С того самого дня, как возникло европейское рыцарство, и до середины XIV века, арсенал, которым его можно было уверенно поразить, был чрезвычайно скуден. Пожалуй, только большие двуручные топоры, прямые потомки скандинавских бродаксов, короткий пехотный мейс, да более или менее массово появившийся перед самой Столетней войной боевой молот, давали тебе некоторую уверенность при встрече со спешенным рыцарем. В случае же, если благородный шевалье все еще восседал на коне, то даже самое бронебойное оружие становилось не то чтобы очень полезным. Тут оставалось надеяться только на союзное рыцарство и длинное кавалерийское копье в их руках.
И вот рыцарский удар не подводил почти никогда. Растущая масса одоспешеного рыцаря и его коня, что становился только тяжелее от века к веку, помноженная на скорость и сконцентрированная на острие копья, легко пробивала кольчуги, даже надетые на толстый поддоспешник. Ну а позже, с такой же легкостью протыкала бригантины и карацины начала позднего Средневековья. И единственным шансом его пережить, особенно в самом начале классического Средневековья, был большой щит, закрывавший рыцаря от плеча до колена. Подставив который, можно было перевести прямой удар в касательный, отрикошетировав копье.
Но, конечно, оставалась голова, торчащая из-за этого самого щита. И вот тут, все было, мягко говоря, не очень хорошо. Копье со стального двух - трех миллиметрового купола, в общем-то, тоже неплохо соскальзывало. Вот только шанс того, что противник попадет тебе именно в открытый шлем - нормандку, или такой же открытый каркасный шлем, в которых щеголяли практически все без исключения рыцари начала классического Средневековья, был откровенно невелик. Большая часть ударов, идущих в голову, приходилась всадникам в лицо или шею и была для них смертельно опасна. А поэтому срочно нужна была дополнительная защита. И, конечно же, она появилась.
Если говорить о европейском Средневековье, самые первые попытки защитить лицо от заточенного железа в руках противника мы видим еще во времена "эпохи викингов". Но именно к концу XI века проблема встала настолько серьезно, что практически ко всем существующим на тот момент в Европе шлемам доспешных дел мастера стали пытаться приделывать забрала. Сначала это были просто более развитые наносники, быстро превратившиеся в полумаски. И уже к середине XII века во Франции, Арагоне и королевстве Кастилия, у шлемов стали появляться практически полные глухие забрала. И это было отличным решением.
Теперь копейный удар с большей вероятностью приходился в железо шлема, а не в лицо или шею его хозяина. А значит, шанс того, что копейное острие соскользнет, оставив на шлеме длинную, глубокую царапину, вместо того, чтобы пробить навылет благородную, но не сильно мудрую рыцарскую голову, здорово возрос. И это было отлично. Вот только очень быстро стало понятно, что даже такой скользящий удар, вполне себе может сломать жертве шею, даже не пробив железо шлема. А значит, снова нужно было срочно что-то придумывать.
Например, увеличить вес и изменить принцип крепления рыцарского шлема. Если большая часть боевых наголовий начала классического Средневековья весили едва ли тяжелее пары килограмм, то пришедшие им на смену ранние версии топхельмов уверенно перевалили за три, а некоторые даже за четыре кило. И вот такой потяжелевший шлем с глухим, монолитным забралом, значительно лучше гасил касательный удар копья, оставляя своему хозяину вполне различимые шансы буквально не потерять голову при встрече на поле боя. со своим коллегой по ратному ремеслу.
Понятно, что сразу после того, как вес шлема удвоился, в полный рост, встал вопрос о том, как это тяжеленный купол носить на голове. Человеческая шея, даже очень сильная, не приспособлена для того, чтобы на протяжении всего сражения, которое могло длиться несколько часов, непрерывно таскать на голове такую тяжесть. Поэтому шлем было решено еще немного увеличить, превратив в натуральный боевой колпак, и поставить на плечи рыцарю. Вернее, не совсем так.
Под топхельм надевался кольчужный капюшон с толстым бурелетом, и вот уже поверх него натягивался глубокий шлем, своими краями ложившийся на рыцарские плечи. Таким образом, во-первых, разгружалась шея. Во-вторых, шлем сохранял относительную, хотя и не очень хорошую подвижность и позволял оглядывать поле боя. Ну и в-третьих, при отрикошетированном копейном ударе, заметная часть энергии уходила на то, чтобы развернуть тяжелый шлем, лежащий на плечах.
