Наше отношение к животным меняется. Всё чаще мы говорим о правах других видов, придерживаемся принципов вегетарианства и веганства, задумываемся о чувствах братьев наших меньших. Для обозначения дискриминации по видовому признаку даже придумали специальный термин — «спесишизм».
Но идея, что животные способны к переживаниям и интеллектуальной жизни, прижилась в науке не сразу. Разбираемся, как это произошло и что наука думает о разуме животных сегодня.
Отношение науки к животным
К теме интеллекта и психики животных наука обращалась с момента своего появления. Ещё Аристотель подробно описал их физическое устройство, а также предположил, что то, насколько сообразителен и понятлив конкретный вид, зависит от способностей к запоминанию.
На протяжении истории было два самых популярных и при этом противоречащих друг другу подхода к оценке способности животных чувствовать и думать.
Согласно первому, у животных есть внутренняя жизнь и она во всём похожа на человеческую. В древности было распространено мифологическое убеждение, что мир животных — это своего рода копия мира людей: сказки о зверях, которые действуют подобно людям, есть в самых разных культурах. При этом животным приписывают общественный уклад.
Согласно второму, животные — биологические роботы. Эта точка зрения стала популярной с распространением механического понимания вселенной. Рене Декарт считал, что материальным миром управляют механические законы. При этом у животных, по мнению философа, в отличие от человека нет сознания — то есть они не могут осознавать себя и устроены как простые сигнальные системы.
«Они не ощущают ни удовольствия, ни боли и вообще ничего. Хотя они пронзительно кричат, когда их режут ножом, и корчатся в своих усилиях избежать контакта с раскалённым железом, это ничего не означает»,
— считал Декарт.
Со временем от этой идеи начали отходить. Вольтер возмущённо писал:
«Какая это жалкая, убогая мысль, будто животные — автоматы, лишённые сознания и чувства, будто они всегда действуют одинаково, ничему не научаются, ничего не совершенствуют! Птица делает гнездо полукруглым, когда она вьёт его у стены, в четверть круга, когда оно в углу, и круглым на дереве; разве она строит его всегда одинаково?»
Впоследствии Чарльз Дарвин потряс мир теорией эволюции и дал понять, что люди с животными не так далеки друг от друга, как было принято считать. В работе «О выражении эмоций у человека и животных» он предположил, что многие переживания зверей сопоставимы с людскими. Его последователи также во многом придерживались очеловечивающего подхода к животным. Они не отказывали животным в праве чувствовать и обучаться, но делали множество допущений, предполагая, что животные испытывают те же переживания и следуют тем же поведенческим принципам, что и люди.
Однако были и противники этих идей — бихевиористы. Бихевиоризм изучает поведение животных и людей, предполагая, что оно состоит из комплекса рефлексов и реакций на окружающую среду. То есть вся деятельность животного сводится к схеме из стимула и реакции на него. При этом их психическая жизнь нередко считалась недостойной изучения или вовсе не признавалась. Например, академик Павлов, который описал условные и безусловные рефлексы, в ходе исследований стремился избегать очеловечивающих выражений:
«Мы совершенно запрещали себе (в лаборатории был объявлен даже штраф) употреблять такие психологические выражения, как „собака догадалась, захотела, пожелала“».
Наука всегда колебалась между двумя крайностями. При этом и предположение, что мышление и психика животных во всём подобны людским, и мнение, что у животных таких способностей нет вовсе, опираются на антропоцентрическую установку. Согласно ей, человек с его способом восприятия реальности — точка отсчёта для суждений о других живых существах.
Тесты «в поисках интеллекта»
Как только начали задумываться об интеллекте животных, наука стала больше обращать внимания на то, как виды приспосабливаются к окружающей среде.
Способом определить интеллект животных всегда были тесты. Считалось, что животное заслуживает статуса «умного», если решает задачи именно так, как их решил бы человек — различия в анатомии и органах чувств в расчёт не брали.
Например, какое-то время учёные полагали, что слоны не способны к орудийной деятельности, то есть не умеют использовать инструменты для решения задач. Когда им предлагали достать банан с помощью палки, они не справлялись. Но это происходило потому, что слон, зажимая палку в хоботе, закрывает себе ноздри — не имея возможности почувствовать запах пищи, он вынужден действовать вслепую. При этом когда в эксперименте фрукты подвешивают высоко, а слону предлагают ящик, он может подвинуть его, куда требуется, подняться на помост и дотянуться до цели. Палка в качестве орудия просто не подходит анатомии слон.
