Не так давно я разбирал здесь произведения Кира Булычева и Георгия Гуревича, сюжет которых построен на возможности персонажей читать чужие мысли. См. мои записи "Что у женщины в голове? Рассказ Кира Булычева "Корона профессора Козарина" и "Читал ли Кир Булычев фантастическую повесть Георгия Гуревича "Опрятность ума"?". В первой рассмотрен рассказ Булычева "Корона профессора Козарина" (1973), герой которого студент Николай убедил себя в том, что он - безнадёжный лузер. презираемый всеми окружающими, включая жену. Случайно использовав аппарат для чтения мыслей Николай неожиданно выясняет, что выстроенная им мрачная картина мира абсолютно не соответствует действительности: жена его любит без памяти, а жизнь прекрасна.
Вторая мой материал на эту тему - о повести Георгия Гуревича "Опрятность ума" первоначальный вариант которой был опубликован в "Альманахе НФ" (выпуск № 9, 1970 год). В рассказе Булычева и повести Гуревича довольно много сюжетных пересечений. Я достаточно подробно писал о сходстве и различии этих произведений. Основное в "Короне" у Булычева – ударно-эмоциональный финал, при этом писателя совершенно не волнует этичность применения прибора, читающего мысли. Напротив, Георгий Гуревич в своей повести "Опрятность ума" много размышляет о правомерности использования "мыслескопа" в повседневной жизни. При этом к однозначному выводу так и не приходит. Об этом говорит хотя бы то, что первые две публикации повести (в 1970 году и в 1972 году) писатель закончил по-разному...
А как развивали тему чтения чужих мыслей другие отечественные авторы? Я нашёл несколько произведений советских писателей с похожим сюжетом. Кстати, некоторые их них были написаны примерно в тот же период времени, что и упомянутые выше.
Для начала - несколько слов о фантастическом рассказе Александра Фина «Автофон», первая публикация которого состоялась в журнале "Юный техник" (№1, за 1987 год), уже на излёте существования СССР. Речь в рассказе об испытаниях новейшего научного изобретения - автофона, который усиливает неясные ощущения и бессвязные воспоминания человека, превращая их в точную информацию. Возможности необычного прибора, предназначенного для космонавтов, этим не ограничиваются: автофон усиливает чужие мысли, делая их доступными владельцу прибора.
Ситуация в рассказе Фина обостряется тем, что взаимодействие с автофонами, представляющими собой "почти невесомые розовые керамические медальки" (их можно повесить на шею или положить в карман), какие-то умники, разумеется, по воле автора, решили протестировать на группе школьников.
"Директор не знал, кто первый придумал испытать восемнадцать готовых автофонов на детях. Об этом заговорили сразу все. Дети физически активнее взрослых! У них очень подвижная психика! Гейзеры эмоций, и никаких стрессов! Двойная система кровоснабжения сердца! Месяц испытаний заменит год проверки даже в космосе! Дети-испытатели "в квадрате"!.. Директор сдался лишь после того, как ученый совет проголосовал за. Но месяц все же не дал. Неделю - и ни часа больше. И вот уже второй день восемнадцать девчонок и мальчишек - дети сотрудников института - испытывали автофоны. И второй день автофоны испытывали их".
Не буду излагать здесь содержание рассказа, но его суть в том, что не все приборы выдержали "сотрудничество" с хозяевами. Несколько автофонов испытали такую гигантскую неловкость из-за за поступков и поведения своих владельцев, что буквально "сгорели от стыда".
