Перспективные и неперспективные деревни (продолжение)
Несомненно, эффективному выполнению программы помешала и бюрократизация административной системы. Программа переселения выполнялась медленно и не полно, со всевозможными нарушениями. Так, одной из типичных ошибок оказалось то, что в плане учитывалось число дворов, а не семей, тогда как в одном дворе нередко проживало 2-3 семьи. Следовательно, уже на стадии планирования закладывалось недостаточное финансирование реформы, создавая проблемы при выделении жилья отдельным семьям. Часто переселение начиналось при отсутствии каких-либо утвержденных проектов планировок и застроек центральных усадеб, планов организационно-хозяйственного устройства совхозов и колхозов с учетом комплексного строительства производственных, культурно-бытовых и других объектов.
Масштабы планирования оказались как всегда огромными и потому сложно выполнимыми. «Росколхозстройобъединению» предстояло в 1976—1980 гг. провести работы по сселению около 90 тыс. из 170 тыс. дворов из неперспективных населенных пунктов и хуторов, построив при этом 6 млн кв. метров жилой площади, общеобразовательных школ на 200 тыс. мест, клубов и домов культуры на 200 тыс. мест и т. д. Для этого выделялось около 6 млрд. руб. [1000]. Имеющиеся мощности строительных организаций в реальности не могли рационально освоить такие средства. Почему-то наверху решили, что выгоднее начать дорогостоящее строительство новых поселков, чем поддерживать существующие села, уже имеющие сложившуюся инфраструктуру и систему хозяйствования. Не учитывался и опыт сселенческой политики предыдущих лет, который наглядно показал всю пагубность и ошибочность принятого курса. Так, из оставшихся к 1970 г. в Нечерноземье 142 тыс. населенных пунктов, из-за принудительного переселения полностью утратили производственные функции около 43% деревень, а это значило, что нормальная жизнь в этих деревнях была подорвана, люди лишились работы и были вынуждены покидать родной дом [1001]. [873]
Примечательно, что люди переселялись на новое место не за счет государства. Новоселы должны были купить жилье. Гражданам, изъявившим желание переселиться в центральные усадьбы, намечалось выдавать на эти же цели кредит в размере до 3500 руб. на одну семью на срок до 15 лет с погашением начиная с третьего года и с отнесением 35% суммы кредита за счет государства. Естественно, что компенсировать эти затраты крестьянам за счет продажи старого жилья было сложно, т.к. стоимость жилья в неперспективных деревнях была несравнимо ниже. [991]
Все это привело к низким результатам. За 1976—1978 гг. было сселено 36,5 тыс. семей, что составило только 42% от плана, при этом нехватка кадров из-за миграции трудовых ресурсов в город сразу же стала остро ощущаться в новообразованных крупных хозяйствах. Как уже упоминалось, в конце 1970-х дефицит кадров составлял от 11 до 24%, а текучесть — 45,6%. За период 1974—1978 гг. из села выбыло 1,6 млн человек трудоспособного возраста, что увеличивало производственную нагрузку на оставшихся на селе работников. [935]. Постоянно сокращались площади сельскохозяйственных угодий. Переселение нанесло серьезный удар не только по ЛПХ сселяемых крестьян, но и по имеющимся колхозным угодьям. Ликвидация отдаленных деревень приводила и к запустению прилегавших к ним сельскохозяйственных угодий. О каком развитии Нечерноземья можно говорить, если посевные площади под основную сельскохозяйственную культуру региона – лен-долгунец (северный шелк) – постоянно сокращались, с 1965 по 1989 годы уменьшившись в 2 раза, а валовые сборы уменьшились и еще больше, также снижалась и урожайность с 3 ц на га до 2,7 ц (то есть о какой-либо интенсификации производства на меньших площадях говорить не приходится). Сокращались площади и другой популярной культуры – картофеля: за тот же период с 2,5 млн. га до 1,6 млн. га, то есть в 1,5 раза, во столько же раз уменьшился валовый сбор. Тоже происходило с пашней, которая за этот срок уменьшилась на 10%, и сенокосами, уменьшившимися вдвое. [983, 974]. Огромные площади заливных лугов, использующихся не одну сотню лет, стали быстро зарастать, а скот при общем дефиците кормов, массово переводился на концентраты, который к 80-м составляли уже четверть рациона. Голодание и недостаток естественных кормов, как уже говорилось выше вело к бесплодию скота и снижению удоя. [873]
Потери в общественном хозяйстве не могло возместить и личное. После переселения люди покидали свои родные деревни. Так, в Вологодской области за 1960-85 гг., в ЛПХ посевные площади под зерновые культуры сократились на 5,2 тыс. га, под картофель – на 2,9 тыс. га, количество крупного рогатого скота уменьшилось на 69,6 тыс. голов, количество коров на 75,2 тыс. голов, количество домашней птицы на 0,5 млн. штук [980]. Неудивительно, что при таком положении темпы прироста совокупной продукции сельского хозяйства в этом регионе за 1975-90 гг., составил всего 3%, в том числе растениеводства – на 1% [1002].
