Саша заметила промелькнувшую чугунную сковородку: Глафире Тихоновне всё же удалось затолкать её в большущий узел.
Катенька блины любит… И на этой сковородке Саша пекла сестрице блины.
И батянечка любил блины, печёные на большой чугунной сковородке… Сковородка, как и вся посуда в хате, – Марьюшкино приданое.
Глафира Тихоновна оглянулась:
- А что ты смотришь?!.. Хозяйка в доме – я! После мужа хозяйкою жена остаётся, а не дочь! Значит, плохо работаешь, – коли до сих пор не нажила себе сковородку! Привыкла жить – чужим добром! – А Кате гневно велела: – Собирайся, тебе сказано! Чего стоишь?
В рыбной лавке у Тимофея Ильича дела не ладились…
Да и лавка-то… Одно горе: крыша протекает, окошко – единственное… и в том – стекло разбито. У кур сарай лучше.
В превеликой гордости от того, что в купчихи вышла, Глафира Тихоновна принялась, было, распоряжаться – на правах хозяйки. Заявила Тимоше:
- Свет мой, в нашей лавке надобно делать ремонт. Думаю, в первую очередь…
Тимоша перебил свою купчиху:
- И так сойдёт. Это – не твоего ума дело. Завтра с утра на пристань пойдёшь – рыбу чистить.
-Я… – рыбу?.. – растерялась Глафира Тихоновна.
- Не умеешь, что ли? – ухмыльнулся Тимофей Ильич. – Ничего: присмотришься, как бабы чистят, – вмиг выучишься. Мне так дешевле будет: я уволю Агафью и Лукерью. Чем двум бабам платить за чистку рыбы – лучше тебя одну выучить. Попервах, пока не приловчишься, Марфе и Аксинье станешь помогать. (Попервах – слово из южнорусского диалекта, означает – на первых порах, поначалу).
Скоро смекнула Глафира Тихоновна: Тимоша – страх какой прижимистый.
Отчего-то Андрей вспомнился… Как с каждой ярмарки подарки привозил – чего душа желала… И сам радовался.
Недавно Тимофей Ильич хмуро полюбопытствовал:
- С хатою что намерена делать?
- С хатою?.. – в замешательстве переспросила Глафира Тихоновна. – Там же, Тимоша…
- Одна из девок – не твоя, – напомнил Тимофей Ильич. – Чего ты печёшься о ней. Либо хочешь хату ей подарить?.. Так я не позволю такого безрассудства – раз у тебя своего ума нет.
- Тимоша, там же и Катенька моя живёт! Ты же сам сказал – про то, что нахлебница тебе не нужна!
- Я и сейчас – про то же: не нужна. Катеньке твоей пора самой на хлеб зарабатывать. На чистке рыбы лишние руки не помешают. Да и в лавке кому-то надо убирать. Мне что: чужую девку нанимать для этого? И деньги ей платить? А хату надо продать. Покупателя я найду. Ты вот что, Глафира: меньше разглагольствуй, – слушай, что муж велит. Отправляйся в город. Что осталось в хате, – собери. Я посмотрю: что на продажу сойдёт… что самим сгодится. Падчерице твоей так и скажи: пусть найдёт себе место.
А Катенька дерзко взглянула на мать:
- Никуда я с вами не поеду! Я дома, с сестрицею, жить буду!
- У тебя, кроме сестрицы, мать есть! И ты не смей матери перечить! Собери миски! И занавески с окон сними! Я с Панкратом договорилась, – чтоб вечером на станцию отвёз нас.
А Саша усмехнулась:
- Что ж, – пустой дом нам оставите, Глафира Тихоновна? Уж миски-то… и занавески в купеческом доме, наверное, имеются. Неужто мало вам…
- Твоего здесь нет ничего! Да, – вот ещё что: муж мой, Тимофей Ильич, решил, что хату эту нам надобно продать. Дело у него большое – деньги нужны. А ты, милая, вместо того, чтоб умничать… и дерзить мне, поищи себе место.
Сашенька озадаченно свела брови:
- Как же это, Глафира Тихоновна?.. Можно ли это – дом продать!
- В доме я хозяйка. Не тебе указывать мне.
- Это дом моего отца, Андрея Макаровича, и моей матери, Марьи Пантелеевны!
- Ещё чего выдумай! Где они, твои отец и мать! Я тебя вырастила и выучила – на учительницу! А дом тебе незачем! Домашняя учительница живёт в том доме, где работает! Муж мой, Тимофей Ильич, через месяц сам приедет – с покупателем. Вот за это время и подыщи себе место! Я тебя что: даром по гимназиям учила!