Рассказ "Автофон", похоже, вызывал некие колебания-сомнения у его автора (сразу вспоминаю разные завершения повести "Опрятность ума" Георгия Гуревича в разных изданиях), потому как окончание текста "Автофона", опубликованного в журнале "ЮТ" в 1987 году отличается от концовки этого рассказа, вышедшего в сборнике "Фантастика 88/89" (1990). И вообще у "Автофона" с финалом что-то не так, даже гомеостатическое мироздание его не поддерживает: у рассказа в большинстве онлайн-библиотек финальные строчки напрочь исчезли, потеряны, их просто нет. Соответственно нет смысла и в кастрированном тексте. Рассказ обрывается на словах: "Директор побарабанил пальцами по столу и спросил: - А что с третьим? Разобрались, почему отказал? - То же, что с первыми двумя, - ответил Коротков". На самом деле, далее в оригинальном тексте имеется ещё несколько небольших абзацев. Правда, как я уже отметил, в разных изданиях они - разные. Может быть, поэтому их и отрезали в интернет-публикациях? Получается, что иногда надёжнее пользоваться бумажными первоисточниками))
Ещё одна вещь из советского прошлого, связанная с передачей мыслей на расстояние (телепатией) и школьниками - повесть Владимира Малова "Семь Пядей" (1970). Я подробно писал о ней на Дзене в материале "Семь Пядей" Владимира Малова. Советская фантастика и умножение способностей человека", поэтому особенно растекаться мыслью по древу не буду, можете заглянуть в ту запись, в ней и картинки есть. Десятиклассник Витя Сайкин с помощью телепатических подсказок многомудрого искусственного Мозга, обнаруженного школьником в перепутанном на вокзале чемодане, сдаёт на «отлично» экзамен по физике, охмуряет хорошую девочку Верочку Лейтенантову, шантажом вынуждает отца купить ему мотороллер, уговаривает сотрудников милиции, задержавших Витю за вождение без прав, отпустить его без наказания и т. д. Надо заметить, что Мозг из повести Владимира Малова, в отличие от малограмотного старика Хоттабыча из одноименной сказки Лазаря Лагина, даёт своему подопечному советы и рекомендации, вполне применимые в конкретных ситуациях, помогая школьнику успешно решать самые разные насущные проблемы. Но нет добра без худа: Сайкин, полностью отдавшись опеке Мозга, совершенно разучился соображать самостоятельно ...
Не могу не вспомнить ещё один советский рассказ о чтении мыслей. Возможно в нём нет каких-то ошеломляющих своей новизной фантастических находок, но в умении владеть словом его автору, писателю Валерию Алексееву, не откажешь... Рассказ называется "Жёлтые очки", впервые он бы напечатан в журнале "Смена" (№ 13 за 1970 год) под названием "Удивительные очки", а позднее выходил в составе авторских сборников Валерия Алексеева "Седьмое желание" (1971) и "Прекрасная второгодница" (1983). Сюжетная завязка "Жёлтых очков" напоминает события, запускающие развитие рассказа Кира Булычева и повести Георгия Гуревича, упомянутых в начале этого материала: в руки героя попадает некий артефакт, дающий ему возможность читать чужие мысли. Правда, Валерий Алексеев в своём рассказе обходится без ушедших в иной мир профессоров - изобретателей "мыслескопов". Обратите внимание, год первой публикации рассказа В. Алексеева "Жёлтые очки" (1970), повести Г. Гуревича "Опрятность ума" (1970) и повести В. Малова "Семь Пядей" (1970) совпадает. То есть, говорить о каком-то заимствовании идей не приходится. Похоже, писательские мысли о чтении мыслей обильно витали в воздухе шестидесятых-семидесятых, сгущались и выпадали фантастическими строчками на бумагу...
В рассказе "Жёлтые очки" московский старшеклассник Карпенко не знает, куда деть три рубля, подаренные тёткой, приехавшей из Ленинграда. Выйдя из дома, мальчик видит на углу своей глухой улицы неизвестно откуда взявшийся киоск с табличкой "Предметы" на каждой из восьми стенок.
" — Простите, а чем вы торгуете? Внутри что-то зашевелилось в темноте, из окошечка высунулась узкая бледно-розовая рука и положила на крохотный лоточек связку противосолнечных очков. Очки были кустарные: стекла из толстого желтого плексигласа, а дужки обмотаны тонкой красной проволокой, — но выглядели они совсем неплохо и даже оригинально. «Артель какая-нибудь трудится», — подумал я и стал вертеть в руках одни очки за другими. Работа была грубоватая, стекла болтались, и витки проволоки местами были положены неровно."
Вот и всё авторское объяснение появления у школьника удивительных очков: купил их за тёткины три рубля. А странный киоск как появился, так и исчез...
Свою способность читать чужие мысли Карпенко обнаружил, когда надел свежеприобретённые жёлтые очки и неожиданно услышал мысли пятилетнего малыша, игравшего поблизости. Несмотря на свой безобидный внешний вид, "внутри" ребёнок был достаточно агрессивен. Ошарашенный школьник возвращается домой, слушает там нехитрые мысли матери, отца, одиннадцатилетней сестрёнки, тётки, но делает это без фанатизма, скорее лишь для того, чтобы проверить - действуют ли очки. Возможность "ознакомиться" с думами родных помогает ему заметить то, на что он раньше и внимания не обращал: настроения и озабоченности близких людей. Одновременно мальчик начинает понимать, что подслушивать чужие мысли нехорошо, и даёт себе слово не надевать очки в семейном кругу. Тем не менее, юному Карпенко ужасно хочется знать, что о нём думает одноклассница Иванова, которая ему очень нравится. На следующий день мальчик берёт очки с собой в школу.
