Продолжим перечислять недостатки агрохолдингов.
- Дальнейшая пролетаризация деревни. Сохраняется и другая старая проблема – пролетаризация деревни. Современные агрохолдинги, как наследники совхозной системы, продолжают превращать деревню в город. Экспансия города, прерванная кризисом 1990-х, продолжилась. Индустриальной экономике по-прежнему требуется безликий рабочий, выполняющий приказания сверху, только теперь не от чиновников, а от корпоративных менеджеров. А в последние годы это приобрело еще и глобальный расселенческий характер: агрохолдинги стали обустраиваться в первую очередь в пригородной зоне, ближайшей к потребителю и местам переработки сельхозпродукции. С накоплением финансового потенциала пригородные ареалы расширялись, хотя общая тяга к крупным городским агломерациям и основным транспортным артериям сохранилась. Вся остальная сельская местность – черная деградирующая дыра. Драматичнее всего сложилась ситуация в Нечерноземье, где в течение полувека происходила интенсивная убыль разрозненного сельского населения, расположены крупные индустриальные городские центры, сельское хозяйство малорентабельно и подорвано различными советскими экспериментами, и постсоветскими реформами. Таким образом, сельское хозяйство окончательно подтянулось к основным потребителям – городам. Если раньше город изымал сельхозпродукцию из деревни, то теперь он изъял сельхозугодия из деревни… логичное завершение векового сопротивления. По сути это было естественным продолжением советской стратегии укрупнения хозяйств и переселения неперспективных деревень. Только при капитализме не стали тратиться на генеральное планирование и трудоемкое механическое переселение людей, поступили проще – создали невыносимые условия для жизни и люди сами побежали в пригород из пустеющих регионов.
- Уязвимость системы. Все большее технологическое усложнение аграрной отрасли ведет к прямой зависимости от других сфер экономики: машиностроения, химической промышленности и т.д. Это повышает риски сбоя нормального функционирования. Замкнутый цикл агропромышленного производства работает эффективно только тогда, когда все части системы функционируют в нормальном режиме. Стоит произойти какому-то чрезвычайному происшествию, сломаться одному винтику, как вся машина останавливается. Образно это можно сравнить с автомобилем и телегой с лошадью: автомобиль ездит гораздо быстрее, но если он сломается, то порой очень сложно исправить проблему, телегу же мог починить любой крестьянин. Отдельным острым моментом высокотехнологичных агрохолдингов является энергозатратность и энергозависимость. Современные предприятия не могут обойтись без электричества и топлива. Следовательно, при повышении цен на энергоресурсы их себестоимость также взлетает, а рентабельность падает.
Кстати, проблему уязвимости имеет в целом весь современный город, где не только промышленные объекты, но и жилые помещения перестают выполнять свои функции в случае отключения электричества. Многим москвичам хорошо помнится авария на подстанции Чагино в 2005 году, когда часть столицы (точнее 6,5 млн. человек из 5 регионов страны) осталась без электричества на 10 часов [1189]. В туннелях московского метро на разных линиях остановилось 43 состава, в которых находилось около 20 тыс. человек, их эвакуация осуществлялась 2 часа. Было парализовано и пригородное сообщение – остановилось 700 электричек. Критическая ситуация сложилась в больницах, где в это время проводились хирургические операции, оказалось, что многие ЛПУ не имеют резервного электроснабжения. Промышленность также отреагировала на аварию: на заводе «Оргсинтез» в Новомосковске был произведен выброс оксида азота, площадью около 900 кв. метров. Остановили работу три крупных столичных мясокомбината, останкинский молокозавод, все предприятия мороженого. Наиболее опасная ситуация сложилась на Московском нефтеперерабатывающем заводе, где могла произойти катастрофа из-за остановки насосов, откачивающих газ, образующийся в ходе непрерывного технологического процесса нефтеперегонки, и подающих к установкам технологическую воду для их охлаждения. Однако его сумели вовремя подключить к другим источникам электроэнергии. Пострадали и сельхозпредприятия, так на птицефабрики «Петелино» и «Тульская» погибли более 1 млн. кур. Общий ущерб по неточным данным составил более 2,5 млрд. рублей. Еще более крупные аварии случались в США, Канаде и других странах. [1190]
Конечно современную высокотехнологическую цивилизацию постоянно улучшают, пытаются повысить ее надежность, но на самом деле очень сложно предугадать возникновение новых проблем, которые обычно появляются неожиданно и не всегда быстро исправляются. Такие аварии лишний раз подтверждают, что современная высокотехнологичная цивилизация – это колосс на глиняных ногах, он может упасть в любой момент и падение его будет великое. Все это напоминает очередное строительство Вавилонской башни, когда самоуверенное человечество хочет обойтись без Бога. Между прочим, башню строили по самым высоким технологиям того времени – из кирпича, который научились делать из обожжённой глины. Видимо, это настолько поразило людей (как в свое время оружие Ламеха), что они возомнили себя богами. Таким образом, постоянно усложняясь, сельское хозяйство все более становится зависимым от несвязанных с аграрным сектором факторов. Стоимость огурца теперь зависит не только от природно-климатических особенностей и не только от вложенного в него человеческого труда, но и от курса рубля и цены на нефть.
