочу, чтобы вам было не все равно. Чтобы вы видели в пациенте не медкарту с диагнозами, а напуганного человека с характером.
Человека, для которого на ближайшие дни вы - Бог. Потому что в ваших руках его жизнь. Жизнь его ребенка.
И если вы Бог, то, пожалуйста, не отворачивайтесь, не оставляйте нас без ответов. Замечайте нас. Пожалейте нас.
И простите нас. Если вы Бог, вы это умеете как никто.
Простите нас за страхи, за слезы, за требования невозможного.
Я знаю, вы Боги с ограниченными возможностями, но верим мы в вас, как будто они неограниченные... Поэтому так много, так настойчиво хотим...
А вдруг они и правда неограниченные, эти возможности? Когда видишь в пациенте не досадную раздражающую требовательную бабу, а маму, до ужаса напуганную болезнью своей дочки. Может, тогда эти возможности снимают свои ограничения?
Пожалуйста, боги, не оставляйте нас. Во имя всего святого.
В качестве слайдов к этой презентации я во сне показываю фото моей девочки. Моей крошечной девочки, которая билась в судорогах, пока нас футболили больницы...
...
Для тех, кто нас потерял: сейчас мы в больнице.
Раз вы все постите свои ресторанные изыски, запилю-ка я вам свой завтрак. Чтоб вы умерли от зависти.
Это серая овсянка. На воде. Без сахара. Без масла. В больнице вся еда для зож-ников-экстремалов.
И, знаете, это очень вкусно. Потому что это первый мой завтрак за три дня.
Пока падала в колодец, не могла есть. А сейчас поем. Моей дочке нужно, чтобы ее веселый молочный заводик работал без перебоев.
И он будет работать. И дочка выздоровеет.
И я надену ей розовые сандалики с бантиками. И возьму за ручку. И мы пойдем вместе медленно-медленно, крохотными шажочками покорять этот мир.
Этот солнечный мир.
Это рассказ написан в 2016 году.
