Петр Семёнов отца и мать почитал. Учили они его работать от души, хорошо относиться к людям, с соседями жить в мире и согласии.
- По-другому в деревне нельзя. У нас с матерью вся родня в другом селе осталась, да и детей - только ты один. Была ещё детва до тебя, никто не выжил. Мать и тебя-то перед святой иконой едва вымолила. Вот и держись за соседей, как я всегда держался.
Все это Петр намотал себе на ус ещё до женитьбы. Пришло время, сосватали его с красавицей Дарьей. Двор-то у Семеновых зажиточным считался, середняцким, а Петр был завидным женихом. Работящим, приглядным, и нрав хороший, покладистый, не злой.
Когда колхозы пошли, всех уравняли. Семеновых, однако, не тронули. Старики за советскую власть всегда горой стояли, Митрофан-то воевал за нее в свое время. А разжиться успел, так что ж - все добро на пользу пошло, на общее дело. Ничего для себя не оставил, не припрятал по закромам да кладовкам. А живности малость и тогда дозволяли держать на своем дворе. Куда без нее в деревне?
Поженились и много лет потом прожили Петр с Дарьей в любви и согласии, двух ребятишек нажили - Саньку да Кольку. Была ещё у них дочка, Анфиса, но ту уберечь не смогли. Поветрие тогда ходило по деревням, глотошная болезнь, а своего фельдшера в Рябиновке не было. Лечили, как умели, не помогло. Старики Семеновы тоже долго не зажились.
У Семёновых в соседях Кулагины жили. Михаил с Петром с самого детства закадычными дружками считались. Друг за друга – всегда горой. Любое дело, где подмога нужна, вместе делали. И жены, Дарья с Варварой, эту дружбу поддерживали. На досуге, длинными зимними вечерами, часто время вместе коротали за прялкой да за вязанием. То в одной избе, то в другой.
Матери работают и ребятишки под приглядом. У Варвары с Михаилом трое было, все девчонки. Все шутила Дарья:
- У вас невесты, у нас - женихи, может, когда-нибудь и породнимся.
А ведь и вправду потом породнились. Увидеть этого Дарье, однако, не пришлось. Утонула жена у Петра, не успела вырастить сыновей до взрослых лет. Пошла белье полоскать зимой на прорубь, поскользнулась невзначай, ушла в воду, а выбраться уж и не смогла. Варвара-то и подняла тревогу, увидев возле проруби только корзину с заледеневшим бельем.
Сильно горевал Петр, дети по матери убивались. Корила себя и Варвара, плакала сильно:
- Не была я вместе с товаркой, замешкалась со стиркой, а ведь вдвоем на прорубь собирались. Что бы ей подождать-то меня маленько... Эх, Дашка, Дашка, подружка моя ...
Горю словом не поможешь, надо дальше жить, пока живые. Годики полетели. Михаил с Варварой двоих старших дочерей, Алёну да Марфу, замуж выдали. Дома одна Мария оставалась, бойкая девчушка-подросток. Вот её Варвара по-свойски и снаряжала на подмогу к Семёновым:
- Сбегай, посмотри, что там у соседей? В избе прибери, свари чего, хоть картошки.
Конечно, не каждый день это было, у самих работы по дому и во дворе полно. А так, время от времени. Например, когда Петр с сыновьями за дровами, да за сеном ездили, либо сенокосить, рыбачить с ночёвкой отправлялись.
Мужики Семёновы и сами перемогались, по дому все делать умели, избалованными не были. А вот женскую работу - пироги печь, капусту солить, избу скоблить всё-таки исполнять не могли, вроде получалось, да не то. Вот тут-то им Манька и помогала, огонь была девка, с малолетства ко всему приучена. Что в поле, что дома с годами работала за троих. И все с шуточками, с прибауточками, словно не тяжело ей нисколько.
Соседа своего, Сашку-то Семёнова, особо отличала. С малолетства полюбился он ей. Проходу ему девчонка не давала. Только Санька на четыре года старше Марии был, и за ровню ее не считал. Видел, какими глазами девчонка смотрит на него, шутил с ней, и только. Манька да Манька соседская, озорная, с тоненькой косичкой. Ну не привлекала она его, а Мария-то злилась. Из кожи вон лезла, чтоб только лишний раз на глаза Сашке попасть.
Хохотал парень над смешной девчоночьей любовью. А вот Кольке, меньшому, было не до смеха - и завидовал, и обижался. Он давно Маньку среди других девчат отличал. Любил ее, откуда-то знал, что это чувство - на всю жизнь. И никого ему, кроме Марии, не надо было, будто свет клином сошёлся на ней. Знал Колька, что Сашка ему не соперник, а все равно злился на брата. Вот бы на него Манька такими глазами смотрела...
Со временем Маша расцвела, синие глаза сделались большими, бездонными, пшеничная коса - в руку толщиной. Все было хорошо в этой девушке - тонкая талия, высокая грудь, округлые бедра. Исподволь, будто сожалея об упущенной возможности, поглядывал на красавицу Санька. Но попыток сблизиться не предпринимал, была уж у него зазноба, яркая, бойкая Лидия. Вот к ней-то, к одногодке, и мечтал заслать сватов. Пока же на вечорках встречались да провожались.