- Ухудшение экологического состояния. Несомненно, что интенсификация сельского хозяйства ведет к техногенной нагрузке на окружающую среду. Проблема эта возникла еще в эпоху первых зеленых революций, когда человечество столкнулось с непредвиденными экологическими проблемами: засолением, вытаптыванием и деградацией почв, опустыниванием, химическим загрязнением, отравлением пестицидами и т.д. Крупные агрохолдинги являются источниками серьезных экологических проблем, с которыми не всегда удается эффективно справится, что создает угрозу жизни населения, в сельской местности в том числе. Например, перенасыщение Белгородской области птицеводческими и свиноводческими хозяйствами привело к экологическим проблемам утилизации отходов, недостаточно строгому соблюдению севооборотов и истощению почв. Власти вынуждены были завершить программу развития птицеводства в 2012 г. и свиноводства – в 2015 г. и перейти к новым направлениям: расширению производства молока, развитию тепличного хозяйства, в том числе работающего на продуктах переработки отходов свиноводческих комплексов в электроэнергию, производству пищевых добавок. [1191]
- Экономическая целесообразность. Собственно, уязвимость и экологический ущерб ставит под сомнение и экономическую целесообразность самой деятельности крупных агрохолдингов. Мировые экономические кризисы приводят к банкротствам самые, казалось бы, надежные сельскохозяйственные компании. Гигантские структуры имеют свои существенные издержки на управление и контроль функционирования. В России, при сращивании капитала и власти, это имеет и еще более пагубные последствия. Между фермерами и агрохолдингами происходит борьба за освоение бюджетных средств и последние, особенно после 2014 года, явно выигрывают. Получение государственных дотаций и субсидий расхолаживают агрохолдинги, делают их менее внимательными в тратах и расходах. Здесь действует неумолимый экономический закон: чем ближе государство с его дармовыми деньгами, тем меньше инициативы и ответственности. Так, в 2014 году Белгородская область, имея 1,1% населения страны, получала 8% объема общероссийской помощи АПК. Кроме того, на АПК в Белгородской области расходовалось до 18% консолидированного бюджета области [1191]. При этом еще в 2016 году Белгородская область производила только 4,5% объема всей сельхозпродукции страны [1192].
О том, что представления о выгодности и рентабельности у капиталистических и крестьянских хозяйств существенно различается писал еще 100 лет назад известный ученый А.В. Чаянов. Для крупного предприятия действительно выгодным может быть только ведение сельского хозяйства со сверхприбылью, т.к. необходимо покрыть расходы на затраченные ресурсы, зарплату рабочим, обслуживание заёмного капитала и т.д. При этом крестьянские хозяйства готовы сохраняться в условиях кризиса, платя высокие издержки, недоступные крупным предприятиям, претерпевая и перераспределяя свой труд. Чаянов отлично описал «особую экономическую природу крестьянского хозяйства, базирующегося на оптимизации «трудо-потребительского баланса» (т.е. согласования нужд семьи с учётом иждивенческой нагрузки с наличествующим у неё трудовым и имущественными ресурсами), и объяснить парадоксальные факты его функционирования» [цитата по 1195]. [1305]
Сельское хозяйство имеет множество рисков для бизнеса, связанных как с техногенными, так и природными причинами. Сфера эта неудобная, не позволяющая применять обобщающие, усредненные и универсальные формулы для эффективного пользования, то что хорошо в Черноземье, не работает в Сибири и т.д. И там, где наступают какие-либо существенные затруднения, крупные агрохолдинги, связанные жесткими требованиями получения сверхприбыли, стараются как можно быстрее уйти из убыточной сферы, вне зависимости от ее социальной значимости.
