На конверт Владимир едва взглянул. Устало отбросил письмо на стол.
Какое-то время посидел с прикрытыми глазами.
Степь всколыхнулась, засеребрилась ковыльными волнами.
Верхом на пламенно-рыжем коне – рослый, плечистый парень в косоворотке с расшитым по-здешнему воротом.
Одною рукой подхватил Анютку, усадил её впереди себя…
Владимир встрепенулся. Скептическая усмешка тронула его губы. Он поднялся, быстро провёл ладонью по глазам:
- Кажется, инженер Аверин, вы уподобились безоглядно влюблённому мальчишке… И напрочь забыли, зачем назначены сюда, на берег Северского Донца… Уж не затем, чтоб разглядывать здешних девчонок… любоваться синими глазами, мечтать о встрече… и страдать – оттого, что девчонка с другим, верхом на коне…
И тут же глупой мальчишескою надеждой промелькнуло:
- Может, старший брат…
В горницу заглянула хозяйка, Матрёна Степановна:
-Молочка свежего не попьёшь ли, Владимир Андреевич?
- С превеликим удовольствием, – улыбнулся инженер Аверин. – Спаси Христос, Матрёна Степановна. Как раз вот подумалось… о кружке молока. Отменное молоко Ромашка ваша даёт: ровно нектар божественный пьёшь.
-Коровушка славная, добрая, – согласилась Матрёна Степановна. Поставила на стол глиняную кружку с молоком, положила румяную горбушку хлеба. Душевно и просто поинтересовалась: – А письмо-то… чай, от невесты?
Инженер Аверин озадаченно сдвинул брови:
- От… невесты?
О брошенном на стол письме он уж и забыл…
-Ну, а то как же. Я, как в руки взяла конверт, сразу и поняла: от невесты.
- Да нет… Письмо, должно быть, из Горного департамента – по делу.
Матрёна Степановна укоризненно кивнула на нераспечатанный конверт:
-Либо и не прочитал?.. Да только вижу я: не от начальства твоего письмо это.
-Откуда ж видно это? – скрыл улыбку Владимир.
- Да как же не увидеть-то!.. Буковки – вон красивые какие! Круглые, ровные, – одна в одну. Не рассмотришь разве: так лишь девица напишет… а не какой-нибудь солдафон из твоего Горного… как там… С такою любовью конверт подпишет… каждую буковку с такою любовью выведет лишь та, которой люб ты.
Владимир скосил глаза на конверт. В тусклом свете восковой свечи заметил: точно, – почерк больно старательный. И… красивый. Вряд ли кто-то из столоначальников Горного Департамента умеет так писать.
- Не обижай своею небрежностью ту, что любит тебя, – вздохнула Матрёна Степановна. – У неё сердечко заходилось, – пока писала-то тебе… Поди, до зорюшки сидела над письмом, слова искала нужные, – чтоб понял ты, как люб ей. А теперь, небось, минутки считает, – когда ответ твой придёт. А ты... и не взглянул.
-Да нет у меня невесты, Матрёна Степановна, – с какою-то неясною грустью признался инженер Аверин.
-Так уж и нет… Прочитай письмо-то.
Матрёна Степановна вышла.
Инженер Аверин повертел в руках конверт, распечатал.
Пробежал глазами незнакомый почерк…
- Я совсем не уверена, дойдёт ли до Вас моё письмо…
Может, оттого, что не знаю, прочитаете ли Вы его, – я такая смелая…
Адрес угольного рудника на Северском Донце отыскала в батюшкиных бумагах по Горному Департаменту.
Простит меня батюшка – за столь недопустимое своеволие…
Все эти долгие месяцы я ждала Вашего письма, Владимир Андреевич.
Знаю, как заняты Вы… знаю, сколь не легка Ваша работа, поэтому слова мои – не в укор Вам… Я лишь о том, что ждала…
Надеюсь, - Вы не забыли меня… Надеюсь, что хоть иногда вспоминаете Рождественский бал, наши встречи.
По-прежнему жду Вашего письма.
Думаю о Вас.
Простите меня за смелость: я думаю о том, что полюбила Вас.
Не знаю, чего больше желаю: того ли, чтобы Вы прочитали моё письмо… Или – чтоб не получили его…
Подписываюсь так, как очень хочу… – чтобы было именно так: Ваша Екатерина.
Разумеется, инженер Аверин был удивлён… и тронут Катиным письмом…
Сердце взволнованно билось – от чувства вины перед нею: за столько месяцев так и не собрался написать ей.