Общие выводы
В итоге, можно констатировать, что принятые меры не смогли стабилизировать ситуацию, сельское хозяйство в Нечерноземье по-прежнему деградировало, а крестьяне активно уезжали в города, при чем полномасштабное переселение только подстегнуло этот процесс. Если по всесоюзной переписи за 30 лет, с 1959 года сельское население сократилось на 10%, то в Нечерноземье – на 42%. Во многих областях сельское население уменьшилось почти вдвое: в Костромской и Ярославской на 46%, в Калининской и Смоленской на 47%, в Горьковской на 49%, в Новгородской на 50% [1003]. К середине 80-х в России на селе пустовало 490 тыс. жилых домов, а общая площадь невозделанных земель при этих домах равнялась 200 тыс. га. Проблема была настолько очевидной, что в 1987 году было принято правительственное постановление «Об использовании пустующих жилых домов и приусадебных участков, находящихся в сельской местности».
Можно было бы согласиться с утверждением, что в стране не было денег и правительство ничего не могло кардинально изменить. В условиях постоянной дорогостоящей гонки вооружений и конкуренции в высокотехнологичных отраслях нашей стране действительно было нелегко найти деньги на сельское хозяйство, но как же тогда объяснить то, что для других республик деньги находились? Значит и в этом вопросе антирусская национальная политика оказывала существенное воздействие на экономику. Сначала помощь оказывали нашим «младшим братьям», а русские могли и подождать. Причем речь идет и о республиках со схожими климатическими характеристиками – Белоруссии и Прибалтике, поэтому оправдать этот шаг какой-то призрачной рентабельностью и выгодным экономическим положением нельзя. Например, в 1973 году капиталовложения государства в колхозы на 100 га составили в Нечерноземье – 8,5 тыс. руб., в Белоруссии – 12,5 тыс., в Литве – 17,6 тыс., Латвии – 14,6 тыс., Эстонии – 15,9 тыс. руб. [1004]. За 1971—1975 гг. членам сельских жилищно-строительных кооперативов в Литве было предоставлено кредитов на сумму 27,5 млн. руб., или в 5 раз больше, чем в РСФСР. С помощью этих кредитов построено 36 тыс. индивидуальных и кооперативных домов (квартир), что дало возможность ликвидировать 30,7 тыс. хуторов и малонаселенных пунктов [1005]. [873]
Мелиоративные работы в республиках также проводились гораздо интенсивнее и по более совершенным технологиям: если в Нечерноземье было осушено менее одной десятой сельхозугодий, то в Прибалтике больше половины, в Белоруссии около четверти, при этом в республиках применялся закрытый дренаж, что позволяло более эффективно использовать осушенные земли. Ежегодно, средства, выделяемые под сельское хозяйство в Нечерноземье, корректировались в сторону уменьшения в пользу других республик. Например, в 1989 году с комитета по Нечерноземью было снято 40 млн. рублей. Естественно, что в таких обстоятельствах эффективность сельского хозяйства в других республиках была выше. К концу 1980-х урожайность зерновых в Нечерноземье была в 1,5 ниже достигнутого в Прибалтике и Белоруссии еще в начале 1970-х гг., а надой молока на корову еще тогда в Прибалтике перешел отметку 3100 кг, в Белоруссии – 2400 кг, в то время как в РСФСР надой достиг 2847 кг только в 1989 г. [1006]. Примечательно, что самой неразвитой областью РСФСР была Псковская, граничившая с передовыми западными республиками СССР. [873]
Подобным образом складывалась ситуация и в других советских республиках. Щадящая бюджетная и налоговая политика, всевозможные льготы, повышенные закупочные цены, все это не касалось только РСФСР. Например, в 1950-е годы доходы колхозников Узбекской ССР были в 9 раз выше, чем в РСФСР, а стоимость валового сбора продуктов растениеводства за 1 трудодень по закупочным ценам в Нечерноземной зоне оценивалась в 10 раз ниже, чем в Узбекской ССР и в 15 раз ниже, чем в Грузинской ССР. Так, в Советском союзе много лет, начиная с 1920-х годов, проводилась политика дискриминации русского населения. [1007]
