Ровно красные бусы девчоночьи просыпались по склонам балки: столько нынче земляники.
Солнышко лишь поднялось над вершинами дубов, а лукошко уж полное. Анюта остановилась, – сама не заметила, как оказалась на южном склоне балки. А сердечко забилось: к самой шахте вышла…
Вспомнила, как дивились рудознатцы, – когда она показала им, в каком месте той лютою зимою собирала горюч-камень: будто сама земля открыла девчонке, где уголь залегает…
Может, и так и было… От девчоночьих слёз оттаивал горюч-камень, и оказалось, что камешков чёрных – больших и маленьких – здесь целые россыпи.
Добрый жар горюч-камня согрел хату, маманюшку спас.
Сейчас здесь глубокая шахта. Захарушка рассказывал: из двадцатисаженной глубины поднимают конным воротом на поверхность целые угольные глыбы.
В пояс поклонилась Анюта шахте, улыбнулась:
- Ты – Анна… И я – Анютка.
В балке – небольшой ставок (ставок – так на юге России называют пруд). Мальчишки здешние карасей ловят, купаются в знойный полдень. Припомнилось Анюте, как Захарушка – первый из ребят! – переплыл ставок с берега на берег…
А уходила – оглянулась на ставок: в какой-то тревоге туманной сжалось сердце…
Шахтную глубину знала лишь по рассказам Захара. А сейчас словно наяву увидела: в глубину эту тёмную… вдруг хлынула вода со ставка – безудержным потоком…
Анютка даже глаза ладошкою прикрыла: страшно-то как…
Надо спросить Захара, может ли быть такое.
Захар нахмурился: в иную смену случается, что рубить горюч-камень приходится по колено в воде – не успевают рабочие поднимать на поверхность бадьи с водою. Объяснил Анютке про родники, что из-под земли бьют. А чтоб вода со ставка в шахту хлынула…
Смекнул Захар: может и такое быть. Над шахтной выработкой – кровля из угля и породы. А выше– толща земли и песка. Порода крепкая. Да только от ударов шахтёрских молотов и в породе появляются трещины.
На зорьке, лишь спустились в шахту, негромко рассказал инженеру Аверину про Анюткин страх, сдержанно усмехнулся: мол, девчонка…
Владимир Андреевич тоже брови сдвинул.
Выходит, – правильная догадка.
Вот только Анютке про то откуда известно…
К тому, что порою подземные воды быстро прибывают в выработку, шахтёры привыкли.
А нынче диво дивное случилось. Не сразу поняли мужики, оторопели: задождило с кровли шахтной – ровно с небушка…
Инженер Аверин и Захар быстро переглянулись. Захар и теперь понял без слов, лишь спросил:
-Через штольню?
Владимир кивнул:
- Немедленно. Выводи мужиков через восточную штольню: подняться не успеем, – сейчас вода потоком хлынет.
И снова инженер Аверин и зарубщик Захар сидели рядом у самой шахты. Захар сломал в пальцах стебелёк душистого донника:
- Анька-то… как знала… Это ж… додуматься надо, – что целый ставок воды может в шахту прорваться.
- Что ж, – значит, из Анны Ефимовны тоже вышел бы знатный горный инженер, – отшутился Аверин, чтоб скрыть растерянность…
А в сердце какая-то тревожная радость всколыхнулась: Анюта, Анна…
Захар лицом потемнел: Аверин и говорит про Анютку так, будто прямо сейчас любуется ею…
Всё ж сдержался, – о другом сказал инженеру:
- Я так думаю, Владимир Андреевич: из-за горных работ под балкою трещина получилась. И, должно быть, до той трещины добежала, что у нас на кровле: к горюшку нашему, встретились они. А весна и начало лета нынче дождливыми выдались, – ставок и переполнился.
С немалым удивлением слушал инженер Аверин слова зарубщика Захара: ясно, что парень едва читать-писать умеет… да простейшие арифметические действия знает. А о прорыве воды так рассудил, будто с отличием окончил Горный Кадетский корпус…
Говорили о том, сколько ждать придётся, пока уйдёт вода из выработки, и сколько угля не отгрузит шахта – на Луганский Литейный завод и на Черноморский флот.