Если же рыцарю не везло, и он получал прямой удар в глухое забрало, существовал некоторый шанс отличный от нуля, что этот бронированный колпак будет сбит с головы благородного шевалье, а сама голова и шея останутся в относительной сохранности. Что позволит если не продолжить бой, то хотя бы выжить. И, к слову сказать, все плюс-минус именно так и работало. Глухие забральные шлема классического Средневековья чем дальше, тем больше принимали каплеобразную форму в горизонтальной проекции. С их поверхности теперь соскальзывали удары, которые раньше, если бы не пробили насквозь рыцарскую голову, то точно сломали бы ему шею. И казалось бы, что ну вот оно, все наконец-то стало хорошо. Но совершенству нет предела.
Слабой стороной всех появившихся на поле боя в XIII веке грейтхельмов (Great Helm) с точки зрения защиты от копейного удара, как ни странно, оказалось то самое глухое забрало, что должно было от него защищать. Вернее, не само забрало, а его прорези, визоры и перфорация в нижней части, служащая для того, чтобы благородный рыцарь не задохнулся в процессе боя по причине недостатка кислорода.
Коварный и чрезвычайно подлый враг, поняв, что удар в голову становится все менее и менее результативным, стал метить как раз в нижнюю часть глухого забрала, в надежде зацепить копейным наконечником одно из отверстий для дыхания, а если повезет, то и вовсе попасть в прорезь забрала. И если ему удавался такой прием, то получалось прям вот очень нехорошо. Заклинившее в забрале копье, передавало всю накопленную на разгоне энергию прямо в рыцарскую шею. А так как при подобном ударе боевое наголовье, как правило, перекашивало, то шанс того, что оно слетит с головы, сохранив владельца шлема, становился из не очень большого в совсем уже призрачный.
С другой стороны, отказаться от дыхательной перфорации и сделать монолитное забрало цельным было тоже невозможно. Без них рыцарь бы не только потерял бы боеспособность буквально после трех - пяти минут активных физических упражнений, но и потерял бы заметную часть обзора, особенно в пешем бою. Ведь дыхательные отверстия в забрале - они не только дыхательные, именно через них рыцарь смотрит на то, что у него в данный момент происходит под ногами. Но, впрочем, удобство обзора в данном случае было делом вторичным. Одного только недостатка кислорода вполне бы хватило для выведения всей военной элиты королевства из строя. Поэтому оружейники, посовещавшись с рыцарями, приняли компромиссное решение.
К концу XIII века большая часть грейтхельмов избавилась от любой перфорации на левой половине забрала, то есть там, куда чаще всего приходился удар копья противника. Также, визорную прорезь слева, через которую всадник рассматривал поле боя, стали делать уже и даже устанавливать на ней отводящий козырёк. Теперь шанс зацепить рыцарский шлем кончиком копья из не очень большого перешел в разряд чисто случайных. Справа же перфорация забрала была даже расширена, чтобы компенсировать поступление свежего воздуха внутрь бронированного колпака.
В то же примерно время, начинают появляться первые приемы отведения копейного удара во время конной схватки. Рыцарь за секунду до столкновения немного отводил голову вправо и отклонялся назад, подставляя под острие ланса монолитную часть забрала и переводя прямой удар в скользящий. Впервые, кстати, благородные шевалье стали исполнять эту историю на турнирах. Но очень скоро оказалось, что и в реальном бою, вернее, во время лобовой сшибки двух отрядов ударной кавалерии, этот изначально спортивный прием отлично работает.
Но, конечно, были у всего этого прогресса и минусы. Топхельмы окончательно превратились в кавалерийские шлема и для пешего боя стали совершенно негодны. Отвратный обзор и еще более упавшая мобильность шлема на голове, давали о себе знать. Со всем этим еще можно было мириться, пока ты находился в седле, превращала рыцаря фактически в слепца, когда дело доходило до пешей схватки. А это значило, что появилась в дополнительной защите для рыцаря после того, как он окажется на земле и сбросит своя тяжелый кавалерийский шлем.
Появление цервельера, или, как его еще называли, "шлем - черепник", что стали надевать под грейтхельмы, запустило новый виток вооружений в части защиты рыцарских голов. Плотно сидящий уже не на бурелете, а на легком шлеме, топхельм стало практически невозможно сорвать с головы, а значит, нужно было новое решение для защиты от копейного удара. И тут как раз на подмогу подоспели бригантины. Оказалось, что если на пластинчатый доспех приклепать одну часть прочного ремня, а на нижнюю часть топхельма - вторую, то их можно соединить простой пряжкой и намертво закрепить шлем на нательном доспехе. Таким образом, стальной колпак, зафиксированный сразу в двух точках, стал практически непробиваем для копейного удара.
Понятно, что время от времени удача отворачивалась от слишком неосторожных и невезучих рыцарей, и тогда копейное острие находило их визирные прорези. Но, в общем и целом такая конструкция до самого начала Столетней Войны использовалась повсеместно и считалась более чем надежной защитой от копейного удара, направленного в голову.