К середине 20 века в сельском хозяйстве появилась и еще одна глобальная проблема, спровоцированная интенсификацией – экологическая. Распространение большого спектра всевозможных экологических проблем, связанных с деградацией сельхозугодий, стала серьезно влиять на валовый сбор урожая к 1970-м годам. От этого страдали все государства, пережившие зеленую революцию в сельском хозяйстве, не была исключением и наша страна. Катастрофические последствия, вызванные экологическими проблемами, впервые заставили общество усомниться в безусловном преимуществе технического прогресса. Оказывается, что такое «развитие» имеет свою отрицательную сторону. Рационально ли жертвовать природой для безудержного роста производства и повышения комфорта, не ведет ли это к экологической катастрофе и гибели большей части населения планеты в будущем? Удовлетворительных ответов на эти вопросы человечество не нашло до сих пор. Как это часто бывает, в «неудобных темах» обществу проще скрыться за мало понятными терминами типа «устойчивое развитие» и продолжить слепо следовать прогрессу, попутно натыкаясь на все более сложные экологические и социокультурные проблемы, которые решаются, походя, или вовсе игнорируются.
Если говорить об отечественных экологических проблемах, то первыми на память приходят последствия мелиорации, проводившейся в огромных масштабах. Почему-то водохозяйственные мероприятия чаще связывают сейчас с Хрущевым, хотя их масштабное осуществление началось при Брежневе. На нее выделялись огромные средства: в 9-й пятилетке 22,2 млрд. руб., в 11-й пятилетке уже 29,5 млрд. руб. Предусматривалось в течение ближайших 10 лет увеличить площадь орошаемых земель на 7-8 млн. га, осушенных - на 15-16 млн. га, всего же мелиорированных земель к 1975 г. иметь 37-39 млн. га. [913]. Как известно, осушение болот вызвало в жаркие засушливые годы в начале 1970-х горение торфяников, с которым в некоторых регионах не могут справиться до сих пор. Увеличение концентрации вредных веществ в атмосфере от горения приводило к росту смертности людей, страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями. [1008]
Низкая культура земледелия часто приводила к деградации почв. Так, только за период 1976-1985 гг. площадь крайне деградированных земель увеличилась на 26,5%, засоленных земель - почти вдвое, заболоченных земель - на 15%, переувлажненных - на 24,2%. [937].
Свою лепту вносили и ядохимикаты, убивающие не только сорняки и вредителей, но вообще все живое, нанося непоправимый ущерб как местным биоценозам, так и сельскому хозяйству. Вот как об этом писали из Московской области в 1965 году: «Недавно с самолета опыляли лес ядохимикатами. Воздух весь был отравлен, дышать нечем. У жителей в огородах все растения пожгли, овощи, картофель сохнут. Прилегающие пастбища отравлены, скот туда гонять запретили. Водоемы тоже отравлены. Горох на площади 20 га полег и завял, 5 га свеклы в селе Садовникове погибло. Сейчас пора заготовки сена и мы боимся, что этим кормом отравим скот зимой» [цитата по 1009].
А вот письмо того же года из Смоленской области: «Сейчас повсеместно совхозы и колхозы увеличивают пахотную площадь за счет уничтожения кустарников. Опрыскивают заросшие луга ядохимикатами. При этом гибнут лоси и другие звери и птицы. Нельзя без содрогания и возмущения смотреть на огромные туши отравленных лосей и лосят, разлагаясь, они заполняют воздух зловонием. Нередко во время химической обработки поднимается ветер и тогда ядовитое облако устремляется на населенные пункты. В одном из совхозов района погибло стадо телят-молодняка, а в другой раз – было уничтожено 200 га луга» [цитата по 1010].
