Саша укоризненно покачала головой: в школу сестрица не хочет ходить. По утрам невозможно поднять её с постели, – чтоб на занятия собиралась… Укроется Катенька с головою… и ногами брыкается, – ровно коза. Саша ласково уговаривает сестрицу:
-Вставай, Катя…Я причешу тебя, новые ленты в косы вплету. А посмотри, какой воротничок я связала к твоему платью! Тебе очень пойдёт!
Утром Кате ничуть не интересны ни ленты новые, ни воротничок.
Случалось, – Саша строго брови сведёт:
-Поднимайся же! Пора! У тебя нынче арифметика первым уроком!
А Катя кричит из-под одеяла:
-Не хочуу!.. Не пойдуу!.. Ненавижу арифметику!
Приходилось Сашеньке сбрасывать одеяло, за руку вести Катю умываться…
Потом заплетала сестрице косы. Порою принималась стыдить Катеньку:
- Вырастешь большою, – тут все и смеяться станут, когда узнают, что ты ни писать, ни считать не выучилась.
Катя вызывающе вскидывала глаза:
-А как они узнают?
- А если доведётся тебе – на людях! – что-нибудь прочитать… или случится, что надо будет сосчитать что-либо… Вот и станет стыдно тебе. В лавку-то любишь ходить! И на ярмарке любишь ленты рассматривать… да платки и сапожки выбирать. А деньги посчитать и не сумеешь.
-Так ты ж научишь меня, – уверенно улыбалась Катя. – Деньги считать ты меня научишь: я страх какая сообразительная! Сразу пойму. А все эти скуучнющие задачи – зачем мне решать? – Катя во все стороны вертелась перед зеркалом, любовалась заплетенными косами:– Неужто ты, сестрица, думаешь, что меня замуж не возьмут, – ежели я не сумею задачу решить! Я же красивая?.. Скажи: красивая я?
- Красивая, – соглашалась Саша. – Да к красоте ещё и ум нужен: поэтому и ходят в школу.
Пока не ушёл батянечка на войну, – ещё можно было справиться с упрямством сестрицы: строгого отцовского взгляда Катя всё же побаивалась. Капризно кривила губки, что-то негромко и обиженно приговаривала, но - отправлялась в школу.
А четвёртый – последний – класс земской школы Катенька так и не осилила. Глафира Тихоновна велела Саше:
-И не надоедай сестрице своею школой! Читать-писать выучилась – и довольно. Твоему крёстному, умнику этому, делать нечего, – кроме как по гимназиям учить тебя. Вот и учись, коли нравится. А мне и одной грамотейки-гимназистки хватает в доме! Ещё посмотрим, кто из вас жениха-то лучшего найдёт!
Катенька тремя годами младше Саши, а парни уж заглядываются на неё…
Сейчас Сашенька сдержанно заметила:
- Чем глупости говорить, – что матушка Глафира Тихоновна жениха нашла, ты бы, Катя, выучилась рубахи кроить да носки вязать: раз бросила учёбу-то, – займись рукоделием. Да и рано тебе про женихов разговоры вести.
- Как хорошо, что я не гимназистка! – улыбнулась Катя. – А то – была бы такой же скучною, как ты. Ты сама ни разу не ходила на свидания, – вот и не замечаешь, что матушка замуж собралась. А я всё вижу.
А весною, когда в гимназии уже готовились к выпускным экзаменам, Глафира Тихоновна заявила:
-Замуж я выхожу. Нашёлся добрый человек: к себе зовёт.
Конечно, Саша, гимназистка восьмого класса, знала: случается, что вдовы замуж выходят… Что ж: лучше, чем с ребятами малыми одной, без мужа, остаться… Про то и в песне поётся:
Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться…
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
Тонкими ветвями
Я б к нему прижалась,
И с его листами
День и ночь шепталась…
(Песня «Тонкая рябина» давно воспринимается как народная – благодаря своей необычайной душевности. А основой для песни стало стихотворение «Рябина» – его в 1864-м году написал талантливый русский поэт-самоучка Иван Захарович Суриков).
Глафира Тихоновна – женщина красивая: не удивительно, что нашёлся человек и замуж позвал её…
Только от горькой обиды за батянечку туманились Сашины глаза: быстро забыла его Глафира Тихоновна… Любила ли она отца… – если и не вспомнит его никогда…
А мачеха гордо рассказывала:
- Мы с Тимофеем Ильичом обвенчаемся, и тут же уедем к нему. Далеко, к Азовскому морю. У него там дом и рыбная лавка. Тимофей Ильич уж так и зовёт меня – хозяйкою своею.