Одним словом, сложно сказать в конечном итоге, что более эффективно агрохолдинги или КФХ и ЛПХ. При адекватной государственной поддержке и мелкие хозяйства могут использовать последние достижения НТП, быть гибкими и успешными. Проблема в том, что их постоянно прижимают крупные монополисты, лоббирующие свои интересы во власти и развернувшие масштабную пропаганду эффективности только крупных форм хозяйствования. В итоге в общественном и информационном поле присутствует явная недооценка эффективности фермерства.
- Агрессивная монополистская политика по выдавливанию мелких и средних сельхозпредприятий. Для любых капиталистических компаний, что в промышленности, что в IT-технологиях, что в сельском хозяйстве, характерна конкурентная борьба. Изначально условия борьбы неравны. Понятно, что крупные компании с большими финансовыми возможностями имеют преимущество перед мелкими. Чтобы защитить интересы мелкого бизнеса существуют антимонопольные службы, выравнивающие баланс между всеми участниками рынка. В сущности, этот минус лучше приписать не агрохолдингам, а тем взаимоотношениям между государством и крупными компаниями, которые сложились в России.
Об этом стоит поговорить подробнее. Во многих странах существует широкая программа государственной поддержки фермерства различными способами: от законодательных, обязывающих агрохолдинги сотрудничать с фермерами, до экономических, повышающих выгодность мелкого сельского хозяйства. В России такое сотрудничество пока складывается тяжело: фермерство и агрохолдинги ведут непрерывную борьбу за рынки сбыта, за государственные субсидии, за землю и т.д. Так, в России наиболее интенсивное поглощение мелких хозяйств крупными происходило в 2008—2009 гг. после резкого взлёта мировых цен на сельхозпродукцию, и в 2014—2016 гг. — после девальвации и начала импортозамещения [1372].
К такой ситуации отчасти привело несовершенство отечественных законов. До сих пор нет адекватного нормативно-правового регулирования как холдингов, так и фермерских хозяйств, отсутствует нормальная и понятная законодательная база, регулирующая земельные отношения, функционирование сельского хозяйства и т.д. Как повелось со времен Ельцина, в стране до сих пор действует «указная система управления», когда президент, перескакивая через бушующее море законов, фактически в ручном режиме ставит задачи перед местными властями, издавая многочисленные указы. Из-за законодательной неразберихи у участников рынка в России существует традиционное неверие в защищенность контрактных отношений, что ведет к стремлению бизнеса быть максимально самодостаточным, независимым от недобросовестных контрагентов и неэффективной арбитражной системы, даже если на это потребуются серьезные издержки. [1184]. То есть с одной стороны агрохолдингам слишком накладно договариваться с множеством различных мелких ферм, которые могут безнаказанно нарушить договорные отношения. С другой – фермерам не хочется выходить на свет и регистрироваться, как юридическое лицо, т.к. за символическую государственную помощь нужно будет расплачиваться налогами, статистическими отчетами, проверками различных инстанций (не зря многие фермеры настроены к государству настороженно, их главный трудовой лозунг – «не мешайте»).
Но основная причина сложившейся ситуации – самоустранение государства из сельского хозяйства в начале нулевых и дальнейшее сращивание власти с агрохолдингами в последующие годы. Сначала независимые от государства компании приносили хороший доход стране в связи с продажей зерна и власть дала им зеленый свет по захвату сельхозугодий. Это было выгодно. Позже, окрепнув, государство стало национализировать крупные компании или иметь с ними тесные экономические связи. Фермеры опять остались не у дел. Хотя нельзя говорить, что никакой помощи крестьянам оказано за эти годы не было. Первым настоящим прорывом стал ПНП «Развитие АПК» 2006 года, где помощь мелким хозяйствам была выделена в отдельную категорию. Но все же постоянной надежной поддержки фермерам не оказывали, помощь имела импульсивный характер, а государственная риторика часто расходилась с делом.
Но не будем искать виноватых. Как уже говорилось – история неделима и ошибки прошлых эпох невозможно решить одномоментно. Со сменой политической ситуации в 2000 году, государство не обрело силы, наоборот, новой власти досталась разбитая страна, которую надо было как-то восстановить. Не только экономическое восстановление, но и усиление власти происходило постепенно. В нулевых государство еще не могло реально справиться с агрохолдингами и транснациональными корпорациями, приходилось идти на уступки. Поэтому дальнейшие 15 лет, приведшие к международному политическому кризису, нельзя считать «годами упущенных возможностей». Россия находилась в тяжелейших условиях и требовалось много времени, для укрепления своих позиций.
Продолжение следует.
Предыдущая статья:
https://dzen.ru/a/aNotGUfPRUITufxS
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.