Экологические проблемы планетарного масштаба стали влиять и на климат. Именно с середины 20 века наблюдается устойчивый рост неблагоприятных климатических явлений. Не всегда, кончено, можно объяснить возникновение тех или иных климатических проблем только сложившейся экологической обстановкой, ведь засухи и заморозки существовали всегда, тем не менее никакой научно-технический прогресс не смог справиться с большинством этих многовековых проблем. Например, в СССР на редкость неурожайным выдалось начало 1970-х. Только в 1971 г. в РСФСР вымерзло 3,2 млн. га озимых, или почти 30% посевов. В итоге, план закупок зерна был выполнен только на 81%, а свыше 4 тыс. колхозов республики оказались убыточными или с крайне низкой рентабельностью, 4763 совхоза имели убыток 1292 млн. р. [931]. В целом за 15 лет страна пережила 8 сильных неурожаев (1969, 1972, 1974, 1975, 1979, 1980, 1981, 1984 гг.), из-за чего за этот период медленно росла средняя урожайность зерновых: с 14 до 16 ц с га. [851]. До середины 20 века, как уже говорилось в прошлой части, неурожайные годы случались реже 1 раз в 5-10 лет. По данным профессора В.Н. Лешкова начиная с 11 века в России на одно столетие приходилось около 8 неурожаев, повторяющихся в среднем каждые 13 лет. [161]
Нельзя конечно проигнорировать и явно положительные моменты аграрной политики 1970-80-х годов. Несмотря на существующую разницу между различными хозяйствами, в среднем серьезно повысилась зарплата крестьян. К 1980 колхозники в среднем получали 124 руб. в месяц, работники совхозов – 157 рублей. К концу 1980-х колхозник получал уже 221 руб., работник совхоза – 263 руб. [983, 974]. Минимальный размер пенсий крестьянам также был повышен, в 1971 году до 20 рублей, в 1980 – до 28 рублей [1011]. Конечно такая пенсия не могла освободить пожилых крестьян от труда как в общественном хозяйстве, так и в личном. Собственно, благополучие крестьян в эти годы зависело от множества факторов: экономического положения совхоза и колхоза, который определял зарплату работникам, размеров ЛПХ, удаленности от райцентра, куда можно было сбыть товар, внутрисемейных отношений, помощи детей и т.д. Данные сбербанка России по вкладам говорят о том, что благосостояние крестьян росло. Так, за 1980-е годы сумма вкладов сельских жителей увеличилась с 23,7 млрд. рублей до 44,4 млрд. руб. Хотя по сравнению с городом эти показатели были заметно меньше как по размеру, так и по темпам роста (с 65,7 млрд. р. до 147,5 млрд. р), однако из-за разницы в численности, оказывалось, что на одного крестьянина вклад был выше, чем на жителя города (в среднем 1786 р. против 1589 р.). [983, 974]. Несомненно, что повышение благосостояния было результатом упорного труда крестьян в общественном и личном хозяйстве. Тем более обидно осознавать сколько потеряли люди, когда в стране началась взрывная инфляция и все сбережения обесценились.
Но денежное обеспечение и вклады в банк еще не показывали реального благополучия крестьян. В условиях жесткого дефицита, который на селе был более ощутим, чем в городе, сложно было израсходовать деньги. Проще говоря денег у людей было много, а вот купить на них необходимые товары и услуги было сложно, проще было отложить «на черный день». То есть уровень доходов был неадекватно выше уровню жизни. Объем неудовлетворенного спроса оценивался в СССР в 1979 году от 25-30 до 70-90 млрд руб. [1416]. Отсюда в стране стал популярен «вещизм» - нелегальное приобретение товаров капиталистических стран, процветающего на фоне тотального дефицита. К 1970-му году только каждая десятая сельская семья имела холодильник, каждая третья – телевизор, каждая вторая – радиоприемник [989]. Справедливости ради, отметим, что за 10 лет, к 1980-м, эти показатели заметно улучшились: телевизоры уже имели 87% селян, холодильники – 60%, радиоприемники – 75% и др. И все же эти показатели в 1,5-2 раза были ниже городских. [974]
К тому же и жизненные запросы у селян были ниже. По социологическим опросам большинство крестьян и чернорабочих были довольны жизнью, проживая при этом в неблагоустроенных местах. Советские социологи, кстати, не были от этого в восторге: «Человек, довольствующейся примитивом, должен вызывать глубокое беспокойство, как симптом серьезного неблагополучия в обществе. Состояние близкое к обреченности, ведет к деформации личности» - говорили они [цитата по 1012].
Показательным оказались и соцопросы середины 1980-х, проведенные среди мигрантов, покинувших село. 40% из них покинули родину из-за плохих условий труда, 18% - чтобы продолжить образование, и столько же для повышения квалификации, 22% - из-за невозможности удовлетворить культурные потребности [1013]. В конце концов, если бы проблем на селе не было, миграция была бы гораздо ниже.
Продолжение следует.
С предыдущей частью главы 3.8 можно ознакомиться здесь:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.