Защемило Сашенькино сердце: не о себе подумала, – о сестрице, о Кате… Выходит, – и она уедет…
А Глафира Тихоновна словно мысли Сашины прочитала:
- Катя с тобою останется. А что ты так смотришь? Чему удивилась? Не забывай: я тебя вырастила… в гимназии выучила! И про то помни, что у тебя сестра есть! Теперь пришла твоя очередь – о сестре позаботиться! Сама подумай: нужна ли Тимофею Ильичу девчонка чужая! А тебе Катя – родная сестра! Кому ж о ней позаботиться, – как не тебе, старшей сестре! Гимназию ты, считай, окончила: работать пойдёшь.
Саша растерялась:
- Без матери Кате… нелегко будет.
- А старшая сестра у неё – на что?.. Вот такою неблагодарною ты всегда была! Я тебе дом оставляю, – даром, думаешь?! Хочешь барыней жить, лишь в своё удовольствие?.. Чтоб ни о чём не тревожиться. А о сестре, значит, пусть дядька чужой беспокоится! Вот кого я вырастила! Ночей не доспала! Днём покоя не ведала! В гимназии выучила! А ты мне вот чем ответила!
Вечером Катя прижалась к сестре, нахмурилась:
- Саш!.. Я с нею не поеду!
-Отчего же?..
-А не нравится мне этот её… Тимофей Ильич!
- Чем же он тебе не нравится, Катя? – грустновато усмехнулась Сашенька. – Купец. Представительный такой.
- Слышала я, как он сказал матери: мол, – мне, Глаша, нахлебница без надобности. Это он – обо мне: нахлебница! Вот и пусть сама уезжает к нему! А я с тобой останусь: ты же взрослая. Окончишь гимназию – будешь учительницей работать.
Перед отъездом Глафира Тихоновна собрала свои наряды – в два сундука. Ещё и несколько большущих узлов увязала: простыни с кружевами, расшитые скатерти и рушники…
Всё, что дарила Саше крёстная.
Жила Сашенькина крёстная далеко… Приезжала не часто. Сама складывала в комод красивые простыни и рушники, с улыбкою объясняла батянечке и мачехе:
- Сашенькино приданое. Неизвестно: доведётся ли мне побывать на свадьбе крестницы. А сердце моё спокойным будет.
Богатой невестой оказалась Глафира Тихоновна. Взглянула на Сашу:
- А что ты так смотришь?! Не привыкай чужим добром жить! Станешь работать – вот и наживёшь себе приданое! И – не забывай: у тебя есть сестра. О её приданом тоже подумай. Катя – красавица. И в девках не засидится. Не чужой же дядя должен собирать ей приданое!
Мачеха и Тимофей Ильич уехали.
На душе будто полегчало… А Саша неожиданно расплакалась. Вовсе не из-за боязни, что без Глафиры Тихоновны не справится с домашними делами: ещё девчушкою справлялась – и с уборкой, и со стиркой… и на кухне. А плакала… – Катеньку жалела: вдруг вспомнила сестрицу, когда она была совсем маленькой. И сейчас отчего-то показалось, что бросила её мать. А как тяжело без маманюшки родной, Саша знала… И помнила, как ей самой хотелось, чтоб у неё была маманюшка… как хотелось звать маманюшкою Глафиру Тихоновну…
Глафира Тихоновна права: у Кати есть старшая сестра. Родная.
Они обе – батянечкины дочки. И обе на отца похожи. Особенно – синими глазами…
Разве что – у Кати в глазах незабудки светлые… А у Саши – густая синь ещё не распустившихся васильковых бутонов.
И косы у Кати – золотистые ручейки.
Глафира Тихоновна ревниво… с каким-то неясным беспокойством поглядывала на тёмно-русые Сашины волосы – точно, как у отца… Зачем-то убеждала батянечку:
- Что ж такого!.. Подрастёт Катенька – потемнеют волосы! Так всегда бывает! А с сестрою они – одно лицо!
У самой Глафиры Тихоновны волосы тоже не светлые… И уж совсем – не золотистые.
А у Кати так и не потемнели косы… Так и остались ручейками золотистыми.
И ещё одно воспоминание – далёкое… и туманное – всколыхнулось в Сашиной душе.
Было тогда Сашеньке… кажется, лет шесть.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»