Разговор важный… Только думали оба про Анюту: Захар сказал… А инженер Аверин не удивился его словам:
- Примечаю я… Примечаю, Владимир Андреевич, что мысли твои – про Анютку.
- Правильно примечаешь. Ты ж и сам про неё думаешь.
-Анька… Анютка – невеста моя. А тебе про неё думать нечего.
- Невеста?.. Что ж, – ты посватался к ней, и она согласилась стать твоею женой?
-Свататься к ней рано: шестнадцатая осень ещё не миновала.
-Знаю. Потому и говорю: не торопишься ли ты, – называть её своею невестой?
-Уговор между нами. Не тебе она обещала.
- Мы ж с тобою, Захар Тимофеевич, договорились: Анна сама выберет.
-Другую невесту ищи себе. А на Анюту не смотри.
- Отчего ж мне не смотреть на неё, коли люба она мне… И видеть её – это мне, Захар, как воздух
-Говоришь красиво.
- Как есть.
Уж и подружки Анютины шептались: намедни видела Груня, как Анька с корзиною выстиранного белья огородами к Донцу спустилась. И уж в который раз рассказывала подругам:
- А там… А там, на берегу, у мостика, ждал её инженер с шахты. Анютка бельё полоскала, а он глаз с неё не сводил. А подол-то у Аньки подоткнут – высоко, до самых коленей. И смотрит он… – глаз не отрывает.
Дарья насмешливо перебила Груню:
- Так уж и до коленей – подол-то? А вчера ты, Грунюшка, по-другому вроде рассказывала.
-Так разве ж сразу вспомнишь всё!
-Особенно, – ежели вспоминать нечего.
- Тебе, может, и нечего! А я своими глазами видела, как Анька… с инженером бельё полоскала! – разгорячилась Груня.
-А ты бы стала бельё полоскать – с подоткнутым подолом, – ежели бы на берегу был парень – приезжий, к тому же?
-Я… я – не стала бы! Ни за то! А Анька цены себе не сложит! Привыкла ребятам голову кружить! Да если бы Захар!.. Да если бы он… ко мне…
Груня всё ж опомнилась – прикусила язык… А подружки переглянулись, заулыбались: проговорилась Груня… В обычной девчоночьей зависти – сама не заметила, как проговорилась.
Захар нравился Груне.
И что он в Аньке-то нашёл!
Сундук с приданым у Анютки один… да и тот полупустой, должно быть… Откроешь – дно увидишь. За свои сундуки Груня была спокойна… и несказанно гордилась их содержимым. И – нет причин, чтоб Захар не посватался к ней.
Лишь от Аньки надобно отвадить его.
Помогла Груне тётка Лукерья: про инженера подсказала, – мол, зачастил Аверин в церковь… Кому ж не ясно: чтоб с Анькою увидеться.
А Анька – бесстыдница. Вся – в мать.
Лукерья удивительно умела замечать всё самое тайное-сокровенное, что происходило в Журавках: знала, кому из парней какая девушка приглянулась… не укрывалось от её глаз и то, ежели девица какая на парня заглядывалась. Лишь Илью, сына своего, просмотрела: к такой змеюке посватался да в хату привёл, что часто-густо Лукерье – в собственной-то хате!.. – места мало бывало…
А на Пелагею, Анюткину мать, ещё с девической поры злилась – за то, что Ефим её выбрал. Вот и пусть пойдёт по посёлку слава недобрая – про дочку Пелагеину. Пусть раскрасавица эта без женихов останется!
Поучала Груню:
- Подружкам, подружкам расскажи, – про Анютку и инженера. Тут и до Захара дойдёт. Захар – парень горячий. А тебе того и надобно, – поняла?..
Про берег Груня придумала…
Но – не совсем: вроде было… а будто и не было.
Бельё Анютка полоскала.
И подол подоткнут был: дело обычное.
И… Инженер Аверин был.
Верхом на коне – поодаль остановился, за дубами.
На Аньку смотрел.
Тут Грунюшкина правда заканчивалась: Анютка не видела инженера…
Как-то встретились с Анютой. Груня затараторила: на все лады расхваливала самую обычную Анюткину ленту да простенькую будничную юбку… Руками всплеснула:
- А брови-то как потемнели у тебя!.. А глаза оттого – ещё синее стали! Видно, скоро в Питер уедешь.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»