Психолог Эдвард Торндайк в конце ХIХ века стал проводить эксперименты, в ходе которых от животных требовалось выбраться из «проблемного ящика» — специально сконструированного устройства с препятствиями. Он сделал вывод, что животные способны обучаться посредством проб и ошибок и случайного успеха — то есть перебирая варианты. Когда действие случайно оказывается верным, полученный результат закрепляется и животное его запоминает — вполне бихевиористская трактовка. При этом Торндайк не нашёл в действиях животных понимания.
Другой психолог, Вольфганг Кёлер, предложил понятие инсайта, то есть озарения. В ходе опытов с шимпанзе он обнаружил, что те способны догадываться, когда все компоненты для решения даны им одновременно. Скажем, самка шимпанзе была способна установить четыре ящика один на другой, чтобы достать подвешенный банан. Кёлер доказал, что обезьяны способны выстраивать в уме общую структуру плана, совмещая факты, и им не всегда требуется долго перебирать все возможные варианты. Так шимпанзе понимают связь между явлениями.
Наука долго сомневалась, обладают ли животные самосознанием. Тем не менее учёные обратили внимание на то, что, рассуждая об обучаемости, памяти и фантазии у животных, за отправную точку брали те же способности человека.
«Никогда никому не пришло в голову, например, учитывать морфологические различия, то есть разницу в строении тела у человека и животных. При всех различиях между человеком и животным есть и огромное сходство. И разве нельзя исходя из этого предположить, что, сравнивая строение тела, точно так же можно сравнивать между собой разум, память, эмоции и так далее. И даже само сознание?»
— говорил швейцарский зоолог Хайни Хедигер.
Тесты биологов показывают, что как минимум шесть видов животных (шимпанзе, орангутаны, гориллы, дельфины, слоны и сороки) способны узнавать себя в зеркале.
Другая методика доказательства интеллекта — изучать язык животных и обучать их знаковым системам. Как и во многих других случаях, людей долго подводила уверенность, что именно наш способ общения (словами через рот) эталонный. Однако в 60-х годах этологи обратили внимание на то, что хотя обезьянья гортань не приспособлена для подражания звукам речи человека, у них очень развиты мимика и жестикуляция.
Шимпанзе Уошо освоила язык жестов, Сара общалась с помощью жетонов, обозначающих слова, Лана овладела искусственным языком. На сегодняшний день в мире существуют десятки «говорящих» обезьян, способных давать логичные ответы на вопросыи комбинировать слова, составляя фразы.
Учитывая всё это, можно сделать вывод, что интеллектуальные способности животных достаточно развиты, хотя сегодня всё ещё трудно точно сказать, какие именно виды интеллектуальны, а какие нет. Судя по всему, таковыми следует считать только высших позвоночных, но, как показывают исследования, не только одних приматов.
Кто умнее: кошки или собаки?
Учитывая, насколько по-разному воспринимают мир живые существа, и насколько разные проблемы им нужно решать в естественной среде обитания, трудно мерить их ум так же, как и наш. Чтобы ответить на эти вопросы, нужно поставить себя на место другого вида. Это трудная задача, даже когда речь идёт о других людях — не говоря о существах с другой нервной системой и иными способами социальной организации.
Скажем, муравьи и термиты обладают своего рода коллективным интеллектом. Действия каждого члена колонии сливаются в работе «сверхорганизма» — так работает коллективный разум, способности которого во много превышают возможности конкретного муравья.
При этом между нами и другими видами есть и много общего, хотя в прошлом учёные это часто игнорировали, а люди считали оскорбительным.
Но есть и различия, которые делают картины мира для разных видов принципиально различными. Именно поэтому вопрос, кто умнее — например, кошки или собаки, — будет некорректен: одни приспосабливались к окружающей среде как стайные животные, а другие предпочитают охотиться в одиночку. Сложно также сравнивать животных с человеком. Например, по сравнению с собачьими мы практически не ощущаем запахов, тогда как для собаки мир соткан из их множества. Визуальные способности птиц превосходят человеческие, как и их умение ориентироваться в пространстве — это необходимо для дальних перелётов.
В животном царстве есть огромное количество сенсоров и способов чувственного восприятия — так что вряд ли универсальная интерпретация мира существует. Поэтому чтобы лучше понимать других живых существ, следует не забывать, что их способ виденья мира принципиально отличается от нашего.
