Ещё в гимназии подружка Верочка Авдеева по секрету рассказывала…
Таинственным шёпотом рассказывала Верочка о девушках, что зарабатывают… жалованье зарабатывают около трактиров, чайных… и – в гостинице при постоялом дворе. Слушать Верочкины слова было стыдно… и очень страшно. И – не верилось в них. А Наденька Кудинова – она была старше других девочек – уверенно подтвердила:
-Ещё и как зарабатывают!.. Мне двоюродная сестра рассказывала: их классная дама тоже так зарабатывала. Тайно, конечно. Инкогнито. И выходило – гораздо больше, чем жалованье классной дамы. Она даже смогла оплатить долги брата, – чем просто спасла его.
После окончания гимназии и года не прошло… А Саше казалось, что миновала вечность: так много изменилось… и так далеко остались дни учёбы, сокровенные разговоры с подружками… девчоночьи надежды и ожидание счастья…
Вспомнились Катины слова:
-Тебе жалко платья – для сестры?.. Тебе жалко?.. А признайся!.. Мне оно идёт гораздо больше, чем тебе! К тому же – зачем тебе такое платье? Учительнице положена строгая юбка с кофтой. И жениха тебе не надобно искать: учительницы замуж не идут. И зачем тебе такое красивое платье?..
Учительницы замуж не идут…
Надо ли надеяться… надо ли ждать любви и счастья… беречь свою девичью чистоту – ради надежд и ожиданий, что никогда не сбудутся…
Надо ли осуждать классную даму Наденькиной сестры, – если она помогла брату… И – эти девушки у трактира… Кто знает, почему они здесь, – чтоб судить их…
Саша не сразу поняла, что будто убеждает себя в чём-то…
И гимназисткою, и сейчас, когда уже работала домашнею учительницей, – всей душою противилась Саша самой мысли о том, что такое может быть… бывает.
Замедлила шаги, опустилась на скамейку под липами.
Прижала ладони к полыхающим щекам.
Бывает…
В свете уличных фонарей кружатся первые… робкие и чистые-чистые снежинки…
И – Лизонька и Настя, славные, озорные и весёлые, её старательные и любознательные ученицы…
Сестрица Катенька хочет быть невестою Василия – чтобы всё, как положено: венчание, свадьба… красивые простыни в приданое…
А по всему чистому… дорогому и светлому с медленным упорством растекается что-то тяжёлое и липкое… Несравненно грязнее грязи, что раннею весною с растаявшим снегом стекает по склонам балок…
Батянечка не вернулся с войны. А маманюшку, Марью Пантелеевну, Сашенька почти не помнит: разве что – её тихую колыбельную песню… и ласковые руки.
Осталась у Саши лишь Катенька – родная, кровная… единственная сестрица.
Катеньке необходимо достойное приданое – чтоб она смогла выйти замуж и быть счастливою.
Глафира Тихоновна занята делами мужа: видно, не очень успешно идут дела в рыбной лавке Тимофея Ильича…
А у Катеньки есть старшая сестра.
Купец Веретенников платит домашней учительнице щедрое жалованье. В кондитерской Евсеева можно купить любимые Катенькины пирожные.
И новые сапожки купили Кате на ярмарке, и уголь на зиму купили…
Только… Чтоб собрать сестрице приданое, жалованья домашней учительницы мало.
Не от холодного вечера содрогнулись сейчас Сашенькины плечики… а от предложения Серафимы Павловны.
Но… Если можно вот так – по словам незнакомых девушек, что бойко и уверенно переговаривались у светящихся окон трактира:
- Балашов – из тех, кому быстро надоедают прежние утехи… Ему новые нужны. А тебе лучше уехать сегодня в гостиницу с Макаровым из Городской Управы: Михаил Дмитриевич вовсе не так скуп, как ты представляешь…
То отчего же нельзя… – по словам Серафимы Павловны?..
Нет.
Нельзя.
Матвей Парамонович – Лизонькин и Настин отец.
Серафима Павловна – его жена…
Если бы могла чем-то помочь им в беде, – помогла бы. Не за деньги… не за дорогие кольца. От сердца помогла бы.
Серафима Павловна в своём безысходном женском горюшке не понимает: а если случится так, что потом не сможет она простить Матвея Парамоновича… И растает в полынном тумане простое, самое желанное счастье.