Но…
Стало ли бы его письмо откликом на то, что чувствует она?
Не случилось бы так, что его слова лишь ранили бы её сердце – обычною дружеской учтивостью?
Владимир собирался просмотреть чертежи и описания окрестностей, необходимые для строительства шахты…
Но ещё раз перечитал письмо…
Катя, Катенька!..
Что ж написать мне в ответ тебе?
Знаю, – ждёшь ты моего письма…
Только…
Когда при нашем расставании обещал тебе, что напишу, – не знал, что… увижу здесь девчонку эту… Не знал, что захочется мне назвать шахту её именем… И захочется дождаться, пока она вырастет.
Инженер Аверин постоял у открытого окна.
Ночь плеснула в лицо горьковатым запахом прибрежной мяты – словно отрезвила…
Стыдно, Владимир Андреевич…
Вместо изучения чертежей и грамот (так назывались документы на строительство шахты) стыдно думать о девчонке… которой, к тому же, ещё расти и расти – до того времени, чтоб вот так можно было думать о ней…
Родион прав: глупости.
И… Пожалуй, в том прав, что надобно жениться.
Письмо Катеньке Дементьевой написал лишь под утро.
Запечатал конверт… И сжал рукою лоб.
Несмотря на все старания… на поиски нужных слов – вышло письмо вот таким: дружеским и учтивым.
Вовсе не таким, какого ждёт Екатерина.
Будто не заметил её признания: я думаю, что полюбила Вас…
Наверное, всё же не стоит писать ей – вообще…
Лучше пусть думает, что письмо её не дошло к нему.
В досаде хотел разорвать конверт. Но в горницу вошла Матрёна Степановна, пригласила к столу – позавтракать.
А вечером хозяйка сказала:
-Петро Корнеевич нынче в Луганский Завод поехал. Я ему письмо твоё отдала: сказывал Петро Корнеевич, что отправит письмо с оказией. Так что – будь спокоен, Владимир Андреевич: письмо твоё будет непременно доставлено по адресу (Отправить письмо с оказией – означало передать письмо со знакомыми).
Инженер Аверин поклонился хозяйке.
Может, и к лучшему, что Катенька прочитает о том, какого цвета неба над Северским Донцом, когда румянится сонная зорюшка…
Строго-настрого приказал себе горный инженер: думать лишь о строительстве шахты.
Анютке… синеглазой Анютоньке – расти… и стать невестою того рослого… такого красивого здешнею степною красотой парня.
А Екатерине… Катеньке Дементьевой – поскорее забыть горечь разочарования, что непременно доставит ей полученное письмо… и встретить любовь свою.
…К весне от поверхности до угольного пласта опустили шахту. При пересечении пласта в обе стороны провели горизонтальный штрек (штрек – горизонтальная подземная горная выработка, не имеющая выхода на поверхность. Служит для транспортирования грузов, передвижения людей и для вентиляции шахты).
Аверин хмурился: из-за недостатка леса приходилось ограничивать крепление выработок. Лесом крепили лишь ствол – опускали в него сруб из дубовых распилов. А между рабочими ходами оставляли столбы от угля.
Владимир Андреевич каждый день спускался в шахту. Как-то прислушался: один из шахтёров – по голосу совсем молодой – неспешно и уверенно, как-то очень обстоятельно объяснял мужикам, что толщина оставленного для крепи угольного столба недостаточна, и потому нельзя надеяться, что кровля не обрушится. Аверин заинтересовался рассуждениями парня. Усмехнулся:
- Как дошёл до этого? Сам? Тут расчёты требуются.
Парень пожал плечами:
-Что ж такого. Неужель не видно – без расчётов, на глаз, – тяжестью своею кровля превосходит угольный столб. Это пока столб вроде бы держит кровлю: чтоб никто не дышал рядом. А мы ж здесь не только дышать будем. Станем рубить горюч-камень – от ударов молотов и кайла кровля сильнее станет давить на столб, вот и обрушится. Не выдержит такой столб – надломится, как стебель цветка под ветром.
-Всё правильно заметил ты, – кивнул горный инженер. – Как зовут тебя?
-Захаром зовут.
- Поставлю тебя главным над крепильщиками. Согласен, Захар?
Ответил Захар просто, без заносчивости:
- Нет, не согласен. Постарше меня есть: что ж я, – указывать им стану.
В полумраке двадцатисаженной шахты Владимир узнал того парня, в седло к которому так легко и счастливо взлетела Анютка.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»