В случае же, если благородный шевалье оказывался под копытами своего коня, сбитый копьем, то он легко расстегивал простую пряжку и сбрасывал большой шлем, оставаясь в цервельере, который было принято одевать на кольчужный капюшон. И это была, в общем, более чем достойная защита для своего времени.
Впрочем, и эта часть истории о появлении и развитии забрала продолжалось недолго. Начавшаяся Столетняя война с ее массированным использованием рыцарской кавалерии и появившимися в большом количестве лучниками и профессиональной пехотой очень скоро поставили перед рыцарством вопрос об архаичности такой схемы защиты вообще и грейтхельмов в частности. Рыцарю опять нужен был новый шлем, с хорошим обзором и надежной защитой лица. Не такой громоздкий как топхельм, но такой же надежный. И делать его было решено из того самого цервельера. В общем, вся эта история пошла на второй круг.
Сначала цервельер, точно так же, как и нормандка за два века до него увеличился в размерах и превратился в бацинет. Потом к нему приделали забрало, превратив в самый популярный и универсальный шлем Средневековья. После этого решили снова вставшие вопросы защиты и недостаточной массы, превратив в грандбацинет и убрав лишнюю перфорацию с подвижного уже забрала. И в конце концов, точно так же, как и топхельм, в конце XIII века, закрепили его намертво на бригантинах и ранних кирасах при помощи нагрудного ремня. Но все это уже, конечно, в новых технологических реалиях.
Даже потяжелевший к концу Столетней Войны грандбацинет не был и вполовину так неудобен, как архаичный и громоздкий грейтхельм. Он был легче, надежнее и удобнее вообще во всем. А главное, у него все еще оставался огромный запас для модернизации. Благо, что окончившаяся Столетняя Война так и не принесла мира европейским королевствам, превратившись из одного глобального во множество локальных конфликтов. В каждом из которых, неизменно присутствовали рыцари и их длинные копья.
Третья часть истории про шлемы, забрала и защиту от копейного удара оказалась самой короткой, но в то же время и самой эффективной с технологической точки зрения. Появившиеся к XV веку латы, позволили не просто закреплять на них боевое наголовье, теперь это можно было делать при помощи нового доспешного элемента - латного горжета, ставшего своеобразным "переходником" между кирасой и шлемом.
В самом начале его крепили поверх кирасы, что позволяло быстро и просто решить проблему крепления шлема к нательной броне. Но уже к середине XV века стало ясно, что если надевать кирасу поверх горжета, то его даже не нужно будет на ней специально закреплять. Вся эта относительно подвижная конструкция позволяла не только распределять энергию от удара в голову на большую часть рыцарского доспеха, но и давала относительно приличную подвижность, позволяющую контролировать окружающее рыцаря поле боя.
Еще полувеком позже, латный горжет превратился сразу в два доспешных элемента - собственно горжет и бювор. И если первый оставался средством крепления шлемов к кирасе, то второй быстро стал дополнительный защитой нижней части лица, для поздних шапелей, капелин и саладов, то есть боевых наголовий с коротким забралом или без забрала вообще.
И вот на этом примерно моменте рыцарский ланс окончательно спасовал. Защита, что давали рыцарю латные доспехи времен "Осени Средневековья" настолько превосходили его потенциальную мощь, что удачный удар, даже если он наносился в голову, имел совсем небольшой шанс не только убить на месте, но и даже просто вывести противника из строя. Рыцарь конца XVI века превратился в натуральную стальную статую. Железного голема, которую не только копьем, но и картечным залпом их пушки не всегда было возможно пробить.
И ровно в это же время прекратилось развитие защиты от копейного удара, да и доспешной защиты вообще. Броня в этот раз победила, а значит, можно было почивать на лаврах и презрительно смотреть на недавно еще грозные, но с каждым годом, становившиеся все более и более бесполезными, тяжелые рыцарские лансы. В один момент ставшие бесполезными и ненужными.
Впрочем, торжество брони продолжалось недолго. Совсем еще недавно слабые и не очень точные "громовые палки", пригодные только для того, чтобы пугать ополчение и ломать мантилеты, неожиданно превратились в аркебузы, способные положить пулю в ростовую фигуру за полторы сотни шагов. А артиллерия, заменив пороховую мякоть на новый, гранулированный порох, так и вовсе превратилась в бога войны. И эти неприятные, воняющие серой и изрыгающие пламя дальние родственники совсем недавно побежденного копья, были готовы мстить таким прекрасным и совершенным доспехам. Но это уже совсем другая история.