И сердечко Сашино чувствовало: непосильная ношенька – жить с тем, что за богатство разрушила семью, счастье разрушила… обездолила девчушек. Им-то – как расти, ежели в доме больше не будет любви…
Нет.
И сын… или ещё одна дочка не станут радостью для Матвея Парамоновича и Серафимы Павловны – потому что у обоих в груди очнётся боль…
Потому что сын… или дочка им обоим будет горьким напоминанием.
А если – вот так…
Уехать в гостиницу… с Макаровым из Городской Управы.
Чтобы никто не знал.
Просто – деньги. Чтоб не отдать сестрицу в работницы Тимофею Ильичу… а – замуж её выдать.
У Кати есть старшая сестра.
И отец радовался, что у него две дочушки… надеялся, что Саша никогда не оставит сестрицу.
Александра решительно поднялась со скамейки.
Никто не узнает.
… До боли в сердце жалел Матвей Парамонович свою Серафимушку. Знал, как хочется ей угодить матушке и отцу: родить Веретенниковым наследника… От отчаяния горького придумала вот это: чтоб сына ему другая родила.
А потом…
Что ж душою кривить: тяжело без ласки женской.
А Серафимушку берёг… Данила Петрович, фельдшер, сказал, что нельзя Серафиме беременеть… Не выносит кроху, и дочек сиротами оставит.
Нелегко приходилось в эти дни на шахте: металлургическим и солеваренным заводам, кораблям Черноморского флота требовалось много угля… и – срочно…
Может, от непомерной усталости вдруг захотелось простого счастья… простой женской ласки.
Потому и пил с мужиками, – чтоб заглушить это желание.
И впервые вот так бесстыдно подумал о девчонке этой, домашней учительнице дочек.
А проходил хмель – корил себя за бесстыдные мысли.
Серафима Павловна ночушкою прижалась к его плечу:
- Уговори её… Родит… – это же твой сын будет. Лизоньке и Насте – родной брат.
Матвей Парамонович помолчал. Погладил Серафиму по голове, коснулся губами её волос:
- Нет, Серафимушка. Нельзя за своё счастье назначать столь высокую цену. Девчонка никогда не забудет случившегося.
-Она же… нравится тебе?.. – Серафима затаила дыхание.
-В сердце моём – лишь ты. А Александра… Красивая она. Так нравится не сорванный бутон. Только не годится это: сорвать и бросить его.
Почувствовал на плече горячие Серафимины слёзы… Шёпот её расслышал:
- Матвей Парамонович!.. Матвеюшка!.. Ты… ты у нас с Лизонькою и Настей самый лучший на свете… Как я хочу родить тебе сына…
- На всё – Господня воля, душа моя.
… Саша развернула льняную простынь.
Своей работой и сама гордилась…
Улыбнулась сестрице:
- Взгляни, Катенька: хороши ли кружева? Может, чуть шире сделать прошивки?
В приданое Кате уж были готовы рубашки и рушники – расшитые, ещё красивее тех, что Глафира Тихоновна увязала в большущие узлы и увезла к своему купцу…
Катя счастливо закружилась по комнате:
-Красиво, Сашенька! А эта препротивная Анька лопнет от зависти, когда увидит моё приданое.
Сашенька рассмеялась:
- Да зачем же ей лопаться! Выйдешь за Василия – Анюта твоею родственницею станет.
Катя обняла сестру. Серьёзно спросила:
-А хватит ли у нас денег на новый комод?
- Хватит, сестрица.
Катенька с сомнением покачала головою:
- Давеча мы так много потратили в кондитерской Евсеева…
- Хочешь, – и сегодня купим пирожных? – предложила Саша. – Я скоро жалованье получу.
- Хочу… Нет, лучше новый комод купим.
… Сашенька прохаживалась у трактира…
Сердце билось так, что казалось: вот-вот из груди выскочит...
Готова была убежать... быстрокрылою птицей улететь отсюда, - чтоб больше никогда не возвращаться...
Замерла, когда рядом остановился кабриолет.
Девушка в пуховой белой шали дерзко и насмешливо толкнула Сашу плечом… Сашенька заметила, как чьи-то руки подхватили её… услышала кокетливый смех…
А за спиною – чей-то негромкий голос:
- Впервые, что ли?.. Ты вот что, красавица… Я здесь ожидаю… кого мне надо. А вот тебя – точно не надо: ещё недоставало, чтоб ты перебила мне… Могу лишь совет дать: ступай-ка ты в трактир. Там тебя быстрее заметят.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»