Горноспасательные машины в шахтёрских городах и посёлках провожают встревоженными взглядами – даже если они выехали из части на плановые учения. В этот раз на «Верхнелуганской» предстояло отработать действия горноспасательных отделений при внезапном выбросе угля и взрыве метана. Учебная тревога прозвучала ещё до рассвета. Снег шёл целую ночь, и за машинами оставались глубокие колеи. А в свете фар далеко было видно, как много снежинок кружится над степью. Кружились именно снежинки, – не хлопья. Кружились медленно, словно напоминали о какой-то сбывшейся… или не сбывшейся нежности… И можно было даже рассмотреть каждую снежинку в отдельности – такими крупными и чёткими казались они в предрассветной темноте.
Григорий и Михаил ехали в одной машине. Вообще, Калмыков, как заместитель командира ВГСЧ, обычно находился с разведочным отделением, которое при любой аварии в шахту спускается первым. А тут Калмыков негромко отдал какие-то распоряжения командиру разведочного отделения и направился к первой машине.
Григорий докурил, отбросил окурок. Понял, что предстоит разговор с Калмыковым. Немного растерялся: знал, что их с Михаилом разговор неизбежен, что надо будет ответить на его вопрос… Но – не готовиться же заранее к такому разговору!.. Не придумывать же какие-то слова объяснений!.. К тому же слов таких просто не существует…
Калмыков сидел рядом. Молчал, как-то устало прикрыл глаза. А у Григория глухо билось сердце, – будто из-под тяжёлого, неподъёмного даже, камня: ожидание, как известно, хуже всего… Уж лучше бы Михаил задал этот неразрешимый для них обоих вопрос!..
На километровой глубине, порой – в кромешной шахтной темноте, когда и дышалось-то с трудом, Григорию много раз доводилось находить правильные решения, причём часто – единственно правильные. А сейчас – и себе-то ответить не мог, не то, что Михаилу…
Михаил так и промолчал всю дорогу. А когда уже показался террикон «Верхнелуганской», Григорий всё же расслышал слова Калмыкова:
- Наталью я тебе не отдам.
От этих простых, негромких и твёрдых слов Григорию вдруг стало легче: значит, знает Михаил…
Горноспасательные машины подъехали к шахтоуправлению. Кружилин – так же негромко – ответил Калмыкову:
- Миш!.. Не сейчас же об этом. Готовь к спуску разведочное отделение.
Михаил закурил. Взглянул в глаза Григорию, повторил:
- Я тебе не отдам Наталью.
… Про ковыль на висках – права Наталья. И про любовь, что её так и не было, – вот до ковыля на висках, – тоже правильно сказала Наташа… Когда дочка, Алёнка, маленькой была, больше всего любила забраться к отцу на колени . И до сих пор осталась у неё эта привычка. Вера стыдит Алёнку: вон, большущая какая! А всё – к отцу на колени!.. А Кружилину всегда хотелось удержать это время, когда дочка ещё маленькой была…
Крошечная Алёнка целовала отца, гладила мягкими и тёплыми ладошками его волосы и лицо. А смотрела внимательно и серьёзно. И спрашивала:
- А ты маму любишь?
Вот так, – не спрашивала отца: а ты меня любишь?.. Спрашивала, – любит ли он маму…
Обычно уверенная и строгая Вера почему-то растерянно поправляла светлые волосы, хотя поправлять было нечего, – Верина причёска всегда была безукоризненной… А Григорий прижимал к себе дочку. Алёнка повторяла:
- Любишь?
- Конечно, люблю. И тебя люблю.
Вера незаметно переводила дыхание. А в глазах туманом – горечь…
Такой же решительной и уверенной Вера была и шестнадцать лет назад. Тогда она работала учительницей географии в Малоивановской школе. Как-то они встретились у директора шахтоуправления: для экскурсии вдоль Северского Донца требовался автобус, и молодая строгая учительница в два счёта убедила Стрепетова в необходимости изучения географии родного края… А потом дождалась Кружилина у шахтоуправления, сама предложила:
- Проводите меня домой.
Григорий растерялся: Вера Анатольевна – с простым и тяжёлым, таким учительским узлом волос на затылке, со смелым и твёрдым взглядом тёмно-серых глаз, высокая и тоненькая, но всё равно чувствовалось, какая она сильная, – ничуть не казалась девушкой, которой надо, чтоб её проводили до дома…
По дороге, как водится, говорили о тёплой осени. И журавли-красавки не спешат улетать,– значит, осень будет долгой… А у калитки Вера сказала:
- А я Вас всегда жду. У школы. Вы не замечали?
Кружилин не нашёл ничего лучшего, как бестолково улыбнуться:
- Нравлюсь, что ли?..
- Нравитесь, – серьёзно кивнула Вера.
А дальше… Кружилину показалось, что он ослышался:
- Женитесь на мне.
Ошеломлённый Григорий молчал. А Вера объяснила:
- Я буду хорошей женой. Я готовить умею. И стирать, и убирать.
Молчание его расценила по-своему. Опустила глаза на свою простую светлую блузку, на юбку – тоже учительскую, ниже коленей:
- Чтоб быть хорошей женой, не обязательно носить платья от лучших модельеров.
Григорий, наконец, опомнился:
- А…
- Любовь? – договорила за него Вера. – Я буду хорошей женой. А это важнее любви.
- Вера Анатольевна!.. Но это же… Не так бывает.
-А у нас будет так. Я ребёнка рожу Вам.
Кружилин заторопился:
- Поздно уже. Я сегодня дежурю в части.
А по ночам просыпался, подолгу курил. Вспоминал её смелые глаза, не замечал, что улыбается: надо же, – отважная какая!.. Ребёнка рожу!...
И не признавался себе, что вдруг потянуло его к этой тоненькой и сильной девушке со строго собранными на затылке волосами. Если вытащить шпильки, – густые и тяжёлые волосы упадут, наверное, до самого пояса…
Уже поздней осенью дождался её у школы. Ждал долго, – уроки давно закончились, ребята разбежались по домам. Несколько тополиных листочков, что ещё удерживались на ветках, неслышно слетели и закружились над подмёрзшими к вечеру лужицами. А в тёмной вечерней синеве всколыхнулся чуть горьковатый запах, – будто устало вздохнула степь…
По школьному крыльцу застучали каблучки, – уверенно и строго. И сердце у Григория тоже застучало. Шагнул навстречу Вере, взял из её рук сумку с тетрадями и контурными картами:
- Замуж за меня не передумала?
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