А Катенька тем временем исчезла. Глафира Тихоновна оторопела:
- Куда ж она подевалась, негодница?.. Только же здесь была! Ну, найдёшься, мерзавка! Ишь, – своевольница! Вот уж оттаскаю тебя за косу!.. Вот уж получишь у меня подзатыльников! – Повернулась к Саше: – Не иначе, – ты спрятала её! Чтоб мне – наперекор! А ну – признавайся, где прячется девчонка эта?!
Саша пожала плечиками:
- Я не выходила из дому. Не знаю, где Катя. Одно лишь знаю: не хочет сестрица, чтоб вы забрали её.
Уж и Панкрат пришёл: на станцию пора ехать…
А Катенька так и не нашлась.
Пришлось Глафире Павловне без неё возвращаться…
Что только Тимофею Ильичу сказать… Как объяснить ему, почему одна, без девчонки, приехала, – ежели было велено: привезти Катю!..
Катя вернулась к полуночи. На всякий случай постояла во дворе. На цыпочках подошла к окошку, шёпотом спросила:
- Уехала… купчиха наша?
- Очень уж гневалась, что без тебя пришлось уехать.
А про то, что Глафира Тихоновна с мужем решили продать дом, Саша Катеньке не сказала: что ж загодя тревожить сестрицу…
На днях Петро Алексеевич, мастер цеха с патронного завода, зашёл проведать крестницу. Выслушал горестный Сашенькин рассказ… Обнял её:
- Татьяна Михайловна сердцем чувствовала, – каждый день напоминала: мол, зайди к Сашеньке… Тебе, хорошая моя, не о чём волноваться: хоть сегодня перебирайся к нам.
- А Катенька?..
Петро Алексеевич подумал:
- И Катеньку забрали бы. Да мать у неё есть. И, коли решила, что дочь с нею будет жить, – на то её воля.
Саша покачала головою:
- И у отца нашего воля была. Надеялся он, что я не брошу сестрицу.
Хоть и дала себе слово Саша, что не станет работать учительницею у Веретенниковых, да – делать нечего…
А в глазах Серафимы Павловны – надежда:
- Не решилась ли?..
- Нет. Если позволите, – я на урок. У нас чтение.
- Подумай…
-Нет.
-Ведь не чужим дитё отдала бы. Вон сколько ребят брошенных – в сиротских да в монастырских приютах! А тут – у родного отца росло бы дитё. Не брошенным… не оставленным на произвол судьбы, а – у отца родного. И ты бы жила – в достатке… Любимою женою была бы. Матвей Парамонович позаботился бы, - чтоб найти тебе достойного мужа.
- Нет.
-Не спеши отвечать, Александра. Может, и по-другому рассудишь.
А Сашенька рассудила так, что надо сестрицу выдать замуж. Раз не хочет Катенька ехать к матери, раз отец их, солдат Долгополов Андрей, остался навеки на берегу далёкого моря, – кому ж, как не старшей сестре, позаботиться о её замужестве…
С Матвеем Парамоновичем виделись редко: он ранним утром уезжал на шахту. Если и приходилось увидеться, Саша сухо кивала ему, не поднимала глаз, – чтоб не встретиться с неизбывной горечью в его взгляде…
… В Городском саду багрянцем и позолотой опавших листьев осень устало опустилась на берег потемневшей Луганки. А в свете уличных фонарей робкими первыми снежинками закружилась юная зима.
Темнело рано.
Александра Андреевна торопилась домой: Лёвушке Колесникову, сыну участкового пристава, давала репетиторские уроки грамматики.
Светился окнами трактир Веденеева.
Саша услышала девичий смех, оглянулась. Две девушки, обе – в дорогих шубках и в кружевных шалях, о чём-то оживлённо переговаривались. Сашенька невольно прислушалась:
- Балашов сегодня в городе. Прошлый раз уверял, что вспомнит обо мне – как только по делам приедет.
- А ежели я, Оленька, нынче перейду тебе дорогу?.. Балашов – из тех, кому быстро надоедают прежние утехи… Ему новые нужны. А тебе лучше уехать сегодня в гостиницу с Макаровым из Городской Управы: Михаил Дмитриевич вовсе не так скуп, как ты представляешь.
Саша вспыхнула… Ускорила шаги, потом побежала – не замечала, что каблучки скользят по тонкому льду в подмёрзших к вечеру лужицах…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»