Вытащить очки из портфеля и нацепить их на нос Карпенко решился только на третьем уроке. Это был английский.
"Боже, что я услышал! Это был вой, рев, грохот, свист, потом опять леденящий душу вой, как в магнитофоне, когда по ошибке нажимаешь одновременно запись и динамик. Я не сообразил, что при большом скоплении людей мои очки должны реветь от обилия мыслей. С другой стороны, когда ещё, если не на уроке, я мог услышать мысли Ивановой? На переменках я к ней не подходил, а после школы она тем более была для меня потеряна".
Далее в рассказе автор довольно занятно описывает пререкания школьника с молоденькой учительницей (очки-то всё-же были пижонские, вызывающего вида). Узнает читатель и то немногое, что Карпенко удалось "услышать" с помощью этих жёлтых очков. Хотя, понятное дело, советский автор своему герою прочитать в мыслях окружающих что-нибудь ужасное или непристойное позволить никак не мог... А потом в класс зайдёт директор школы, заберёт у Карпенко очки и выйдет вместе с мальчиком из класса.
"В коридоре директор достал очки, повертел их в руках, надел. Обернулся, взглянул мне в лицо. Я помертвел. — Так, — сказал директор задумчиво и медленно снял очки. — Вот оно, значит, что. Ну, бери свой инструмент, носи на здоровье. Проверочку решил устроить. Ну-ну.
Он протянул мне очки. Рука моя дернулась, но я не взял: я не верил.— Бери, бери, — повторил директор. — Мне без надобности, а ты носи, если совесть позволяет".
У меня (это я, автор этой записи, о себе говорю) сложилось впечатление, что директор школы уже сталкивался с подобным артефактом. А вы, мои читатели, наверное, теперь поняли, как мальчик поступит с удивительными очками...
Валерий Алексеевич Алексеев (1939-2008) в своё время был довольно известным писателем. В советское время один за другим выходили сборники его прозы: "Городские повести" (1971), "Седьмое желание" (1971), "Открытый урок" (1974), "Назидательная проза" (1978), "Разноцветные континенты" (1981), "Козероги и прочие…" (1983), "Прекрасная второгодница" (1983), "Комментарии к детству" (1987), "Повести" (1989). Алексеев - автор нескольких книг, написанных в жанре историко-документальной прозы. Его перу принадлежат приключенческие повести "Гипноз детали" (1978) и "Звезда Сириама" (1986).
Есть в библиографии Валерия Алексеева и фантастика - ряд повестей и рассказов. Я бы сказал, что писатель Алексеев достаточно успешно работал в жанре фантастического реализма, искусно вплетая фантастическое допущение в описываемую им повседневность. Мне нравится его повесть в жанре городского фэнтези "Кот - золотой хвост" (1971). Нравится и фантастическая повесть Алексеева "Проект "АЦ" (1981). Именно вариант 1981 года. Позже писатель эту вещь значительно расширил, "осовременил", дал название "Школа одаренных переростков" и фактически сделал из повести "Проект "АЦ" совсем другое произведение...
Но я ушёл в сторону от темы сегодняшней записи. Её надо заканчивать. А о писателе Валерии Алексееве и его фантастике мне придётся, наверное, написать отдельно.
Читайте в моём Дзене - советские фантасты о чтении мыслей :
Что у женщины в голове? Рассказ Кира Булычева "Корона профессора Козарина" надо читать 8-го марта
Читал ли Кир Булычев фантастическую повесть Георгия Гуревича "Опрятность ума"?
"Семь Пядей" Владимира Малова. Советская фантастика и умножение способностей человека
Ещё о фантастике для детей и юношества в моём Дзене:
Книжка из детства: "Волшебная галоша" - фантастическая повесть Марка Сергеева
От "Дара белого астронавта" до "Чёрной радуги". Фантастика и жизнь писателя Евгения Наумова
Константин Курбатов. Пророк из 8-го «б». Советская хронофантастика
Игорь Ефимов. Пурга над «Карточным домиком»
Фантастический "Звёздный бумеранг" Сергея Волгина
Фантастические книги ленинградского писателя Сергея Вольфа с названиями словно строчки из песен
Пётр Гордашевский. Их было четверо
Фантаст-пилот Петроний Гай Аматуни и его "Гаяна"
Татьяна Гнедина. Последний день туготронов
Автор фантастической повести "Трое с Десятой Тысячи" был "кормителем вшей"
И. М. Штефан. Раду Нор. Путь к звёздам
